— Проходи, головорез, там тебе все объяснят.
Объяснение было коротким и исчерпывающим: штурмбаннфюрер Нойнер получил назначение на должность начальника штаба дивизии СС "Дас Райх"* новым командиром которой две недели назад стал... оберфюрер Гейнц Ламмердинг. К объяснению прилагались дежурные поздравления и пожелания успехов от начальника главного управления СС обергруппенфюрера Готтлоба Бергера, а на выходе поджидал всё также ухмыляющийся Ламмердинг.
— Ну что, баварец, послужим вместе? Я рад, что не ошибся в тебе. Судя по твоей перепалке с Гудерианом, о которой штабные офицеры судачат во всех парижских кабаках, ты и впрямь далеко пойдешь. Мне нужны такие командиры, тем более на новом месте.
На вопросительный взгляд Нойнера, оберфюрер пренебрежительно фыркнул:
— Скоро сам все поймешь. Но мы справимся, не сомневайся.
Ганс действительно все понял, едва лишь взглянул на списки командного состава своей новой дивизии.
Задуманная в штабе рейхсфюрера масштабная программа расширения ваффен СС плугом прошлась по "старым" дивизиям, безжалостно выдирая из них опытные командные кадры и целые подразделения для новых формирований. На эту напасть наложилась другая — начатая по инициативе ОКВ реорганизация подвижных войск и связанная с ней программа перевооружения. Традиционная для германских вооруженных сил зимняя "работа над ошибками", проводимая после каждой крупной военной кампании, на этот раз приобрела невиданный размах. Результатом всех этих организационных мероприятий, который Ганс застал по прибытии в Ле-Ман, где на тот момент квартировал штаб дивизии, стал настоящий разгром. В ходе развернувшегося еще осенью и продолжавшего набирать обороты переформирования "Дас Райх" потеряла больше офицеров и младших командиров, чем во время жесточайших боев за Салернский плацдарм!
Осенью один за другим дивизию покинули все командиры полков и большинство офицеров штаба, сменились также многие командиры батальонного и ротного звена — кого-то перевели в другие соединения, кто-то пошел на повышение. Танковый полк лишился своего третьего батальона, который в полном составе передали новой дивизии "Лангемарк". Туда же отправился четвертый дивизион артполка. "Тигровая" рота покинула дивизию, чтобы послужить основой 102-го тяжелого танкового батальона корпусного подчинения. Зато оставшиеся два батальона танкового полка разворачивали в своем составе четвертые танковые роты, переходя на усиленный состав. В ближайшее время дивизия должна была пополниться еще и дивизионом реактивных минометов, формирование которого заканчивалось в Германии. Панцергренадерские полки "Дойчланд" и "Дер Фюрер" — старейшие части дивизии, сформированные еще до войны и прошедшие с ней все воинские кампании, переходили на новый штат. Теперь их первые и вторые батальоны оснащались бронетранспортерами, как ранее уже были укомплектованы третьи — мотопехота дивизии становилась однородной, существенно повышая свою ударную мощь. Артполк превращался в полностью самоходный: два первых дивизиона получали вместо буксируемых гаубиц легкие САУ "Веспе", а третий оснащался тяжелыми "Хуммелями". Вдобавок ко всему в дивизию активно поступали свежие пополнения, призванные заменить выбывших по той или иной причине ветеранов.
Платой за все эти блага стал чудовищный бардак, воцарившийся во всех без исключения подразделениях. Так что к моменту вступления Ганса в новую должность, "Дас Райх", как, впрочем, и остальные части и соединения некогда грозного танкового корпуса СС, напоминала собой разобранный для техобслуживания и капитального ремонта автомобиль. Ламмердингу с Нойнером предстояло вновь собрать, сбалансировать и отладить этот механизм войны, вернув ему былую надежность и мощь.
Парочка "мёртвоголовых" рьяно взялась за дело. Был утрясен новый состав дивизионного штаба, перераспределены оставшиеся в дивизии ветераны, составлен, согласован и немедленно введен в действие график дивизионных учений... Задач оказалось так много, что единственным выходным, выпавшим на долю Ганса в первые два месяца после вступления в новую должность, оказалось Рождество уходящего 43-го года. Всё остальное время приходилось работать по 12-14 часов в сутки, но результат стоил того.
К середине января "Дас Райх" вновь стала напоминать себя прежнюю — несокрушимую и безотказную машину разрушения, способную раздавить любого врага. Конечно, до идеала оставалось еще довольно далеко, но теперь уже можно было не сомневаться, что к весне дивизия обретет свою былую форму. Командование могло, наконец, немного перевести дух, а Ганс — отправиться в давно заслуженный и уже трижды откладываемый отпуск. Штурмбаннфюрера Нойнера ждали родная Бавария, встреча с семьей и вожделенный отдых, которых он так жаждал, а также кое-какие приключения, которых он совсем даже не жаждал, но они отыскали его сами.
* * *
Первое из происшествий, поводом к которому послужил отпуск Нойнера, случилось на вокзале Гармиша и, к счастью, обошлось без личного участия Ганса. Непосредственной причиной, на этот раз, оказалась Кристина, решившая встретить любимого мужа. Молодая симпатичная блондинка, прогуливающаяся по перрону в явно выбивающейся из общего фона дорогой шубке (подарок Ганса, привезенный из Мюнхена) привлекла пристальное внимание некоего бравого лейтенанта в форме горных стрелков, только что сошедшего с одного из пригородных поездов. Одернув мундир и пошире распахнув форменную пуховую куртку, чтобы лучше было видно Железный крест первого класса, офицер решительно направился к заинтересовавшей его особе.
— Руди, мальчик мой, как я рад тебя видеть!
Эта фраза, громко и отчетливо произнесенная розовощеким полнеющим господином лет пятидесяти с внешностью типичного бюргера, заставила несостоявшегося ловеласа резко остановиться, повернувшись к появившемуся столь невовремя новому действующему лицу. Жизнерадостный толстячок, уже расставивший руки для гостеприимных объятий, оказался дядей новоприбывшего лейтенанта, и тому волей-неволей пришлось поспешить ему навстречу, отказавшись от своих первоначальных планов. А дядюшка, между тем, не терял времени даром. Похлопав дорогого племянника по спине, он развил бурную деятельность: схватив лейтенанта за руку, другой подхватил один из привезенных им пакетов и, непрестанно тараторя, энергично повлек гостя к зданию вокзала.
— А ты возмужал, Руди! Вижу, служба в армии пошла тебе на пользу. Я еще, помню, сомневался, что из тебя выйдет хороший солдат. Рад, что ошибся. Ты же знаешь, я всегда тебя любил, как сына. Когда до нас дошли вести о том, что ты стал лейтенантом, я на радостях весь вечер угощал народ в нашей пивной. Помню, Гретхен ругалась, ну да что с нее возьмешь? Кстати, а не выпить ли нам по случаю твоего приезда? А? Что скажешь?
Молодой человек только вздохнул, сбившись с шага и невольно повернувшись к оставшейся на перроне симпатичной незнакомке. Этот, полный обманутых надежд, взгляд не укрылся от его словоохотливого собеседника. Понимающе усмехнувшись, толстяк ободряюще похлопал племянника по плечу:
— Пойдем, мой мальчик. Выпьем старого доброго баварского пива, и я расскажу тебе одну поучительную историю про ту самую красотку на перроне, от которой ты никак не оторвешь свой зоркий взгляд.
Слегка смущенный лейтенант, без дальнейших проволочек позволил любезному родственнику увлечь себя прочь. Спустя четверть часа, сидя за старым дубовым столом и неспешно уничтожая пенный напиток — продукт местной пивоварни, бравый воин услышал, наконец, обещанную историю. Дядюшка, добродушно поглядывая на молодого родственника, начал свой неспешный рассказ:
— Видишь ли, Руди, я ведь тоже когда-то был молодым и даже служил в армии. И, ты не поверишь, в свободное от службы время, тоже любил ухаживать за девушками. Так вот, племянник, главное в этом деле — точно рассчитать свои силы, а для этого, как ты понимаешь, желательно заранее знать возможные последствия. Понимаешь, к чему я клоню?
— Э-э-э, ты думаешь, эта красотка мне не по зубам?
Дядя щелкнул пальцами:
— Именно! Именно! Эта девчонка не для тебя, мой мальчик.
Его молодой собеседник недоверчиво хмыкнул:
— Почему ты так думаешь, дядя?
— Хм-м, ну, наверное, потому, что, в отличие от тебя, знаю, кто она такая.
— И кто же?
— Её зовут Кристина. Кристина Нойнер. Впрочем, ты, наверное, знал ее как Хаусвальд, вы должны были учиться в одной школе.
Лейтенант хлопнул себя ладонью по лбу:
— Точно! А я всё думал: почему ее лицо кажется мне знакомым? Кристина, значит... Да, я помню ее, но она здорово изменилась с тех пор...
Толстячок только покачал головой, слушая задумчивое бормотание своего юного родственника.
— По-моему, ты не услышал главного, Руди: твоя симпатия уже год как замужем.
Племянник встрепенулся:
— Она вышла замуж? За кого, за Пауля-тихоню? Они ж вроде учились в одном классе?
— Да нет, Руди. Она выскочила за старшего — Ганса, которого я "тихоней" уж точно не назвал бы. Ты его должен помнить, он разбил тебе башку в выпускном классе.
Лейтенант при этих словах рефлекторно почесал себе череп за левым ухом — Ганса Нойнера он помнил.
— Как же, забудешь такое!
Дядя удовлетворенно хмыкнул:
— Вижу, помнишь.
— Погоди, так он же вроде в СС вступил, уехал еще до войны?
— Вступил, да. Сейчас, говорят, уже штурмбаннфюрер.
Племянник невольно присвистнул — собственные лейтенантские погоны, которыми он так гордился, вдруг показались ему на удивление легковесными. А дядя поспешил добить любимого родственника очередным известием:
— Видал я его фотографию в местной газете... "Земляки, которыми мы гордимся", да. Здоровый такой лось... с Рыцарским крестом.
Лейтенант принялся чесать уже затылок: по всему выходило, что дядя, уведя его с перрона, спас тем самым от больших неприятностей. Гармиш — городок маленький, тут все, всё обо всех знают и если бы, не дай бог, успел завязаться какой-нибудь роман... Дядя, словно прочитав его мысли добродушно протянул:
— Вижу, ты все понял, мой мальчик. Точно не знаю, но полагаю, что Кристина прогуливается по перрону неспроста — вполне возможно, что ты не единственный, кто сегодня в отпуск приезжает, так что держись-ка ты от этой красотки подальше, парень. А то, не ровен час, муж узнает — разбитой башкой на этот раз можешь и не отделаться. Обидно получится — на фронте уцелел, а тут... Побереги лучше здоровье. Ты ведь отдохнуть домой приехал? Вот и отдыхай. Чего-чего, а девушек у нас тут хватает — не рискуй без нужды.
Лейтенант рассеянно кивнул. И в самом деле: свет, что ли, клином на этой Кристине сошелся? Найдет себе кого-нибудь!
* * *
Ганс так никогда и не узнал об этой забавной истории, приключившейся на маленьком провинциальном вокзальчике морозным январским вечером. Прибыв строго по расписанию спустя примерно полчаса после несостоявшейся встречи его нынешней жены с бывшим одноклассником, штурмбаннфюрер попал прямиком в жаркие объятия Кристины, уже традиционно с разбегу прыгнувшей ему на шею, и на некоторое время забыл обо всем на свете. Проблемы комплектования, графики поступления техники, организация ночных учений, ведомости по расходу боеприпасов, запчастей и горючего — всё это осталось где-то далеко позади, пусть ненадолго, абсолютно исчезнув из его жизни. Чета Нойнеров практически переживала свой второй медовый месяц — слишком уж коротким был первый, да и не виделись молодожены с тех пор больше года. Так что Ганс, наплевав на все дела и даже элементарные приличия, погрузился в пучину страсти, из которой его извлекло довольно необычное событие.
Одним пасмурным, ничем не примечательным январским днем, ближе к полудню, душераздирающие вопли, грохот и визг, внезапно раздавшиеся со двора, заставили подскочить валяющегося на диване и ни о чем не подозревающего отпускника чуть ли не до потолка. Наспех обувшись и схватив кобуру, Ганс спустился вниз, на ходу натягивая свитер с выражением лица, не предвещавшим непрошеному гостю, кем бы тот ни был, ничего хорошего. Представшая перед ним картина вынудила видавшего виды офицера сперва недоуменно замереть в дверях, а затем буквально согнуться от хохота, едва не свалившись с крыльца в сугроб.
Причиной, вызвавшей столь бурное веселье штурмбаннфюрера, оказался какой-то мелкий партийный чиновник, решивший почему-то почтить визитом скромную резиденцию Нойнеров. В этом событии не было бы ничего особо смешного, если бы в естественный ход вещей не вмешался еще один обитатель Вальгау — бывший питомец 16-ой саперной роты моторизованного полка "Туле", а ныне любимец и баловень старшего поколения семейства Нойнеров, свин по кличке Пожарник, привезенный Гансом с Украины чуть более года назад. За истекшее с тех пор время поросенок вымахал в здоровенного кабана. Причем, то ли в силу того, что кто-то из его предков близко знался со своими дикими собратьями, то ли еще отчего, получившийся в итоге свинтус был высок в холке, сплошь покрыт густой жесткой щетиной и вообще имел весьма свирепый вид. Впрочем, внешность в данном случае совершенно не соответствовала внутреннему содержанию — Пожарник в полной мере сохранил свой общительный и дружелюбный характер и ни разу не был уличенным в каких-либо агрессивных действиях. Всё бы ничего, но полтора месяца, проведенные им в детстве в рядах саперного подразделения, наложили на свинскую психику неизгладимый отпечаток.
Одним из последствий близкого общения с саперами стала гипертрофированная даже по свиным меркам любовь к земляным работам — кабан часами, с упорством и неутомимостью бульдозера, мог рыть ямы и целые траншеи, превращая за сутки ровный и гладкий участок двора в подобие артиллерийского полигона. Как ни старался старик Эрих, отец Ганса, унять эту разрушительную страсть своего подопечного — переломить натуру Пожарника так и не удалось. В результате периодически возникали ситуации, когда свин, увлекшись своим любимым делом, подрывал ограду выделенного ему загончика и вырывался на волю. Фатальных последствий это, как правило, не имело — Пожарник был вполне доволен своей жизнью, на свободу особо не рвался и без видимого сожаления возвращался в свою порушенную резиденцию по первому требованию любого из членов семьи, включая миниатюрную Мартину, вчетверо уступавшую ему в габаритах. Загородку наскоро чинили, и всё возвращалось на круги своя.
Ничего не случилось бы и в этот раз, если бы, не вторая особенность свинского характера, приобретенная за время пребывания в рядах ваффен СС — Пожарник сохранил с тех времен всеобъемлющую, чистую и незамутненную любовь к людям в форме. Пробыв некоторое время на должности талисмана и четвероногого любимца целой роты, свин четко усвоил на всю оставшуюся жизнь: люди в униформе — самые лучшие люди на земле, которые всегда готовы почесать его за ушами или угостить чем-нибудь вкусненьким. Правда, на беду прибывшего партийного курьера, различать нюансы, отличающие форму НСДАП от полевого обмундирования СС, за время своего недолгого пребывания на действительной службе Пожарник так и не научился. Рано или поздно, все эти факторы должны были сложиться в единое целое, итогом чего и стала наблюдаемая Гансом с крыльца картина.
