— Сын мой, сплетни о законности наследников — это зло. Их необходимо пресечь: подтвердить или опровергнуть. Если этот юноша готов доказать своё происхождение, то разве мы можем препятствовать ему в этом? Баолинь, возьми венец. Если он не опалит твои руки, нам придётся придумать иной способ проверить является ли этот юноша тем, за кого выдаёт себя.
Женщина встала. Поклонилась. Обошла стол Императора и с поклоном приняла символ власти. Лицо её вспыхнуло торжеством. Потому что ни жара, ни боли она не почувствовала. Да, только объявить об этом идиотка не успела. Потому что запястья ее охватило синим пламенем.
Венец, инкрустированный крупными рубинами, выпал из ее пальцев и покатился под ноги к Джину. Мой сын подхватил его, поднял над своей головой, демонстрируя всем окружающим и хорошо поставленным голосом возвестил:
— Прошу всех, кто присутствует здесь, стать свидетелями. Я — Акинара Джиндзиро, пятый принц и законный наследник Императора Исао.
После чего Лис коснулся губами самого крупного из камней и спокойно вернул биологическому родителю венец, небрежно переступив через валяющуюся на траве скулящую от боли Баолинь.
Это, несколько, подпортило настроение Императора. И едва мы успели занять подготовленные для нас места, Императрица возвестила, что обед окончен.
Ну, и ладно. Всё равно, кушать тут что-либо неразумно. Отравят ещё. Может, это нас и не убьёт, но приятного будет мало.
Мы снова встали.
Снова поклонились.
И отправились в место, которое когда-то звали домом.
— И это они называют "подготовили к вашему возвращению"? — негодовала Раяна. — Здесь же полы мели лет десять назад.
— Ничего, — ухмыльнулся Джин. — Подметём. И помоем. Пойду я искать помощников для этого дела. То есть я пойду лично поприветствовать Императрицу. Передам подарки. И посетую на пыль, которую нерадивые слуги тут развели.
Через пару часов в нашем дворе выстроилось человек двадцать, которые готовы были вылизать дворец от пола до бамбуковой крыши.
Вечер мы встретили уставшими, но довольными. Первый бой выигран. Выиграна и война. Только враг не в курсе и пока ещё очень опасен. Но дни его сочтены. Потому что, передав Джину свой венец, Исао потерял то, что долгие двадцать лет защищало его от скверны. Нам остаётся лишь выиграть время, сохранить жизни и лавры победы сами упадут в руки.
Как же я оказалась глупа и как наивна.
Привыкла к покою и безопасности под крылышком Киана. Совершенно не подумала о том, что не обязательно убивать кого-то из нас, чтобы всадить кинжал в сердце моего сына.
В тот момент, когда никто из нас не ждал, издыхающая гадина нанесла свой удар.
Глава 41
Встать рано утром для меня не было проблемой. Но заниматься таким бессмысленным делом, как приветствие Императрицы... это угнетало.
Ритуалы, призванные хоть как-то занять бесконечные дни запертых в Золотом Городе женщин, теперь, когда я вкусила нормальной жизни, навевали тоску.
Место моё в зале Императрицы изменилось. Теперь я сидела между Шанэ и Баолинь. Прекрасная компания. Лучше не бывает.
— Дочери мои, — величественно начала мать Исао. — К нам вернулась ваша сестра Мейлин. Вы должны быть с ней вежливы и доброжелательны. Ведь она — мать пятого принца. Мейлин, за время твоего отсутствия у тебя появилось много новых сестёр. Позже они будут представлены тебе. Будь к ним внимательна и исполни долг старшей сестры. Наставляй их и помогай воспитывать в них скромность, сдержанность и иные добродетели.
— Да, матушка, — встаю, кланяюсь, возвращаюсь на место.
— Теперь о том, как будут проходить дни празднования. Сегодня я бы хотела собрать всех своих внуков и их матерей на обед. Пятый принц давно не общался со своими старшими братьями и не знаком с младшими. Это плохо. Ведь, кровные узы имеют огромное значение.
Я про себя усмехнулась. Сомневаюсь, что Джин хоть что-то чувствует по отношению к братьям или сестре. Они для него чужие. Близость возможна только если дети росли вместе. В остальных случаях это будет лишь имитация родственных отношений.
— А завтра пройдут смотрины для девушек. И вечером на пиру Император выберет достойнейшую. Сорок — счастливое число. Уверена, ваша новая сестра принесёт Золотому Городу покой и процветание.
А потом бесконечные слова о любви, гармонии и прочей ерунде, которым мы должны были трепетно внимать, сидя на неудобных стульчиках в самых изящных позах.
Да, отвыкла я от такого.
Или это уже возраст?
Возраст...
Сколько же мне лет? На самом деле. Двадцать девять местных.
Это значит тридцать четыре.
Я сейчас на год старше моей матери в день нашей последней встречи. А она мне казалась почти старухой.
Неужели Джин сейчас точно так же смотрит на меня?
Или же её измотало безденежье, слишком частые роды, общая неудовлетворенность жизнью и побои мужа?
Я выгляжу лучше неё. Наверное. Надеюсь, что лучше.
Хотя, какое это имеет значение? Мне надо думать о сыне, а не собственной внешности.
Лису будет лучше, если его мать займёт полагающееся ей место в гареме его отца и будет исполнять свою роль. Это приглушит сплетни и пересуды.
Когда мы чинно вышли из покоев Императрицы, меня окликнуло несколько женщин, но узнала я лишь Инэр. Она была десятой императорской наложницей и матерью двух погибших во младенчестве принцесс.
Мы не дружили, но и не враждовали.
Что ей нужно от меня сейчас? Подтверждение нейтралитета или союз?
В гареме, конечно, каждый сам за себя, но к концу правления Императора, образование фракций неизбежно. Не все наложницы имеют детей. Не все могут похвастаться вниманием господина. У многих, даже, шанса забеременеть уже нет. Когда Император тебя себе в покои не приглашает, какие могут быть надежды на рождение принца?
Вот и прибиваются женщины в свиту более удачливой сестры. Нет, они не слуги, а, скорее, фрейлины. Могут выполнять мелкие поручения, развлекать мать наследника песнями или игрой на музыкальных инструментах, читать вслух книги.
У меня таких "подруг" не было. Жизнь затворницы и статус наложницы, прогневавшей Императора, не способствовала общению. Да, и Исао десять лет назад был вполне здоров. Но сейчас стоило к дамам присмотреться. Вдруг пригодятся?
— Старшая сестра, мы так рады твоему возвращению, — щебетала Инэр. — Ты же помнишь Лилин и Янлин? А это Джия, Миань, и Ксия.
Я помнила только двух первых. У Лилин были восьмой и девятый принцы, а у Янлин — седьмой. Остальные — совсем молоденькие. Видимо, появились в гареме уже после моего отъезда.
— Я тоже рада вас видеть, сестры.
— Старшая сестра Мейлин, я бы предложила нам всем пойти в мой дворец и выпить мандаринового чая. Мне прислал его в подарок отец. Сам чай, конечно, не такая уж редкость. Он в столичных лавках продаётся. Но его нужно правильно заварить и должным образом подать. Это не просто, но моя служанка обучена данному искусству.
Думаю. Стоит ли? Я ни к кому и никогда не ходила в гости. И моё согласие может быть воспринято не совсем верно.
— Мой дворец находится прямо по пути к дворцу Белых Лилий, — Инэр лучилась от счастья. — Вы сможете отдохнуть и согреться. Сегодня необычно ветрено. А мы послушаем рассказ о пятом принце. Он так вырос. Так вырос. И словами не описать, как мы рады видеть его в добром здравии.
— Хорошо, — я сдаюсь под таким напором. Тут принято сыновьями гордиться и говорить о них при любом удобном случае. И мне, как добропорядочной матери, отступать от этой традиции никак нельзя.
Отсылаю Раяну предупредить Джина о задержке и иду в сопровождении Мияри во дворец Зимних цветов.
Когда двери зала для чайной церемонии закрываются, с Инэр спадает маска легкомысленной доброжелательности и на лице ее отчётливо читается страх.
— Мы не были особенно близки, госпожа, — начала она уже совершенно иным тоном. — Но сейчас нам, тем более, нечего делить. Ни у кого из нас нет детей. Никто из нас не посещал покои Императора больше двух лет. Но он потерял к нам мужской интерес задолго до этого. Мы будем рады, если пятый принц станет приемником Императора, а наша восьмая сестра — Императрицей. Наши семьи готовы поддержать вашего сына. Во всём. Император умирает. А мы не хотим остаться в Золотом Городе навечно. Мы желаем вернуться к своим семьям.
— И зачем вам для этого я? — в моём голосе никакой заинтересованности. Так, будто мы обсуждаем погоду.
— Императрица может удерживать вдовствующих наложниц столько, сколько захочет, — Инэр нервно теребит кисточку на кресле. — Продлив траур и на десять, и на тридцать лет.
— Но я тоже могу сделать это. С чего бы вам доверять мне? — спрашиваю, разглядывая убранство гостевых покоев Инэр.
Эта комната была лишена красок. Всё в ней говорило о том, что радость давно покинула этот дворец, оставив вместо себя томительное ожидание. Здесь не было пыли и пахло дорогими благовониями. Но циновки на полу не выглядели свежими, а доски под ними ужасно скрипели.
Стол, за который Инэр усадила гостей, украшала белая скатерть, вышитая серебром, показалась мне настоящим произведением искусства. Как и гобелен на стене. Но если присмотреться, то можно увидеть, что яркие некогда цвета потускнели, выгорев на солнце. А полупрозрачный белый шелк занавесей превратился невнятно-серый.
В углу стояла тумба, на которой расположилась нефритовая ваза с фиолетовыми сухоцветами — единственным ярким пятном в этих бесцветных покоях. Цветы кружевницы были чем-то похожи на лаванду, знакомую мне по прошлой жизни не только внешне, но и запахом.
Кружевница — это цветок материнской скорби. Мои девочки пришли в неописуемый ужас, когда я однажды пришла с прогулки, держа в руках букет. Такой шум развели, что Шен и Лей прибежали разбираться, что же случилось. Далее произошла битва за потрёпанный веник. Ая с Рией требовали цветы выбросить. Мол, примета плохая. А Лей требовал отдать ему ценный гербарий, из которого можно сделать отличное средство от головной боли. Целитель, кстати, букет и получил. А через неделю преподнёс скромный флакончик Старшей Госпоже, доказав всем, что он — человек разумный и предусмотрительный, в отличие от суеверных девчонок.
— Всё просто, — подала голос Янлин, нервно теребя вышитый золотом платок. — Шанэ, Сян или Эйран будут рады получить власть над бывшими соперницами и так просто нас не отпустят. Возможно, они согласятся освободить тех, чьи семьи готовы будут принести дорогие дары новой Императрицы. Дома нас примут, но платить за наше возвращение никто не станет. А кому мы будем нужны, пусть, даже, через десять лет? Сейчас мы ещё сможем устроиться в жизни. Наша красота не увяла. Да, у нас не будет своих детей. Но мы готовы заботиться и о чужих.
— А как же Инис?
— Она нас не отпустит никогда, — Янлин передёрнула плечами. — Ни за какие деньги. Ни через десять, ни через сорок лет. Сестра Мейлин, мы никогда не ссорились. Вам незачем мстить нам. А если вы пообещаете нас отпустить, мы готовы на многое.
Я задумалась на минуту и кивнула:
— Не злоумышлять против меня, моего сына, принца Киана и моих людей. Если знаете о том, кто и как пытается навредить нам, докладывать немедленно. Мне или принцу Киану. И свободны хоть на следующий день после "печального" события. Держать не стану. Узнаю, что ваши действия или бездействие навредило нам, смерть за счастье покажется. Не стоит обманываться моим нежеланием участвовать в пустых склоках. Я могу быть жестокой. И не умею прощать. Сейчас, между нами, действительно, нет вражды. Но если вы хотите заключить союз, стоит помнить, что предательства вам не простят.
— Вам следует опасаться Инис, — сказала Инэр тихо. — Эта женщина ненавидит вас до безумия. Остальные, просто, не любят. И если и желают навредить, то, скорее вашему принцу. Всё же, он — соперник их сыновей. А Инэр много лет грезит местью, именно, вам.
— Благодарю за предупреждение, — отвечаю спокойно, а сама думаю, когда же успела вызвать столь сильные чувства у той женщины? Вроде бы ничего плохого ей не делала. Я ей слова грубого не сказала. Шпилька что ли не понравилась?
Ладно, разберусь с этим позже.
Но начать разбираться пришлось уже через несколько часов на обеде у Императрицы.
То, что между наложницами особой любви нет — понятно. Только, и дети же друг на дружку с ненавистью смотрят. Старшие — ладно. У них с раннего детства отношения не заладились. А сейчас красивый и здоровый Джин вызывает у них, прямо-таки, осязаемую зависть. Но младшие что с моим сыном не поделили, при условии, что они даже не разговаривали ни разу?
Веселая улыбка Лиса всех бесит. Что заставляет моего сына улыбаться лишь лучезарнее. Этому его Киан научил.
Поначалу обед проходил в напряжённом молчании. Потом Императрица начала расспрашивать Джина о нашей жизни на Юге.
— Сестра, — Делано ужаснулись Баолинь. — Тебе приходилось терпеть такие лишения в дали от Золотого Города! Принц Киан так жесток. Заставил тебя возиться с грязными оборванцами. Ах, какой кошмар!
— Забота о несчастных сиротах угодна Богине, — отвечаю, потупив глазки. Это правда. Но лишь отчасти. Я нянчилась с рысятами не только из благородных побуждений. Главной моей целью было обеспечить сыну надёжный тыл. И сейчас эти "грязные оборванцы" любому глотку перегрызут за своего принца, потому что искренне любят его.
— Восьмой брат, — обратился к Джину сын Эйран. — Отец присутствовал на моём занятии стрельбой из лука и похвалим меня за то, что я всегда попадаю в цель. Мне передался талант нашего деда Императора Акайо. А ты умеешь стрелять из лука?
— Меня этому учили, — голос Джина немного потеплел, а в глазах мелькнули искорки жалости. Всё же это ещё ребёнок. Умирающий ребёнок, который пока что ему ничего плохого не сделал. — Но особой склонности к стрельбе из лука не имею. Богиня не одарила.
— А что ты тогда умеешь?
— Могу рассчитать чистую прибыль любого предприятия, чтобы определить честный налог. Составить смету. Например, для ремонта дорог в каком-нибудь провинциальном городе.
— Это скучно, — фыркнул четырнадцатый принц.
Я улыбнулась. Для кого как. Джин и Ран — старший из близнецов Каори ничего скучного в этом не находили. Два калькулятора на ножках. А, вот, Рэн у нас по другой части. Тактик. Дай ему цель, обозначь границы, в рамках которых следует действовать и он не то, что подснежники в середине зимы найдёт, луну с неба достанет. А Геро у нас — книжный ребёнок. На улицу его не вытащить. Зато, в свои семнадцать в законодательстве разбирается лучше иных седобородых ученых мужей. Лис ему после экзамена сказал, что он будет заниматься реформированием данной области. Мальчик расстроился и три дня с другом не разговаривал. Потом смирился. И сейчас готовит проекты будущих реформ.
— Отец считает меня лучшим мечником рода Акинара, — не выдержал двенадцатый принц — старший из сыновей Инис.
— Это прекрасно, — Лис улыбается почти искренне. — Я рад, что у меня такие талантливые братья. Слышал, что наша сестра прекрасно вышивает. А шестнадцатый брат уже умеет читать.
