Принцесса в Академии. Том 1

* * *

Когда мы оторвались друг от друга, небо стало на несколько тонов светлее, намекая на то, что пора переходить к новым признаниям.

— Что такое, Ливи?

Я уперлась руками ему в грудь, всё ещё нежась в кольце объятий, и вздохнула.

Вряд ли кто-то из юношей расстроится, узнав, что его возлюбленная на самом деле принцесса, но вот перспектива схватки с крылатым монстром может слегка огорчить. О таком лучше начинать издалека. Я окончательно высвободилась и сделала шаг назад, чтобы исключить отвлекающие факторы.

— Озриэль, ты всё это время считал меня обычной цветочницей ...

Он жестом остановил меня:

— Можешь не продолжать. Я знаю всё, что ты собираешься сказать.

— Да? Что-то не уверена...

Ифрит шагнул ко мне, схватил за руки и с жаром продолжил:

— Пусть тебя это не беспокоит.

— Хорошо, не беспокоит. А что именно?

Но он уже не слушал, взволнованно сжимая мои пальцы и глядя куда-то вдаль:

— Мне плевать, что я принц, а ты простая цветочница!

— Ээ, рада это слышать.

— Я им так и сказал!

— Кому им?

— Всем родным на собрании. Отец опять завел свою шарманку про то, что нам с братьями нужно жениться на принцессах, чтобы поправить положение семьи. Мол, мы и так слишком далеки от трона, чтобы позволить себе жен-простолюдинок, и происхождение наш единственный козырь. Он в нас с детства это вдалбливал. Говорил, любовь — это всё выдумки, результат заговора продавцов сувениров.

— У наших отцов много общего.

— Тогда я сказал, что мне всё равно: я люблю тебя, и мне не нужен никто другой!

— То есть...ты признался своей семье в любви ко мне?

— Да, и отец жутко разозлился. Ещё долго читал мне нотации. И даже когда я вернулся этим утром, несколько раз вызывал к себе. Помнишь, мне пришлось оставить тебя в коридоре?

— Так вот с кем ты тогда разговаривал — с ним!

— И не только: там вся семья снова подключилась. В общем, под конец я не выдержал и заявил, что никогда в жизни не женюсь на принцессе...

— Ну, это ты погорячился.

— ...и даже обет принёс, — торжественно заключил Озриэль.

— Что?! Нет-нет, ты должен сейчас же отказаться от своих слов!

— Зачем? — удивился он.

— Потому что я принцесса!

— Конечно, принцесса, — улыбнулся он и потянулся, чтобы снова меня обнять. — Принцесса среди девушек, незабудка моего сердца...

— Да нет же! — воскликнула я, уворачиваясь. — Настоящая принцесса. Я солгала тебе о том, кто я.

Озриэль замер, побледнел, покраснел обратно и почесал в затылке:

— Ну, дела...

— Что это значит? Надо запретить такие вот фразочки, которые ничего не проясняют, но от которых волосы встают дыбом.

— Я не могу отказаться от своих слов. Это был магический обет.

Вам никогда не снилось, как вы карабкаетесь на самую высокую гору за аленьким цветочком, и вот когда вы уже на вершине, и пальцы готовы сомкнуться на стебельке, цветок заявляет, что хочет остаться с чудовищем, и жить с ним долго и счастливо?

Мне тоже не снилось, но ощущения, думаю, те же.

Я начала кружить по террасе, пытаясь справиться с волнением:

— Наверняка, этот твой магический обет можно обойти! Должен быть способ, он всегда есть.

Ифрит схватил меня за руку, прерывая бессмысленную беготню, и успокаивающе погладил.

— Никогда о таком не слышал, но мы обязательно его найдём, Ливи! Ты ведь сама сказала, что истинная любовь сметает все преграды. А у нас самая настоящая истинная любовь.

Секунду я стояла, беззвучно шевеля губами и обдумывая смысл фразы, а потом бросилась вынимать правый кулек.

— Что ты делаешь? — покраснел Озриэль. — А, ээ, фисташки, я так и подумал, что ты именно их собиралась достать...

— Ешь! — перебила я, протягивая горсточку.

— Но у меня ведь нет темной метки, и ты не чувствовала знака... — засомневался он.

— Если то, что я чувствую, когда стою рядом с тобой, беру тебя за руку, отвечаю на твои поцелуи не знак, то я не знаю, что такое истинная любовь, и не хочу знать! Мне тоже не нужен никто, кроме тебя!

Он закинул в рот сразу горсть. Прожевал, проглотил. Я всё это время стояла, затаив дыхание и чуть не подпрыгивая от нетерпения.

— Что-нибудь чувствуешь? — не выдержала я. — В горле першит? Глаза слезятся? Под коленками зудит?

— Постой, думаю, надо секунд тридцать подождать.

— Да-да, ты прав. А теперь?

Но ничего не произошло ни через минуту, ни через пять. Я скормила ему все остатки. Ноль реакции.

— И что дальше? — спросил Озриэль.

— А дальше мы что-нибудь придумаем. Я закажу ещё фисташек и буду кормить тебя ими до тех пор, пока у тебя не начнется аллергия. Нет, ещё лучше! К черту все эти знаки и глупые орехи! Да что они могут знать о настоящей любви?!

Мы немного помолчали. Я принялась дергать ниточку на его свитере, он размышлял, задумчиво водя пальцем по моим ключицам.

— Нас разделяет твой обет, наши отцы, и тонна земли, когда тебя вызывают домой... Наверное, ты думаешь, что хуже и быть не может? — робко заметила я.

— Пожалуй, что да.

— Так вот...

И я рассказала ему про дракона. Ну, и про всё остальное, конечно.

Когда я замолчала, он спросил ровным голосом:

— Значит, не было никакой колдуньи?

— Была предсказательница.

— И память ты не теряла, и не было жениха...

— Вообще-то был, где-то там...просто теперь это уже не имеет значения. Мы ведь нашли друг друга? — последнюю фразу я произнесла не без дрожи в голосе.

А вдруг завравшаяся принцесса — совсем не та Ливи, которую он полюбил?

— Отныне и навек! — твердо заверил Озриэль.

Я придвинулась ближе, взяла его руки и обвила вокруг себя. А потом положила голову ему на грудь. Он погладил меня по волосам и сказал:

— Недавно читал один справочник по безвыходным ситуациям, в котором рекомендуется в подобных случаях ложиться спать... или целоваться.

— Знаешь, кажется, мы читали один и тот же справочник. И мне сейчас совсем не хочется спать...

— Мне тоже.

Я обняла его за шею и, встав на цыпочки, потянулась к губам, он наклонился ко мне.

Тут на лестнице послышались шаги, знакомые голоса, и на террасу выбежали счастливые и смеющиеся Индрик и Эмилия.

* * *

— Ой, простите, не хотели мешать.

— Старина Магнус сказал, что вы здесь.

— Вы так быстро ушли.

— Вот мы и подумали, что надо найти вас и рассказать...

— Знаешь, любимый, кажется, они хотят сейчас остаться одни. — Эмилия потянула было Индрика прочь, но мы с Озриэлем их остановили.

— Постойте, о чем вы хотели рассказать?

Конечно, 'любимый' от нашего внимания тоже не укрылось.

— Мы правда не помешаем? — Эмилия бросила выразительный взгляд на руки Озриэля, которые меня сейчас обнимали, а потом шепнула Индрику: — Говорила же тебе!

Я повертелась, прислонилась к Озриэлю спиной, покрепче завернулась в его объятия и задрала голову:

— Тебе удобно?

— Вполне, а тебе?

— Никогда не чувствовала себя лучше.

Мы одновременно посмотрели на друзей, приготовившись слушать.

— Поговорили наконец? — осведомился Озриэль.

— Да! — просиял Индрик.

— И поняли, почему нас с самого начала тянуло друг к другу, — добавила Эмилия.

— Ну, не только поэтому. Мне сразу понравился твой голос, тебе обязательно нужно петь. — Индрик повернулся к нам и уверенно заявил: — Ей нужно на сцену! Говорю это, как музыкант!

— Глупенький... — Она смущенно погладила его щеку. Оказывается, любовь очень красит.

— Её мама была из леприконов, — сообщил Индрик, обращаясь преимущественно к Озриэлю.

Ифрит присвистнул:

— Это многое объясняет!

Я перевела непонимающий взгляд с одного на другого, поэтому Озриэль шепнул мне на ухо:

— Индрик — леприкон. Я не упоминал?

Восклицание вырвалось у меня невольно:

— Ты леприкон??

— А что, не похож? — весело усмехнулся музыкант.

— Не очень...мне вы другими представлялись.

— Горбатыми карликами в зеленых лосинах? — ещё шире улыбнулся он.

— В точку!

— Я бы всерьез потолковал с тем, кто пустил этот слух!

Индрик вынул из кармана восьмигранную монетку и принялся её подкидывать.

Этот жест навел меня на новую мысль:

— Значит, вас с Эмилией в некотором роде свели цветы? Вы ведь познакомились, когда ты пришёл в 'Эксклюзив-нюх' за букетами?

— Познакомились — да, тогда. Ну, а все последующие разы... — Он ловко поймал монету, сунул в карман и смущенно погладил руку Эмилии. Она ответила за него — похоже, они теперь и мысли делили на двоих.

— Он покупал цветы в таком количестве, чтобы почаще видеть меня, — улыбнулась она.

— То есть ты не дарил их потом десяткам девушек? — уточнила я.

— Вообще-то дарил, — беззаботно пожал плечами Индрик. — Просто так: мне ведь это ничего не стоит, сущий пустяк, а девушкам приятно.

— Правда, он милый? — воскликнула Эмилия. Влюбленные обменялись нежными взглядами и переплели пальцы.

Наверное, для таких, как Индрик, всё просто. Ему и в голову не приходит, что девушки привыкли считать подобные 'пустяки' авансами. И некоторые гоблинши, работающие раздатчицами, могут счесть их знаком особого внимания. А некоторым наследным принцам это может совсем не понравиться.

Не говоря уже о том, что мне было далеко до прекраснодушия Эмилии. Надо будет предупредить Озриэля, чтобы даже не вздумал радовать других девушек подобным образом. Хотя что-то мне подсказывало, он и не станет...

— Но о леприконах тебе больше Эмилия расскажет, — беспечно заметил Индрик. — Я не слишком в теме: с детства не был на родине. — Он приобнял её за талию. — Вот взять хотя бы её платье...

Эмилия тотчас его оправила и пояснила:

— Это традиционный костюм леприконских женщин и... — Она запнулась и бросила на возлюбленного неуверенный взгляд. — В общем, немного дополненный другими мотивами.

Юноша сделал нетерпеливый жест:

— Не понимаю, чего тут скрытничать. Мы живем в современном королевстве! — Он повернулся к нам и пояснил: — Её отец был великаном.

Эмилия опустила голову, а потом вздернула подбородок и с вызовом посмотрела на нас, словно готовясь встретить толпу, вооруженную вилами и кольями.

Я вспомнила наш недавний разговор у бара и то, как рьяно она отстаивала перспективы отношений мадам Гортензии и Робина. Вообще-то её опасения не были совсем уж беспочвенными. К великанам относились настороженно во всех королевствах, кроме, наверное, великаньего. А в некоторых — откровенно ненавидели и считали их кровожадными тварями, которых нужно истреблять без разбора. Однажды папа принимал посла, который пытался заручиться нашей поддержкой в походе против них. Дипломат напирал на то, что великаны не обладают разумом. Правда, так и не смог объяснить, почему они, в таком случае, умеют говорить. Так что, союз родителей Эмилии был сродни отношениям Магнуса и Арахны. Только последним повезло больше: волшебный народ редко интересуется проблемами бабочек и пауков.

Эмилия потянула за шнурок, вынимая заправленный за вырез платья амулет. Нежно отерла его пальцем и сказала:

— Это папино обручальное кольцо. Но их с мамой я практически не помню. — Каменный ободок был чуть меньше браслета. Говорят, великаны носят их на мизинце. О родителях Эмилия больше ничего не добавила, и я почувствовала, что сейчас не место и не время об этом спрашивать.

Озриэль с интересом осмотрел кольцо, но трогать из деликатности не стал.

Подруга вернула продырявленный камешек на место и сказала:

— Кстати, Ливи, ты интересовалась насчет...курсов, которые я посещаю. Так вот, это не совсем курсы личностного роста.

— Я догадывалась, — кивнула я.

— Хотя, в целом, и так можно назвать. В общем, недавно я узнала, что у меня есть тётя с папиной стороны. Она живёт за городом, по... — быстрый взгляд, — некоторым соображением. — Из этого я сделала вывод, что её родственница опасается не самого радушного приёма со стороны жителей города. Не всех, конечно, но предпочитает не рисковать... — Я хожу к ней по вечерам, и она рассказывает мне историю великаньего народа — не ту, что преподают в академии, прости, любимый...

— Да, мне-то за что? Я ни разу и не был на этой лекции...

— Так вот, рассказывает о том, как всё было на самом деле. Вообще-то, — глаза Эмилии загорелись, — это очень увлекательно, потому что великаны живут по двести, а иногда и по триста лет, так что можно узнать о многих важных событиях, случившихся при наших дедах и прадедах, из первых уст. Правда, рассказчики из них неважные. А ещё тётя учит меня их традициям, и как правильно их соблюдать. Я теперь неплохо умею готовить пару-тройку великаньих блюд. Думаю, это важно не забывать свои корни...

— Очень важно! — горячо поддержала я. — Можно я как-нибудь схожу вместе с тобой?

Едва произнеся это, я тут же поняла, что вряд ли смогу составить ей компанию. Очнись, Ливи! Сейчас не время для домашних посиделок в компании тетушек-великанов. Но эта оговорка помогла мне понять, что Затерянное королевство стало почти моим вторым домом. Может, потому что дом — там, где сердце?

Я видела, что Эмилии моя просьба приятна.

— Тётя будет рада гостям, — просто сказала она.

Индрик снова принялся подбрасывать монетку — точно такую он дал мне две недели назад в обмен на хрусталютики. Монетка в очередной раз взлетела в воздух, несколько раз перевернулась, сверкнув в лунном свете, и меня словно пронзило. Я шагнула вперед, перехватила её на лету и покрутила, разглядывая. Весьма приметная: отчеканенный на аверсе трилистник и глубокие насечки, похожие на трещины.

— Что ты делаешь, Ливи? — удивился Озриэль.

Воспоминание превратилось в подозрение. Я протянула ифриту монету:

— Ты раньше такие где-нибудь видел?

Он покрутил её и неуверенно протянул:

— Вроде, нет...

— Индрик, — продолжила я, — когда ты сказал про цветы, что это тебе ничего не стоит, ты выражался фигурально?

— Да нет, мне деньжата дядя подкидывает, — пояснил он. — Я его никогда не видел — только по миниатюре, которую он прислал, но поддерживать с родней контакты-то надо. Вот и списываемся где-то раз в месяц. А у него этих денег куры не клюют, он сам как-то сказал.

Две половинки догадки сложились в полноценную уверенность.

— А ты в курсе, что деньги леприконов, попав в чужие руки, исчезают? Они только на вашей территории действуют!

Может, с внешностью я и промахнулась, но вот о свойствах леприконского золота кое-что слышала: няня рассказывала мне, как один из них надул на рынке её сестру. Женщина продала ему курицу, и вырученные деньги спрятала в кубышку, которую зарыла на заднем дворе. Откопав её через неделю, она обнаружила, что монетки бесследно исчезли.

— Что, серьезно? — с интересом переспросил Индрик, а потом беспечно повел плечами. — Нет, не знал. Говорю же, я не слишком в теме.

Мы все с любопытством уставились на ладонь Озриэля: на первый взгляд, с кругляшом ничего не произошло, но при более внимательном осмотре, стало заметно, что рисунок потерял прежнюю четкость, бороздки стали менее глубокими, а сама монетка по краям будто бы слегка оплавилась, как потекшая свечка.