Несущий разумное

Каким-то неведомым чувством я знал, что Зверь смотрит на заговоренные клинки охотников с опаской, но без ужаса. Так люди смотрят на крапиву. Добровольно влезать не хочется, но если надо, то можно и с голым задом по крапивному полю пробежаться. Монстр выжидал, только вяло отмахиваясь от попыток его ранить.

Саат Маол же по-прежнему находился в бессознательном состоянии. Он сидел облаченный в доспехи, прислонившись к стволу сосны, в руках его был меч, от которого буквально шла волна силы Света. Но увы, паладин не участвовал в бою своих кайсаев, он плавал на волнах беспамятства или находился в глубокой медитации, в которой боролся со скверной, что он принял в себя.

И на фоне этого шаткого равновесия, появляюсь я, в припадке бешеной злобы. Злобы на всех, и на чудище, и на мир и на богов и даже на себя! Прыгаю, перескакивая через голову одного из рейнджеров и приземляюсь прямо у туши Зверя, которая возвышается на до мной почти на метр.

— Охотится за мной? — Ору я. — Получи тварь!

Ему не надо поворачивать морду, что бы посмотреть на меня, но я вижу, как глаза на костяных наростах буквально вперили в меня свой взор. И под этим пристальным вниманием, едва закончив свою фразу, я дергаю за его хвост. С такой силой дергаю, что отрываю его вместе с изрядным куском гниющей плоти!

Кайсаев видимо готовили очень хорошо, и едва я нанес свой столь своеобразный удар, как тут же трое охотников на скверну нанесли свои молниеносные удары. Да их мечи сумели пробить толстую шкуру Зверя, но не более. Это чудовище было гораздо старше, котика-переростка, намного раньше, этот некогда медведь, случайно задел кляксу скверны и та вселилась в него. Если у котика эта встреча произошла примерно месяц назад, то этот Зверь был более опытен и силен, он жил с Хаосом внутри уже несколько лет.

Я знаю это потому что держу его хвост в своих руках, и Перчатка рассказывает мне эту историю. Историю Тьмы которая осталась без присмотра, брошенная, беспризорная. Мир не может без одной из своих основополагающих сил и Тьма — вновь рожденная, в большинстве своем, занимает во вселенной свое место. Так заложено Творцом, так и происходит. Но из всего бывают исключения, и иногда частичка изначальной силы "теряется" не в силах найти отведенное ей Создателем место. Обычно новорожденным Силам помогают те, кого люди и иные разумные называют богами, но вот беда, Владыка мертв и некому уберечь новорожденных "потеряшек" Тьмы от попадания в силки Хаоса. Так в этом мире рождается то, что назвали — скверной.

Это был не долгий рассказ. А скорее что-то напоминающее передачу файла. Только что я не знал о скверне почти ничего и тут же знаю то что поведала мне перчатка. Мгновенно, как вспышка, эти знания оседают в моей памяти. Я не успел даже моргнуть.

Я вижу, как взмахом передней лапы Зверь обезглавливает, неосторожно провалившегося в своем выпаде, кайсая. Прыгаю на высоту своего роста и пропускаю мощный удар, нацеленный прямо в мне в живот. Моё появление сломало шаткое равновесие боя. И завертелась чехарда неравного сражения. И хоть против рейнджеров был всего один противник, зато он был почти не уязвим для оружия людей, оно оставляло только широкие, но совершенно не опасные для такой туши раны. А Зверю достаточно было один раз попасть по человеку, как тот подал сломанной куклой, на едва начавшую свой рост весеннюю траву.

У меня есть одно преимущество над Зверем. Я его сильнее! А еще я прыгаю высоко, что сбивает его с толку. Но, увы для кайсаев, у них нет при себе частей доспеха Тьмы и они гибнут один за одним...

Прыжок и я приземлюсь на спину Зверя, с остервенением тут же принимаюсь ломать эти костяные стебельки с глазами! Ненавижу! Тварь! Тварь, что напугала меня так, что я перестал даже думать! Ненависть бурым потоком чужой крови омывает меня. Ненавижу! И ломаются в моих руках костяные иглы.

Увы, Зверь был опытен и не долго терпел мое самоуправство у себя на спине. Да, он не мог меня достать ни пастью ни своим чудовищными лапами, но он и не стал этого делать, а просто свернулся в клубок и перекатился на спину. А я увлеченный ломкой его "глаз", не успеваю среагировать вовремя и спрыгиваю слишком поздно, что бы уйти от удара его лапы. Единственное, что у меня получается, это то, что я блокирую смертоносные когти предплечьем, и главное оружие Зверя бессильно скользит по самой надежной защите в мире. Но это и все, что я мог достичь, удар тяжелой лапы Зверя я не смог парировать и отлетел почти к самому краю поляны. Жалобно затрещали кости, но, не смотря на всю силу чудовища, моя грудная клетка выдержала этот удар. Да потом будут синяки, но это потом. Да я сильно приложился спиной о землю, да у меня сбилось дыхание, но я не потерял сознание!

Если бы не последний из кайсаев, что сумел пригвоздить одну из лап Зверя к земле, то тут бы мне и пришел конец. Но этим последним в своей жизни ударом эпури, дал мне время придти в себя, оправится от шока. Спасибо тебе седовласый воин, чьего имени я так и не узнал. Спасибо!

— Тварь!!!

Зверь прыгает на меня, но и я не жду его покорно а так же со всей силы отталкиваюсь и как пуля врезаюсь в массивную тушу чудовища. Тут же клацают мощные челюсти в попытке отхватить мою руку, что в результате нашего столкновения сама провалилась в пасть зверя. Крошатся зубы твари в попытке прокусить наплечник созданный Отцом орков. А в это время перчатка мертвой хваткой сжимает весь покрытый язвами язык Зверя. Рывок. И меня окатывает фонтаном смердящей субстанции когда-то бывшей медвежьей кровью.

— Умри!!! — Мой крик наверно полон безумия, так кричали берсерки, идя в последний бой, но мне все равно. Главное что бы Зверь.. — Сдохни Тварь!!!

Я луплю его со всех сил, сминается и трескается череп мутанта под моими ударами. Но ему плевать. Плевать на вырванный язык, плевать на то, что зубов почти не осталось, плевать на кости торчащие во все стороны из его морды. Он будто не чувствует боли. Ему чихать на увечья, он идет к своей цели как бульдозер. И эта цель я, моя гибель.

Но и мне фиолетово на возможную смерть, у меня так же есть цель, его гибель! Избавится орт этого ужаса, забыть свой страх! И упорство орка столкнулось с жаждой Хаоса и не отступило! И замерло все в шатком равновесии. Удар на удар, блок на блок. И я проиграл... Это должно было когда то случится и удар когтей пятой лапы, о которой я совсем забыл, достиг своей цели, оставив мне на бедре рваную рану. И пусть я вырвал эту невесть откуда и почему выросшую у чудовища конечность, но я быстро терял силы, вместе с кровью, что текла моим ногам. Итог схватки был предрешен.

— Во имя Ваало! — Донесся крик из-за спины Зверя.

И что-то нестерпимо светлое перечеркнуло спину чудовища. А затем взлетело в ночное небо и перечеркнуло еще раз, а потом еще один, и снова...

— Да прольется Свет!

Орет во все горло, едва стоящий на ногах, Саат Маол и вонзает свой благословленный меч в тело чудища. Вовремя же ты очнулся паладин!

— Умри отродье!

Это уже кричу я, вцепившись в Зверя из всех оставшихся сил и не давая тому развернуться к воителю Света. Не давая мутанту увернуться от карающего меча.

— Да прибудет Свет!

Этот клич и одновременный удар прерывает нить существования Зверя. Я чувствую, как то подобие жизни, которым Хаос наделил это существо, покидает телесную оболочку. Мы победили? Я жив?!

И едва эта мысль возникает в моей голове, как тут же накатывает боль. Реки боли, океан её. Боль от всех ушибов, ран, от разодранного бедра. Хочется взвыть, но скрежеща зубами, не даю крику сорваться с уст.

Вдох. Я тьма. Выдох. Я Дитя Твоё. Вдох. Твое создание взывает к Тебе. Выдох...

Я впервые применил медитацию для залечивания ран. И это сработало! Конечно я опять превратился в орка, но сейчас мне было на это плевать с высокой колокольни. Не залечи разорванную вену на бедре и счет моей жизни шел бы на минуты.

Впрочем я зря волновался, что кто-то увидит мой превращение. Паладин лежал бессознательным, видимо он все свои силы отдал на этот кратковременный всплеск активности. А иных живых в округе не было, все кайсаи исправно отдали свой долг, до последнего вздоха сражаясь с порождением скверны.

Пару раз пнув тушу Зверя, я удостоверился, что тот и правда мертв.

— Скотина! — С чувством плюю на то место где была морда чудовища. — Тварь!

Но я чувствую себя обязанным паладину и быстро бросаю это бесполезное занятие, оплевывание поверженного врага. Тому кто меня спас не помешает моя помощь. Поднимаю бессознательное тело, закованное в доспехи и отношу его к ближайшей сосне. Меч же его так и остается воткнутым в тушу Зверя. Его взять я опасаюсь, от него буквально разит Светом, что мне сильно не нравится и меня не тянет к нему прикасаться.

Снимаю шлем с головы юноши. И замечаю, что прежде юное лицо сейчас настолько бледно и покрыто сетью морщин, что кажется, будто смотрю на сорокалетнего. Найдя флягу у него на поясе, пытаюсь дать паладину напиться, я же вижу как трескаются его пересохшие губы. Но стоит мне разжать его челюсти как он тут же кашляет и комок слипшейся крови падает мне прямо на ладонь. Саат заходится в кровавом кашле. Инстинктивно я отшатываюсь, но тут его глаза открываются, а такая слабая на вид рука мертвой хваткой вцепляется в мои одежды.

— Беги... — Шепчут пересохшие губы, так быстро, прямо на глаза стареющего человека. — Я не удержу скверну в себе. Её слишком много. Беги в храм, предупреди, что тут осталась скверна.

— Но ты... — Пытаюсь возразить.

— Я уже мертв, мне не спастись. Беги жре..

На полуслове воин, что выглядит уже на все полсотни лет, теряет сознание.

Ну уж нет! Я не отдам его этой скверне, чем бы она не была! Кладу ладонь в перчатке на лоб паладина.

Вдох. Я Тьма. Выдох. Я дитя Тьмы. Вдох. Тьма, я Твой дом. Выдох. Приди ко мне. Вдох. Соединись с Тьмой овеществленной, что приняла облик доспеха...

Я хочу отделить Тьму от Хаоса. Разорвать этот противоестественный союз. С подсказки горже, я знаю, что лишенный поддержки Хаос будет тут же выдворен за рамки мира. По законам природы, что вложены самим Создателем это произойдет. И я тяну к себе Тьму, Тьму потерянную, Тьму несчастную, Тьму одинокую. Иди ко мне. Иди к своему сыну. Иди, я приму тебя. Ты станешь частью того ради чего ты "родилась", я выпущу тебя в Мир. Я использовал части доспеха Темного Владыки как подобие магнитов, что притягивают к себе подобное. Это было трудно, как отлепить жвачку прилипшую к волосам. Трудно, но я не сдавался. Иди ко мне...

Мне удалось! Тьма отделилась от Хаоса и скверна тут же перестала быть. Вот она еще была и вот её нет. И едва ощутимое "Спасибо" от доспеха, прерывает мою медитацию.

Смотрю на того, чья голова лежит у меня на коленях и плачу. Сейчас я в облике человека и не могу сдержать слез. Глажу седые волосы того, кто еще час назад был восемнадцатилетним, а сейчас его тело состарилось так, что меньше девяноста лет ему никто не даст. Вся жизнь за минуты. Чудовищно и страшно, гораздо старшее Зверя. Что ж ты мальчишка сделал с собой! Как!? Разве стоит, что угодно в этом мире такого!? Вся жизнь за минуты. Плачу...

— Благодарю вас, о пушу тайфэ. — Шепчут дряхлые губы. — Значит моя гибель не зря. — Кашель прерывает слова воина Света. — Мне повезло, что я встретил аскета. — Спешно даю ему напиться. — Не зря. — Его рука нырнула под броню и достает какой-то тяжелый предмет на массивной серебряной цепи. — Это знак ордена Истребителей. Он по праву ваш, пушу тайфэ. — Мальчишка-старик, опять заходится в приступе кашля. — Тот, кто может справится со скверной, тому по праву принадлежит этот знак. Носите его.

Я верчу в руках то, что паладин назвал знаком ордена Истребителей: тяжелый круг из платины, на котором выгравировано изображение дуба, что прорастает сквозь гору костей.

— Не плачьте пушу тайфэ. Я горд. Именно о такой смерти я и мечтал.

Юнец, в дряхлом теле, ты сам то понимаешь, что говоришь? Какое мечтал? Как о таком можно мечтать! Дурак! Но я молчу, грешно перебивать тех кто одной ногой уже перешагнул через вуаль в мир иной.

— Мы сразили двух Зверей. — Он пытается улыбнуться, но получается только старческий оскал. — Благословите меня в последнюю дорогу пушу тафэ. Прошу.

— Я довезу вас до обители.

— Нет, не стоит, я умираю. Не обманывайте меня, я видел смерть тех кто не смог совладать со скверной.

Он знает и от этого мне его участь кажется еще страшнее. А он улыбается, точнее думает что улыбается.

— Личная просьба, пушу тайфэ. — Его голос слабеет и я наклоняюсь поближе. — Снимите цепочку с моей шеи.

И правда у него помимо знака ордена есть еще одна цепь. Она гораздо тоньше и на ней прикреплено что-то вроде медальона.

— Спасибо. — Не в силах повернуть голову, он скашивает глаза и видит, что я выполнил его просьбу. — Это семейная реликвия. Она передается от отца к сыну, в нашем роду. Этот амулет подарил моему далекому предку, знаменитому Даат Малоу, сам вэйси* Огня, в награду за доблесть!

/* аватара бога/

Чуть не роняю амулет из рук. Пять вэйси, пятеро врагов Отца. Сами боги не спускались мир уже очень давно, и действовали они руками тех, кого разумные называли вэйси — проводники силы божьей! И сейчас в моих руках предмет изготовленный руками Врага, теми руками, что готовили смерть Владыки! Те же руки ковали Меч, что пронзил спину Отца, руки проклятого Тайпала — вэйси Огня. Едва сдерживаюсь, что бы на глазах у умирающего не раздавить амулет!

— Передайте её в часовне посвященой Даат Малоу, они передадут его моему сыну.

— Постараюсь. — Сквозь зубы шиплю я. Этот предмет, я его уже ненавижу, просто потому, что его создал Враг!

— Спасибо. — И это последнее слово потомка одного из величайших героев людей. Саат Маол мертв.

Нельзя его оставлять так, нельзя бросать без погребения и кайсаев. Да и тушу мертвого Зверя хорошо бы сжечь. Находясь в какой-то прострации я ломаю деревья, голыми руками заготавливаю дрова для двух костров. Один что бы сжечь тварь, другой что бы достойно проводить тех кто сражался до самого конца....

Утренние лучи Уораса встречают первые искры гигантских костров. Я не мелочился и целые стволы кидались на будущие костровища. И вторя буйному пламени, что взлетает выше верхушек многолетних сосен, я пою погребальную песнь. И пусть я не настоящий пушу тайфэ, пусть я не Жрец Неба, но песнь моя искренняя, самозабвенная! Пою, пока не догорает последний уголек...

На месте где сгорали кайсаи и их паладин, я насыпал холм. И как мне было не противно брать мечи Света, но я их все собрал и сложил в руну "СЛАВА", на этом холме. Они заслужили. А пепел, с прахом Зверя, я рассеял без всякого сожаления.

Стою над погребением воинов и читаю последние слова. А ладони перебирают тонкую цепочку с амулетом. Ненависть борется с чувством долга. Растереть в пыль или выполнить последнюю волю покойного? Два чувства одинаково сильны. Нащупываю хитрый замочек и раскрываю амулет. Я хочу взглянуть что же вложил вэйси Огня в свой подарок роду Маола.