— Они хорошо умеют сбивать с толку. Фай обещал Суллу, что он убьет его если тот свяжется с Джусиком, и он собирался это исполнить, если шабуир слишком резко дернется. — И они слишком хорошо нас выследили. Мы становимся небрежными.
Фай вышел из укрытия и направился к Джусику, все еще с бластером наготове. Парджа прикрывала его. К его разочарованию, ни один из ЭРКов не размахивал оружием.
— Если пришли в меня пальнуть — валяйте. — сказал Джусик. Фай подумал, что это какая—то его хитрая уловка, но потом до него дошло, что тот был серьезен; Бард'ика торчал на месте, словно мишень, словно напрашиваясь на то, чтобы стать мучеником. — Если вам от этого будет легче — валяйте.
Фай встал перед ним.
— Прекрати, Бард'ика!
— Фай, или я верю в то, что делаю — или нет.
Спар стянул шлем.
— Убедительно говоришь, джедай.
— Сейчас я не джедай. Но я им был, и потому часть вины лежит и на мне.
Спар сунул бластер в кобуру и то же самое сделал Сулл. Фай не двигался. Парджа подошла и отодвинула его.
— Что, какие—то проблемы? — резко спросила она, хмуро глядя на двоих дезертиров. — Сливайте свой тестостерон в другом месте. Вы не знаете даже, что такое быть мэндо'аде. Но если вам так хочется урока — я вам его устрою. Мало просто напялить бескар'гам.
— Как вы нас нашли? — спросил Джусик
— Ты летаешь на таком истребителе — и ты привлекаешь внимание. — ответил Сулл. — В следующий раз старайся парковать его в тихом месте.
Джусик вcкинул руку чтобы прервать Фая еще до того, как Фай подобрал слова, и это было как раз вовремя.
— Хорошее замечание нер вод. Я был беспечен. Что вам от нас нужно?
— Мы слышали, что Скирата кое—чем занимается.
— ЭРКовские сплетни, да?
— Это правда? Он может остановить наше скоростное старение?
— Пока еще нет.
— Значит правда, что он пытается.
— Если ваши сплетни такие подробные — вы знаете ответ. И вы знаете, что он поможет любому дезертиру.
Сулл взглянул на Спара.
— Он помог тебе сбежать с Камино?
Спар лишь поднял бровь.
— Он отличный старый барв.
— Мы хотим присоединиться. — заявил Сулл. — Как мы можем его увидеть? Он набирает рекрутов?
— На «Агрессоре» место для восьми. — Джусик показал через плечо на истребитель.
— Мы направляемся на Корускант. Если хотите поработать — у нас есть куча работы для заскучавших ЭРК пехотинцев.
Джусик был безумно доверчив. Фай хотел схватить его за плечи, потрясти, и объяснить ему, что он не может просто вывалить на Кэл'буира — или на Ордо — двух беглых дуболомов из Альф. Но что бы там Джусик ни высматривал в Силе — обычно это срабатывало.
«Разве что Сила не напомнила ему, что нам пора камуфлировать технику,. Даже здесь, даже на Мандалоре.»
— Ладно. — сказал Сулл. — Пошли.
Джусик распахнул шлюз и указал им на маленький грузовой отсек. Парджа, чуть опустив голову и положив руки на пояс, слегка толкнула его локтем. Теперь, когда Фай стоял на грани расставания, перспектива разлуки с ней больно ранила его. Ему не хватало его братьев, он чувствовал себя бесполезным, и он хотел вернуть что—то из своей прежней жизни… но он так давно мечтал найти подружку.
«Я неблагодарный наглец. Я получил, что хотел, а потом я забываю каково это — остаться одному.»
— Ну, я же говорила, что тебя стоит чинить; вот мы с Джусиком тебя и починили, так что… — она выглядела смирившейся. — Хочешь я соберу тебе еды?
— Только не больше рюкзака.
— Будь осторожен.
Фай был чуть разочарован тем, что она не просила его остаться. Наверняка именно так и поступают мандалорианские женщины: пока их мужчина где—то далеко они стиснут зубы и будут ждать; если только они не отправятся сражаться сами. Они не будут устраивать скандалов и делать расставание еще тяжелее.
— Ты же знаешь что я люблю тебя. — сказал он. Шаб, он не мог вспомнить слов контракта. Ему придется доставать деку. — Выходи за меня замуж. Сейчас.
Парджа все еще была в своей рабочей одежде, заляпанной смазкой, с оттопыренными инструментами карманами. Она вытерла ладони о штаны и протянула ему руку для рукопожатия в мандалорианском стиле — рука к запястью. Фай принял ее.
— Ты знаешь слова, Ф'ика?
— Прочитать смогу.
— Хорошо. — ответила Парджа. — Мы прочтем их вместе.
Она смотрела ему в лицо. Он обнаружил что может повторять ее слова лишь с небольшой задержкой, и вместе с ней справился с произнесением клятвы, не заглядывая в свою деку.
— Ми солус томе, — сказала она, и он присоединился к ней. — Ми солус дар'томе, ми ме'динуи ан, ми ба'джури верде.
Это была очень простая клятва. Контракт, в своем роде, деловая сделка: «Мы едины вместе, мы едины в разлуке, мы разделим все, мы вырастим воинов.»
Не было ничего иного о чем стоило бы говорить.
— Уже все? — спросил Фай. — Да, теперь ты со мной намучаешься.
— Согласна. Это здорово.
— Да, у тебя здорово получается.
Джусик высунул голову из люка.
— Фай, я что—то пропустил?
— Мы поженились. — ответил Фай. Он чувствует себя иначе? Да, именно так.
— Ты только посмотри — Парджа просадила наши сбережения на свадебное платье.
— Ах ты мир'шеб. — Она подарила Фаю долгий шумный поцелуй. — Тебе же повезло найти жену, которая знает как крутить гайки. А ты Бард'ика, теперь возвращай его назад таким же, или еще здоровее, или в этой галактике тебе не хватит места, чтобы от меня спрятаться
Когда ты решил уйти — всегда лучше уходить быстро. Долгие проводы и прощания болезненны; Фай узнал это впервые в своей жизни, но, хотя это и болезненно, это не сравнить с болью от мыслей о том, что он жил и умрет одиноким. Это была боль, которую он мог смаковать, напоминая себе что у него есть теперь ради чего жить и сражаться.
«Агрессор» плавно поднимался. Парджу было видно еще несколько секунд; маленькая фигурка в коричневом, потом просто точка. Закамуфлированный бастион с воздуха выглядел просто как неровная земля.
— Разве тебе не полагается отпраздновать? — поинтересовался Джусик, включая автопилот. Сулл и Спар разместились в кормовом трюме. — По—моему, это печально — жениться и сразу же расставаться.
— Это не навсегда. И я так думаю — у нас уже был медовый месяц.
— И даже так… ладно, потом мы сможем напиться и попировать.
Мысль была отличной. Можно будет собрать всех. Конец войны — в некотором роде — был уже виден, и даже если Скирата так и не найдет способа замедлить процесс старения, Фай по—полной проживет те годы, что у него остались.
Корускант стоял между ним и этим счастливым временем. Но он вновь возвращался в работу, и это снова делало его цельным. Перед тем, как «Агрессор» прыгнул в гиперпространство, он взглянул сквозь иллюминатор на звездный пейзаж и вспомнил Лихо, пилота КП, который погиб, когда «Омега» брала на абордаж корабль сепаратистов. Космос был слишком большим и одиноким местом, чтобы умирать там.
— Бард'ика, я думаю что Кэл'буир с ума сойдет, когда ты заявишься с этой парочкой. — сказал он, отвлекая себя от мыслей о Лихо. — Они нас нашли. Предполагалось что бастиона нет на картах. И как они узнали про лекарство от старости? С чего бы верить им настолько, чтобы тащить с собой?
Джусик взглянул на Фая так, словно на нем были солнечные очки, которым он позволил сокользнуть на нос и теперь он смотрел на Фая поверх дужки.
— Если они работают на сторону — они бы не шлялись рядом и не рассказывали нам, как именно они нас нашли, верно? А у Спара почти наверняка все еще остались связи в рядах ЭРКов. Готов поспорить, что это Мэйз рассказал своим приятелям—ЭРКам про голову Ко Сай в коробке…
— Это было мерзко.
— Угу.
— Не думай, что мне ее жаль. Она никогда не видела в нас что—то, что может чувствовать боль. Но когда я оглядываюсь назад, на вещи, которые я в свое время считал нормальными…
— Это война, Фай. Не сожалей об этом. У тебя на самом деле выбора не было. У нее — был.
— Ты можешь сказать о чем я думаю, верно?
— Иногда.
— Ты отличный брат, Бард'ика.
Фай посчитал время до Тройного Ноля; они сядут поздним вечером по времени Галактического Города. Теперь у него начинало сосать под ложечкой, словно перед боем, потому что Парджа была права. Он не просто возвращается на базу. Он пробирается туда тайком, как человек которого не существует, и он не может позволить себе быть пойманным.
Это было похоже на операцию за линией фронта. А у него в таких делах было немало опыта.
И Корускант, Тройной Ноль, был теперь вражеской территорией.
* * *
Квартира Лазимы, Корускант
Этейн смотрела на двери; во рту у нее пересохло а в горле стоял комок. Она чувствовала как приближаются Дарман и Скирата.
Она так хорошо знала их отражения в Силе, что могла совершенно точно указать их местоположение. Они слегка менялись время от времени, но оставались неизменными в своей основе: Скирата, вихрь из равно ярких любви и ненависти, и Дарман, как правило, пребывавший в согласии с миром. Сегодня, впрочем, она чувствовала изменения в обоих — по злости и растерянности Дармана, и по болезненному страданию Скираты.
Но все равно она не была готова к тому, что увидела, когда открылись двери.
— Кэл, что с тобой случилось?
Скирата выглядел ужасно. Он слегка сгорбился, словно у него болело в груди или животе, а его лицо было сплошь в синяках и свежих ссадинах. Кто—то устроил ему трепку. Вэу. Ей казалось, что двое сержантов покончили со своей давней враждой, но, похоже, она вырвалась снова.
— Получил то, что заслуживал. — ответил он голосом, слегка искаженным из—за распухших губ. — Не в первый раз, да и не в последний. — Он заботливой рукой подтолкнул вперед Дармана. — Иди, сынок. Тебе надо кое с кем встретиться.
— Кэл…
— Эт'ика, просто проведи это время с Даром и Кэдом, а я сам о себе позабочусь. Ты же не знаешь, когда у тебя появится следующий шанс. Я вернусь утром, а Лазима на ночь останется в семье Джайлера.
Раны Кэла избавили ее от неловкого момента. Дарман не разговаривал с ней с тех пор, как он вышел из ее каюты на станции «Нерриф», и она не знала, как сломать этот лед. Но сейчас это было внезапно забыто. Объятия Дармана были отчаянными. Он уткнулся лицом ей в плечо, и почти до боли стиснул ее. Этейн взглянула ему за спину — узнать, что делает Скирата — но тот уже ушел. Она услышала, как снаружи затихают шаги.
— Кэд спит. — прошептала она. — Я разбужу.
— А ему это не вредно?
Дарман уже стал крайне заботливым отцом.
— Конечно нет. — ответила она. — Он засыпает, когда устанет. Но к распорядку дня его не приучить — у нас самих ведь нет ничего подобного.
— За ним приглядывает Лазима?
— Да. Она замечательная. Еще помогают Бесани, Кэл и Бард'ика. Но… ему пора познакомится с отцом.
— Хорошо. — Дарман сглотнул. — Теперь я готов. Честно.
— Не знаю, что еще сказать, Дар.
— Не надо ничего говорить. Мы не можем изменить то, что было, так что лучше забыть это и начать сначала.
В этом был весь Дарман; он никогда не копил обиды, и он был самым спокойным из мужчин. Если кто—то думал, что клоны одинаковы — тому следовало взглянуть на Дармана и его братьев, чтобы увидеть что те различаются точно также, как любая произвольная группа людей.
— Я прощена? — спросила она.
— Да. — он чуть отстранился и потер верхнюю губу — нервный жест, который она пару раз замечала за Скиратой. В обычной гражданской одежде — не в броне или повседневке, которая ставила на нем метку «стандартизованная продукция Камино» — Дарман выглядел как любой другой, кого Этейн могла бы увидеть на улицах Корусканта, и это означало, что и у нее есть такая возможность. — Это я, Эт'ика. Я избил Кэл'буира,
Это не укладывалось в голове.
— Что?
— Я в самом деле избил его. А он даже не пытался защититься. Он просто дал мне отпсиховаться и просил прощения.
Сама мысль о том, что Дарман может настолько выйти из себя, казалась совершенно бредовой. Еще более невероятным было то, что он так избил кого—то, кого он любит — да и вообще что он так кого—то избил. Это было насилием совершенно иного рода чем то, которое он творил в бою.
«Это так? Я настолько привыкла к джедайской доктрине, что насилие приемлемо, если оно совершается не в гневе или ненависти, что не могу увидеть чего—то гораздо более глубокого?»
— С чего все началось? — спросила она.
Он рассказал мне всё, что скрывал от нас. Всё. Исследования Ко Сай, новая армия клонов… и я назвал его лжецом. Я сказал, что не могу ему верить. И притом, он не сказал мне про Кэда, и я просто… просто ненавидел его в тот миг. Хотя… даже не его. Я совершенно потерял голову, забыл обо всем, точно также, как Скорч.
В первый раз Этейн поняла, насколько надломлены были некоторые из клонов. Одно дело убеждать других джедаев во врожденной человечности клонов, другое дело — убедиться, что в этом есть также и отрицательные стороны. Этейн привыкла видеть в них неуязвимых, она признавала их выдающиеся качества, и забыла, что со временем напряжение, с которым они сражались, должно было разрушить их точно также верно, как любых других существ.
На это просто требовалось больше времени
— Как он может простить меня, Эт'ика? — проговорил Дарман.
— Потому что он любит тебя — ты его сын. — Удары не могли бы ранить Скирату. Она это знала. Утратить доверие Дармана — вот что могло его ранить. — А ты простил его?
Дарман смотрел на свои ладони. О его ярости красноречиво говорили исцарапанные и сбитые костяшки.
— Конечно. Я ничего подобного на самом деле не думал. Я просто… взбесился на пару минут.
Люди всегда говорят, что они не хотели сказать то, что сказали в пылу момента, но обычно они просто не позволяют себе об этом думать, или не позволяют себя этого сказать.
— Ты думаешь, что он все же что—то еще от тебя скрывает, Дар?
— Не знаю. — отозвался он. — Но сейчас это неважно.
Любовь и доверие — необязательно одно и то же. Этейн решительно сменила тему.
