— Верно — так оно и есть! — вскричал мессер Корсо, который с жадностью внимал словам подесты, полагая, что они предназначены ему в большей степени, нежели остальным участникам суда.
— Замолчите! — топнул ногой Джан.
Донати что-то неразборчиво проворчал, однако покорно опустил голову.
Лучино тем временем ещё больше возвысил голос:
— Я никому не позволю нарушать порядок! Галастроне понесёт суровое наказание — такое, что впредь и не помыслит выходить из дома вместе со своими головорезами и пугать мирных людей!..
По рядам членов Совета прошло какое-то движение, и со своего места поднялся мужчина, укутанный в длинный потрёпанный плащ, ворот которого он сжимал левой рукой. Шум ещё больше усилился, все взгляды устремились на смельчака, решившегося прервать подесту. Посмотрел на него и Дино — и охнул от неожиданности: юноша узнал пекаря Френетти, отца Лоренцо.
Сер Антони с удивительным спокойствием сказал:
— Я лишь несколько дней назад получил право заседать в Совете подесты, поэтому, надеюсь, вы извините меня, если поступок мой оказался дерзким — ведь я осмелился прервать такого важного господина, как вы, мессер Джан. И всё же, не один я испытываю сейчас недоумение; многие мои соседи также задаются вопросом, для чего нас созвали: решить, виновен ли мессер Корсо Донати в гибели пополана, или наказать мессера Симоне Галастроне за его дерзость?
— Убитый пополан — слуга Галастроне, — раздался за спиной Френетти пронзительный голос.
— Я знаю, — кивнул пекарь. — Но давайте всё же оставим на некоторое время в покое его господина и вернёмся к делу, ради которого собрались в этой зале.
Повисла тишина: все не без опаски ожидали, что скажет подеста.
Лучино криво улыбнулся:
— Вы правы.
Френетти поклонился и уселся на свою скамью, подеста же вновь обратился к Мортинери:
— Поведайте нам, как был убит пополан Симоне Галастроне.
— Пропустив отряд мессера Симоне, я на несколько минут задержался возле церкви, — принялся рассказывать Дино. — Вдруг уши мои различили страшный шум: кто-то словно затеял скачки по городу, подобные проводимым каждый год в честь праздника Святого Иоанна. Но всё стихло столь же внезапно, как и началось, зато послышались громкие крики, полные ярости.
— И вы, разумеется, не устояли перед соблазном и поспешили узнать, что же творится, — не скрывая презрения, сказал подеста.
— Мною двигало вовсе не любопытство, — возразил юноша.
— А что тогда?
— Я подумал, что с каким-то человеком случилось несчастье, и ему нужна будет помощь. — Мортинери покраснел до самых кончиков ушей. — Но представьте себе мой испуг, когда, выглянув из-за угла, я увидел, что напротив мессера Симоне, окружённого своими людьми, стоит целая дюжина всадников, сжимающих в руках мечи и дротики! А впереди них — сам мессер Корсо Донати!
— Да, — произнёс Донати так громко, чтобы все в зале расслышали его слова, — я не привык прятаться за чужими спинами, чего не скажешь о моём дражайшем родиче...
— Да замолчите вы, наконец! — сжал кулаки Лучино. — Когда придёт время, вы ещё сумеете поразить всех красноречием. Молитесь только, чтобы слушателями вашими не оказались палачи.
Корсо нервно сглотнул слюну. В этот миг мужчине показалось, что угрозы подесты — не шутка, а гневные речи его — не продуманный до мелочей спектакль.
Дино возобновил рассказ:
— Я не успел ещё понять, что же творится, когда мессер Корсо выхватил из рук одного из рыцарей дротик и бросил его. Один из слуг упал замертво. Поднялась страшная суматоха: все бросились к несчастному, даже Симоне Галастроне соскочил на землю и упал на колени. Мессер же Корсо и его спутники, вспомнив, похоже, как наказывают за убийство пополана, в испуге убежали.
-Прекрасно, — произнёс Лучино, нервно потирая руки. — Стало быть, вы видели, что слугу Галастроне убил именно мессер Корсо?
— Да.
— Чужим дротиком?
— Да, — повторил Мортинери.
— И кто же подал Донати своё оружие?
— Я не знаю этого человека.
— Как такое может быть? — недоверчиво хмыкнул подеста. — Мессера Корсо вы знаете, а спутников его — нет?
— Корсо Донати — слишком важный человек, и даже пятилетние ребятишки безошибочно выделят его среди сотни других грандов.
— Хорошо, — поморщился Лучино. — Предположим, вы говорите искренне и на самом деле не догадываетесь, кем был соратник мессера Корсо. Тогда скажите столь же честно: вы видели, кто затеял драку? Донати или Галастроне?
— Нет, — опустил голову юноша.
— Занятно. — Подеста повернулся к участникам Совета. — Сколь удивительную повесть мы только что выслушали! Сей молодой человек не видел, кто был зачинщиком драки, не знает никого из спутников мессера Корсо, однако же — вот ведь чудо! — успел выглянуть из-за угла ровно в то самое мгновение, когда Донати пустил свой смертоносный дротик... — Прервав самого себя на полуслове, Лучино почесал подбородок и обратился к Дино: — В кого, кстати, он метнул оружие? Неужели в простого слугу, когда рядом находился сам Галастроне?
— Этого я не могу сказать... — глухо промолвил Мортинери.
— Конечно!
— ...однако хочу заметить: горожанам известна воинская доблесть мессера Корсо, все слышали о его подвигах в битвах с врагами Флоренции. И полагать, что такой славный рыцарь промахнулся и поразил невинного человека вместо заклятого врага — значит, смертельно оскорбить его.
По рядам слушателей пробежал ропот одобрения. Донати, чувствуя на себе пристальные взгляды, кусал губы, раздираемый изнутри одновременно тщеславием и досадой.
"Чёрт возьми! А ведь он отлично сказал, этот мальчишка!" — подумал мессер Корсо и закрыл лицо ладонями, чтобы скрыть появившуюся помимо воли улыбку.
— Введите следующего свидетеля! — приказал раздосадованный подеста.
Дино обернулся и увидел Франческо — тот вышагивал между двумя стражниками с самым беззаботным видом, рассматривая всё вокруг: взор его пробежался сперва по рядам членов Совета подесты, затем устремился к потолку, — никто так и не понял, чем каменные своды так привлекли внимание юноши, — после остановился на Лучино, отчего недовольство Джана стало ещё сильнее, на мгновение скользнул по лицу Мортинери и... вновь продолжил блуждать по зале. На лице молодого человека при этом читался самый искренний и неподдельный интерес.
"Похож на деревенского дурачка", — усмехнулся подеста.
И обрушил на голову Франческо настоящий водопад вопросов. Ни один из них, однако, не смутил юношу: казалось, тот готов рассказать даже больше, чем нужно — и не только об убийстве, но и обо всём, что покажется слушателям занимательным.
Первым не выдержал подеста. Утерев ладонью лицо, на котором выступили огромные капли пота, он с ненавистью посмотрел на молодого человека и произнёс
— Мы поняли вас — не продолжайте дальше. Скажите лучше, как такое возможно: ни предыдущий свидетель, ни вы так и не сказали, чьим же дротиком воспользовался мессер Корсо.
— Если бы я знал, что вопрос этот так важен, — огорчённо протянул Франческо, — то непременно задал бы его кому-нибудь. А отчего ему, — кивнул юноша в сторону Дино, — ничего неизвестно, я не знаю.
— А знаете ли вы этого молодого человека?
Франческо подозрительно сощурился: с чего бы вдруг подесте интересоваться такими вещами? И не желает ли он тем самым уличить свидетелей во лжи.
— Век бы его не знать! — воскликнул юноша.
— Что это значит? — Подеста и Дино одновременно устремили на него изумлённые взгляды.
— Это значит, — угрожающе сдвинул брови Франческо, — что когда-нибудь я устрою ему, — он показал Мортинери кулак, — хорошенькую взбучку.
— Хватит! — вдруг вскричал Лучино. — Вам не удастся провести меня! Повести ваши так странно совпадают, словно вы заранее обо всём сговорились!
— Когда бы мы успели сделать это? — пожал плечами Франческо.
— Времени было предостаточно.
— У тех, кто бездельничает. А попробовал бы кто-нибудь поработать в кузнице, как я — от рассвета до заката, -так целую неделю потом не вставал бы с постели.
— Признавайтесь! — не унимался подеста. Самообладание юноши почти лишило Лучино рассудка, как и мысль, что обещание его мессеру Джери Спини окажется невыполненным из-за двух мальчишек. — Признавайтесь — или я прикажу пытать вас, чтобы добиться правды! Поглядим тогда, что вы скажете!
Вместо ответа Франческо рухнул на колени и дёрнул Дино за рукав. Мортинери опустился рядом с ним.
— Клянусь, что рассказ наш об убийстве пополана мессера Симоне — правда, — произнёс юноша чистым, звонким голосом. — Мы видели, что преступление совершил мессер Корсо Донати — и ничто не заставит нас отречься от своих слов.
— Вот как? — прохрипел подеста. — Посмотрим, достанет ли у вас мужества утверждать это в руках палачей!
Мужчина подал знак стражникам. Те переглянулись и нерешительно двинулись к молодым людям.
Но тут в повисшей под каменными сводами тишине прозвучал голос сера Антони:
— Остановитесь! — и пекарь, поднявшись со своего места, заговорил: — Когда мы, — он обвёл вокруг себя рукой, — пришли в эту залу и услышали ваши речи, мессер Джан, сердца наши затрепетали от радости, поскольку единственное, чего желал каждый из нас, — чтобы преступник, обагривший улицы Флоренции кровью, получил по заслугам. Казалось бы, что могло помешать такому исходу? Подеста обещает поступить по справедливости, как того требуют "Установления", найдены двое свидетелей — а большего и не требуется. Но что же творится сейчас на наших глазах? Почему вы намерены пытать этих двоих молодых людей, которые проявили отвагу, осмелились рассказать всему городу о злодеянии человека, перед которым трепещут самые могущественные гранды? В чём они провинились? Рассказ их не убедил вас, мессер Джан? Так многие из сидящих здесь мудрых горожан ему поверили! И не лучше ли тогда, если вы всё ещё сомневаетесь в вине мессера Корсо, подвергнуть пытке его, а не свидетелей?
Лучино выпучил глаза и открыл рот, однако из горла его вырвалось только приглушённое хрипение. Зато со всех сторон на мужчину обрушился настоящий рёв: "мудрые горожане" вскочили на ноги и принялись, размахивая руками, громко кричать. Кто-то доказывал соседу, что предложение Френетти — единственно разумный выход и удивительно, почему Лучино до сих пор не допросил Донати; кто-то вопил, перечисляя подвиги мессера Корсо — разве можно отдать такого доблестного рыцаря в руки палачей?
— Замолчите! — обрёл, наконец, Лучино способность говорить. — Прекратите!
Понемногу шум стих, лишь откуда-то ещё доносились голоса, звенящие от злости.
— Я не меньше вашего желаю услышать, что скажет мессер Корсо, — сказал подеста.
— Наконец-то! — тотчас откликнулся Донати. — Я-то уже решил, что обо мне вспомнят лишь в час, когда я отправлюсь на эшафот.
— Если вы не расскажете всю правду, именно такая участь постигнет вас, — заметил Лучино.
— К чему мне лгать? — усмехнулся мессер Корсо. — Я ни в чём не виноват — слышите?! — и россказни этих юнцов — враньё от первого слова до последнего! На самом деле Галастроне напал на меня и моих друзей; он убил моего коня — вы ведь позабыли поведать об этом, мальчишки, не так ли? — и хотел лишить жизни меня самого. И мне, человеку, не отступившему при Кампальдино под натиском тысяч врагов, пришлось бежать прочь, спасаясь от арбалетных стрел!.. — Донати задохнулся от возмущения, а затем заключил: — Вот как всё было на самом деле.
— Откуда же тогда взялся убитый слуга? — раздался чей-то насмешливый голос.
— Не знаю.
— Зато я собственными глазами видел дротик, торчащий из груди этого несчастного.
— И я! — послышались возгласы. — И мы — мы тоже!
Подеста поднял руку, призывая к молчанию.
— Теперь, когда все мы выслушали и свидетелей, и человека, обвиняемого в убийстве, — сказал он, — пусть каждый из вас решит, чьим словам можно верить. Я же хочу немного побыть в одиночестве, чтобы принять мудрое и справедливое решение.
И Лучино поспешно покинул залу.
Глава 4
Подлог
Взойдя на верхний этаж, подеста заперся в одной из комнат; руки мужчины, когда он поворачивал ключ в замочной скважине, мелко дрожали.
Подбежав к окну, Лучино выглянул на улицу. И отшатнулся: под стенами Барджелло словно разлилась могучая река из тысяч горожан, голоса которых пугали мужчину намного больше, нежели рокот близкого водопада — путешественников.
Несколько минут Лучино метался из угла в угол, бормоча проклятья и угрозы.
— Пусть черти заберут этих бешеных флорентийцев в преисподнюю! — говорил он. — А мессера Джери — сам Люцифер! Ведь я очутился в такой передряге по милости Спини! — И нервно усмехнувшись, подеста добавил: — Если я сохраню свою шкуру, банкиру придётся изрядно раскошелиться, чтобы искупить свою вину.
С мыслями о возможной наживе к Джану стало возвращаться самообладание.
— Как же спасти этого болвана Донати? — обратился мужчина к самому себе. — Хорошенькую речь он произнёс, ничего не скажешь! Я никого не убивал и вообще не знаю, что случилось со слугой! Глупец, каких ещё нужно поискать! Даже ребёнок придумал бы что-нибудь поубедительнее... Да ещё и вздумал кричать, будто не ведает, чьим дротиком был поражен слуга Симоне Галастроне...
Вдруг Лучино замер на месте. Глаза его засверкали.
— Но ведь многим известно, чьим дротиком убили пополана... И тебе говорили, что оружие это принадлежало Джакинотто деи Пацци...
Подеста бросился к столу — там, словно кто-то заранее предугадал мысли мужчины, лежало несколько пожелтевших от солнца листков пергамента и стояла чернильница. Обмакнул перо и, не обращая внимания на пятна, появившиеся на руках, торопливо написал несколько слов. Подождав с минуту, свернул пергамент и бросился прочь.
При появлении запыхавшегося Лучино разговоры, которые до тех пор велись, смолкли; все с удивлением воззрились на мужчину.
Остановившись посреди залы, тот сказал срывающимся от волнения голосом:
— Только что ко мне подошёл один из нотариусов и сообщил необычайно важную новость. Перебирая вчерашние послания, которые всякий честный флорентиец может положить в ящик, прибитый к воротам Барджелло, он обнаружил эту бумагу. — Подеста развернул пергамент. — Вот что здесь говорится. "Флоренция, двадцать второго января 1294 года. Во имя Господа, сообщаю вам, что стал свидетелем убийства пополана мессера Симоне Галастроне. Преступление это совершил мессер Джакинотто деи Пацци, в чём я клянусь перед Всевышним. Аминь".
Он подошёл к серу Антони и протянул ему бумагу.
— Можете прочесть, если не верите мне.
Френетти воскликнул:
— Но ведь здесь нет подписи!
— Разумеется, ведь донос этот — анонимный. — В ответе Лучино пекарю послышалась плохо скрываемая насмешка.
Пергамент начал переходить из рук в руки; все участники суда попеременно разглядывали его, а затем передавали соседу: одни — недоверчиво усмехаясь, другие — сокрушённо покачивая головой, третьи — издавая гневные или угрожающие восклицания. Но в глубине души каждый чувствовал: по какой-то причине Лучино желает спасти мессера Корсо — сейчас, после чудесного появления анонимного доноса это стало очевидно.
