— У них свое есть?— подняла бровь леди Грейс и шутливо погрозила супругу пальцем:— Смотри там, аккуратнее! Ты же знаешь, что если переберешь крепких напитков, потом будешь храпеть всю ночь...
— А ты не выспишься, и все следущее утро мне будешь это вспоминать,— весело закончил за нее лорд Кэвендиш.— Я обещаю, что буду паинькой!
Он потянулся, чтобы поставить опустевший бокал на столик и взгляд его упал на лежащую рядом книжку:
— Бог мой, Грейси, что это?! 'Истории о любви'?.. Ты же такое терпеть не можешь!
— Да это не мое...— сконфузилась она.— Я у Элизы стащила, ты же знаешь, она их десятками глотает... И не смейся, не смейся!.. Что я, хоть иногда не могу побыть глупенькой сентиментальной дамой?
— Ну почему же,— пряча улыбку, ответил он, поднимаясь с дивана.— Иногда — очень даже можешь... Только не увлекайся! А то как начнется — чувствительные рассказики, розовые чепцы, белый кот с бантиком на шее...
— Дэвид!— снова замахнулась на ехидного супруга леди Кэвендиш.— Ах ты язва такая!..
— Ухожу, ухожу, ухожу,— развеселившийся лорд поднял руки вверх.— Пойду найду лорда МакЛайона. Видел у него в библиотеке интереснейшую монографию, самые крупные морские сражения былых времен... А вас, дорогая, я оставляю проливать слезы над страданиями какой-нибудь прекрасной леди Аннабель! Платок одолжить?
— Дэвид!— она подпрыгнула на диване и с воинственным кличем запустила в хохочущего мужа злосчастной книжкой. Впрочем, тот успел ловко увернуться, и тоненький потрепанный томик только громко шлепнул по закрывшейся двери. Леди Кэвендиш сердито фыркнула и, опустив ноги на пол, подняла свое 'метательное орудие'.
— Вот ведь балбес,— не удержавшись от улыбки, проворчала она, возвращаясь к дивану и устраиваясь на нем со всем возможным комфортом.— Ну что мне, тоже монографии штудировать?.. 'Розовые бантики'... Лишь бы поехидничать!
Леди Грейс открыла книжку на заложенной салфеткой странице и взяла в свободную руку чашку с недопитым чаем. Она и вправду всей душой презирала эти 'сентиментальные глупости', но иногда, под настроение, любила их полистать и тишком похихикать над некоторыми моментами. Особенно ее умиляли батальоны принцев на белых конях, армии прекрасных дам (непременно златокудрых, небесноглазых и до изумления добродетельных) и обязательная для каждой истории Великая Любовь До Гроба. Про 'неизбывные страдания' вкупе с обязательными героическими подвигами во имя возлюбленной (той самой, златокудрой) можно даже и не упоминать...
Элиза, горничная леди Грейс и бессменный поставщик подобной 'литературы', частенько обижалась на госпожу за ее 'насмехательства', но обычно быстро прощала — после щедро выданного соверена на пару новых книжек слезливых рассказиков 'про чувствительную любовь'.
— Так,— бормотала леди Грейс, ища пальцем строчку, на которой остановилась.— Ага, вот... Тут про страдания как раз...— она пробежала глазами абзац и хихикнула, натолкнувшись на фразу: '...и только одинокая слеза скатилась по его щеке...'.— Боже, ну что за прелесть... Уже четвертый плакса на одну книжку!.. А этот еще на каждой странице сырость разводит... 'Одинокой', что немаловажно, слезой. Одним глазом он плачет, что ли?.. Дэвид! Дэвид, иди скорей сюда!.. Ты просто обязан это услышать!
Она подняла голову и прислушалась. Нет, уже далеко ушел, не дозовешься... 'Ну и ладно, завтра ему прочту,— подумала она, аккуратно загибая уголок страницы, чтобы не потерять нужное место.— Ему должно понравиться... Жалко, после ужина не получится, раз уж он к норманнам собрался — раньше полуночи и не жди!..'
Грейс задумчиво посмотрела на весело пляшущие язычки пламени в камине. Пожалуй, после ужина у нее и у самой будет, чем заняться. Дэвид во всем прав — надо обязательно поговорить с леди МакЛайон, чтобы не забивала себе голову ненужной ревностью. И Ивару намекнуть, чтобы прекращал крутиться рядом, а свой пыл направил бы в семейное, так сказать, русло... Хотя, судя по недавним песнопениям во дворе, он и так уже это понял. И утром еще битый час извинялся за вчерашнее недостойное поведение. Уверял, что этого больше не повторится, говорил, что прошлое было и быльем поросло, что он все понимает и тогда, в библиотеке, просто хватил лишнего... Так оно было или нет, она сама решить затруднялась. Что же их до сих пор тянет друг к другу, и тянет ли вообще?.. Многолетняя привычка, чувство собственности?.. Бог его знает! Чтобы во всем этом разобраться, надо сначала разобраться в себе. Леди Кэвендиш раздраженно передернула плечами — потом! Для самокопания есть ночь, а портить себе такой приятный вечер уже набившими оскомину размышлениями на тему их сложных отношений с лордом МакЛайоном — увольте!.. Грейс подложила под локоть подушку, сделала глоточек чаю и снова углубилась в чтение.
Творимир тяжело вздохнул и угрюмо посмотрел на свою правую руку. В упомянутой руке, крепко взятый за отворот куртки, мешком болтался Мэтью МакТавиш. Увы, совершенно невменяемый. Русич встряхнул насквозь пропахшее спиртным тело, плюнул, закатал опухшей физиономии пару крепких оплеух, плюнул еще раз и оставил свои бесполезные попытки привести парня в чувство. Снова вздохнув, уложил Мэтью рядом с Марти (который, понятное дело, был сейчас ничем не лучше брата) и присел рядом на чурбачок. Пнул носком сапога валявшуюся тут же пустую бутыль... Глядя на все это безобразие, ему и самому захотелось принять на грудь пару ковшей — от полнейшего собственного бессилия. Когда они успевают убраться в слюни?.. И, главное — как? Вроде, глаз с них не спускаешь, в караулы с собой, на трапезу — тоже рядом... Разве что только в отхожее место с ними не ходишь!
— Эх...— закручинился Творимир, смирившись с мыслью, что и в вышеуказанном направлении теперь, судя по всему, этих оболтусов точно придется сопровождать лично. Да что ж это такое?! Где это видано — отлучился на полчаса, запер их, почти уже протрезвевших, на конюшне, а как вернулся — снова здорово! Что кули с пшеницей лежат, 'мама' сказать не могут. Засов на месте, никуда не выходили... Ведь эдак и до самого краю допиться недолго!
— Ну, как наши дела?— раздался бодрый голос со стороны двери. Впрочем, этой бодрости тут же поубавилось, когда вошедший узрел непутевых братцев, впровалку лежащих на сене у стены:— Да черт бы их побрал! Опять?!
— Эх!..— горестно всплеснул могучими руками Творимир, избегая смотреть в глаза командиру.
— Это кошмар какой-то...— заскрипел зубами Ивар, становясь над МакТавишами и качая головой.— Ты же совсем недавно приходил, говорил, что они вроде как очухались?
Русич только плечом дернул. 'Ясно,— подумал лорд,— пока он мне докладывался, они и отвели душу... Только каким образом?'
— Двери-окна запирал?— спросил он. Творимир кивнул.
— Остальных предупредил, чтоб не отворяли?
Снова кивок.
— Перед уходом конюшню проверил на предмет заначек?
— Эх!— рыкнул бывший воевода, зыркнув на командира свирепым взглядом. Тот развел руками:
— Я в тебе не сомневаюсь, друже, но тогда обьясни мне — как они в таком случае умудрились снова надраться?.. И откуда,— Ивар поднял с пола пустую бутылку,— тут взялось вот это?
Русич мрачно поднял голову и посмотрел ему в лицо. Говорить ничего не понадобилось, Ивар и так прекрасно понимал, что тут не обошлось без чьей-то помощи. Неуловимый, но беспримерно щедрый 'наливайка' вершил свое черное дело...
— Кто же этот мерзавец?— закусил губу лорд МакЛайон.— И за каким дьяволом он им никак протрезветь не дает?! Уже, считай, две недели ни разу их трезвыми не видел — то с похмелья, то пьяные! Слова сказать не могут...
— Эх!— быстро, коротко кивнул Творимир, сжав кулаки. Ивар чертыхнулся:
— Думаешь, в этом все и дело? В том, что этой сволочи как раз и надо, чтобы они ничего сказать не могли?.. А так как, если очухаются, все одно или мне или тебе что-нибудь да брякнут, очухаться дать им никак нельзя... Результат мы и имеем сейчас перед глазами. Они что-то знают, Творимир!
— Эх...
— Мда,— согласился Ивар.— Вопрос — что?..
— Лорд Маклайон, вы здесь?— в проеме двери возник пасмурный Эйнар.— Ага, вижу, здесь. Вас-то мне и надо.
— Что случилось?— обернулся Ивар, недовольный тем, что его оторвали от размышлений. Колючие голубые глаза сына конунга смотрели на лорда с явным неодобрением.
— Пока не случилось,— ответил норманн, скользнув взглядом по храпящим МакТавишам,— но точно случится, если вы не приструните своих людей!
— Каких людей?
— А вот этих самых!— гневно припечатал Эйнар, указав пальцем на близнецов.— Мало того, что сами с утра до вечера за жабры брагу плещут, так уже и моих парней к этому делу приохотили!.. Ты как хочешь, лорд, только мне этого в дружине без надобности!
— Погоди...— растерялся Ивар.— Хочешь сказать, что Мэт с Марти пили с твоими бойцами?
— Слава Одину, не со всеми,— нахмурил светлые брови Эйнар.— Двое из моих караульщиков, дневная смена... Орм и Жила. Мало того, что пост бросили, так еще и нажрались, что свиньи! Полдня их искал, час назад только нашел — оба лыка не вязали.
— Где нашел?..
— Да какая разница?— отмахнулся норманн.— На задворках, за поленницей... Окунул их пару раз с бадью с водой — вроде отошли слегка. И говорят, что вот с этими двумя нализались, мол, бочонок виски те проставили! Четыре пинты, лорд МакЛайон!.. Да еще и во время дежурства! Это, по-вашему, ничего?
— Это, по-моему, дерьмо полнейшее...— не сдержавшись, прошипел Ивар.— Значит, мало того, что им кто-то спиртное просто бочонками поставляет, так они еще и с норманнами пить начали!
— Я не понял...— набычился Эйнар, но Ивар быстро его перебил:
— Не злись, обидеть не хотел. Ни тебя, ни твой народ... Просто дело в том, что МакТавиши вас всех на дух не переносят, и пить с вами нипочем не сядут! А если дело уже и до этого дошло...
— Весь ум пропили!— по-своему решил сын конунга.— И пока мои бойцы вот в такое же... не превратились — повторяю, приструни своих людей, лорд! Иначе я им сам накостыляю!..
— Боюсь, силовые меры сейчас на них никак не повлияют,— скептически проронил Ивар.— Эйнар, ты не представляешь, насколько мне самому это не нравится! Но они не по своей воле так набираются.
— Да неужто?— хмыкнул тот.— Силком им заливают, что ли?!
— Силком, не силком, да только спаивает их какая-то зараза,— пояснил бывший королевский советник.— И мы эту заразу никак вычислить не можем. Твои ребята не знают, откуда у близнецов взялся тот злосчастный бочонок?
— Не знают,— махнул рукой норманн.— Говорят, ваши несли какую-то чушь, что, мол, нашли. Только брешут, чтоб я сдох! Где это видано, чтобы добрая брага, да при дубовом бочонке, просто так без присмотру валялась на каждом углу?!
— Это верно...— согласно вздохнул лорд МакЛайон.— Ладно, позже разберемся. Эйнар, а где они все пили-то?..
— Я так понимаю, где нашел, там и пили. За поленницей. Она высокая, оттуда не видать... И ведь, скоты, с самого утра нализались!
— С утра?— переспросил Ивар.— Погоди-ка... Творимир, так вот это,— он указал на братьев,— уже за сегодня не в первый раз?..
— Эх...— виновато понурился тот. Лорд схватился за голову:
— Ну всё, хватит! Такими темпами через месяц они и вправду все мозги себе проспиртуют, и мы от них уж точно ничего не добьемся. Творимир, с этого момента от них — ни на шаг! Эту парочку сейчас сами перетащим в сарай... Я скажу Шону, чтоб он тебе туда ведро принес, для личных надобностей, и есть будешь там же.
Творимир поморщился, но нехотя кивнул.
— На ночь тебя сменю сам,— продолжил Ивар.— Если кто-то умудрился им передать выпивку за те полчаса, что ты отсутствовал, значит, следил. Чужих людей здесь сразу бы заметили, значит, кто-то свой. Кто — я и представить не в состоянии, поэтому доверять могу только нам двоим... Эйнар,— он, вспомнив о сыне конунга, развернулся к нему:— О том, что ты здесь сейчас слышал — никому. Это в твоих же интересах. Ясно? И еще — если твои парни что-то вспомнят о подробностях утренней пьянки — сообщи мне!
— Само собой,— тот коротко и кивнул и вышел. Лорд МакЛайон перевел дух и засучил рукава:
— Ну, друже, давай-ка займемся этими полутрупами!.. Слава богу, сарай тут в двух шагах, не надорвемся... Ах, да, забыл,— он вынул из-за пазухи плоскую бутылочку зеленого стекла:— Вот, возьми сразу. Как начнут трезветь — влей каждому по одной десятой пинты! И больше они пить просто физически не смогут...
— Эх,— с горечью, недоверчиво фыркнул русич.
— Ну, по крайней мере, пару дней,— поправился Ивар, беря за ноги Мартина.— А этого времени, уж поверь, мне хватит!
Глава 17
Леди Грейс Кэвендиш, взяв со столика графин с хересом, задумчиво посмотрела на стоящий рядом бокал. Пригубить — так, для храбрости, или все-таки не стоит?.. С одной стороны, конечно, опыта душевных бесед с ревнивыми женами у нее не было, и она понятным образом немного нервничала. А с другой — можно себе представить, что подумает о ней молодая супруга Ивара, если почувствует запах вина! Она, положим, и так о приятельнице мужа не слишком хорошего мнения...
— Обойдусь,— решила леди Грейс, вернув графин на место.— В конце-концов, я перед ней ни в чем не провинилась!..
Она подошла к большому зеркалу на стене гостиной, оглядела себя с ног до головы и, оставшись довольна увиденным, направилась к двери. Отужинали совсем недавно, стало быть, сейчас самое удачное время для разговора — Грейс по себе знала, что на сытый желудок люди гораздо более багосклонны к окружающим... Покинув отведенные им с мужем комнаты, леди Кэвендиш не спеша двинулась в сторону спальни Нэрис, на ходу продумывая, что скажет, и как та может ей ответить. Главное — правильно начать. Ну, в первую очередь, конечно справиться о здоровье, а там, глядишь... 'А там, глядишь, всё пойдет само собой!— так ничего толкового и не придумав, решила она.— Дэвид в людях не ошибается, как правило. Да и мне самой жена Ивара дурочкой не показалась. Надеюсь, мы поймем друг друга!'
С этими оптимистическими мыслями она благополучно добралась до нужной двери и, помедлив, решительно постучала. Никто не отозвался. 'Спит?— подумала Грейс.— Как некстати... но придется разбудить!'
Она постучала еще раз. И еще. Тишина. Странно...
— Леди МакЛайон!— подумав, позвала она.— Леди МакЛайон, это я, леди Кэвендиш! Простите, если мешаю...
В надежде услышать в ответ хоть слово, Грейс прислонилась ухом к двери. Услышать ничего так и не услышала, зато обнаружила, что дверь не заперта.
— Леди Маклайон!..— поколебавшись, она надавила на ручку и вошла.— Леди... вы здесь?
Глупый вопрос — она и сама уже видела, что комната была совершенно пуста. Камин растоплен, кровать разобрана, на столике — поднос с остатками ужина, рядом, в кресле, сундучок с откинутой крышкой. И никакого намека на присутствие хозяйки спальни.
— Ничего не понимаю,— пробормотала леди Кэвендиш, окидывая комнату взглядом. Подошла к столику, коснулась пальцами круглого фарфорового бока чайника — еще горячий. От нечего делать бросила взгляд на сундучок (полный каких-то склянок и бутылочек определенно лекарственного свойства), зачем-то заглянула за бархатные занавеси на окнах... Ни души. Хворающая и еще вчера слегшая в постель леди МакЛайон исчезла. Грейс бросила взгляд на постель и вздернула брови — поверх смятого одеяла лежала небрежно сброшенная шелковая ночная рубашка. Значит, Нэрис переоделась и ушла — с какой-то, надо полагать, вполне определенной целью. И еще... Леди Кэвендиш обернулась на поднос с ужином: однако, у нашей больной превосходный аппетит!..
