18 июня 3019 года Третьей эпохи. Все реже и реже моменты просветления. Ненависть к полуросликам, уничтожившим мое Кольцо и принесшим столько зла в Средиземье, отравляет мой разум, и скоро падут последние бастионы. Попробую завтра зачаровать онтов, чтобы они сокрыли мой дневник, и передали его первому встречному из духов Тьмы, познавшему Милосердие — я предвижу их встречу с тобой, друг мой. Онты живут долго... обычно они не слушают меня, но когда я прихожу в себя — сила слова еще со мной.
Я, Курумо Безумец, рассказал все, что знал.
Простите меня, братья... и прощайте.
* * *
Глава 38
Утром по запаху дыма к нам вышел патруль коневодов из Сонхолда, родного поселка Гримблада. Поселок оказался совсем неподалеку; я неверно сориентировался, и не сообразил, куда вышел. Наверное, не нужно было разводить ночью огонь — дурная привычка. К счастью, среди патруля нашлись знакомые лица, признавшие меня даже после "смены видимого образа" — и столкновения между людьми и орками, хотя и с трудом, удалось избежать. Узнав, что мы идем к Фангорну и несем онта домой — люди, мягко говоря, удивились, и потребовали посетить поселок. Мне как-то не улыбалось таскать покалеченного онта то туда, то сюда; бросать онта тут люди отказались, а на коня это здоровенное полено не приладишь. Немного поспорив, коневоды отправили гонца в поселок — рассказать о нашей странной миссии и запросить инструкций — а сами остались с нами, вежливо, но непреклонно попросив подождать решения старших. Тревога людей имела серьезные причины: у коневодов пропали двое из ночного патруля, а на месте их пропажи в предрассветной мгле обнаружили очень странные следы. Мои орки, посмотрев, как я веду переговоры, отреагировали по-своему: Чхыгыр Алхимик, скептически глянув на людей, разложил сушиться свои мешочки; а Муклюк с Молчаливым, сидя у костра, демонстративно жрали, втихаря проверяя — легко ли выходят ятаганы из ножен.
Гримблад прибыл с небольшим отрядом, едва мы успели позавтракать. Потыкав пальцем в молчаливого онта, он отозвал меня в сторонку.
— Буури, к тебе есть дело. Ты не мог бы взять нас с собой — познакомить с онтами? Переговоры с ними потом будет конунг вести, но нам бы хоть о встрече договориться...
— Хм. До этого момента я вообще не собирался устраивать с ними переговоры — оставил бы онта на лесной опушке, пусть сам дудит своим сородичам — и все. Что я хотел у них узнать, я уже узнал. Если тебе нужно с онтами о чем-то поговорить, могу посодействовать... но только, если я буду знать хотя бы примерно цель ваших переговоров — не люблю, когда меня используют втемную.
— Нужно, Буури, нужно. Цель переговоров конунг прямо не озвучивал, но я могу предположить — нам нужен лес. В войну сгорело множество построек, инструменты нужно делать, да телеги те же, дрова... Куда ни кинь — везде дерево нужно. А наши места сам знаешь — степь да степь. Друаданский лес по договору с Ган-Бури-Ганом король Гондора передал дикарям, запретив рохиррим туда заходить. Единственный оставшийся нам доступным лес Фириэн слишком мал, чтобы снабжать весь Рохан — все вырубки там только по приказу конунга. Мы не дураки сами в Фангорн в лапы к гворнам лезть, но если с онтами разумными можно договориться...
— Сомневаюсь я, что онты будут рады древорубам в своих лесах.
— Ну мы ж не все подряд рубить. Что нам онты прикажут — то и срубим. Неужели у них старых, сухих там, или подгнивших там деревьев нет? Давай хотя бы попробуем...
— Ладно, ты меня убедил — тема для разговора подходящая. Только если онты сами не захотят говорить с вами — я мало чем помочь смогу... но попытаюсь. Эх, а вы, смотрю, тут после чумы оживаете, патрули снова наладили — уже и о дровах вспомнили...
— Ты тоже времени зря не терял — и орки у тебя откуда-то, и волки, и жеребенок...
Агнаар, и вправду, вызвал живейший интерес у коневодов. Конечно, такая няшка, пока рот не открывает! но стоило ему пару раз всхрапнуть оскалившись на желающих пощупать его шелковистую черную шерстку — тут же все ценители куда-то рассосались. Гримблад задумчиво поглаживал бороду:
— Знакомый у него какой-то окрас. Где ты его подобрал?
Я пожал плечами.
— Не поверишь — в лесу.
— Почему не поверю, очень даже. Помнится, Эриль от чумы собирался в леса бежать — дескать, там болезнь его семью точно не достанет...
Я еще раз пожал плечами, а Гримблад не стал развивать тему.
* * *
К полудню мы вышли к опушкам Фангорна. Я приволок онта к лесу, и обратился к нему:
— Тополь, попробуй отсюда дозваться до своих. Если у тебя не получится — дальше, вглубь леса я потащу тебя один; не хочу подставлять своих спутников под ветви гворнов. Но отсюда мы сможем решить еще одну проблему: с онтами от лица конунга Рохана хотел поговорить Гримблад, человек из рохиррим; попроси прийти сюда того, кто сможет говорить за всех онтов.
Гримблад подошел к нам; онт глянул на него скептически.
— Кгм-угууум.... Зачем нам говорить с коневодами, Песню-певший-под-землей-горевший? Мы живем в своих лесах, они в своих степях. Никогда онты не вели разговоров с людьми. Эльфы пели деревьям свои песни, а с людьми о чем нам говорить?
— И все же, вы соседи. А с соседями лучше поддерживать добрые отношения — чтобы знать друг друга, Тополь. Иначе люди потом будут снова искать своих собратьев, съеденных гворнами, а на месте молодой рябиновой поросли снова возникнет свежая вырубка. Не хочешь говорить сам — передай тем, кто взял на себя эту ношу.
— Передать-то я передам, да Фангорн не мальчишка, за каждым человечком через весь лес бегать. Не придет он, угум.
— Что ж... мы будем ждать его здесь еще день, а потом... Гримблад, сможете ждать здесь переговорщиков каждое новолуние? Если все же Фангорн Старший Пастырь не придет сам и не пришлет никого, тогда ты, Тополь, передай ему и другие мои слова. Слушай: "Пастыри отвечают за дела своей паствы — хотят они того, или нет. Настала эпоха людей — а ваши гворны их едят. Так знайте: я, Огонь Глубин, расскажу людям, как сжечь ваш лес. И если ваши гворны станут дальше убивать людей, если вы не станете людям добрыми соседями — они ваш лес сожгут."
Онт замер, и возразил мне неуверенно:
— Древний Лес не сгорит...
Я хмыкнул.
— Это ты кому другому расскажи. Я отсюда ощущаю, где у вас собран старый валежник, и где стоят сухие остовы старых деревьев. Я чую, как огонь пойдет по оврагам, раздуваемый ветром, как в кузнечных мехах; я вижу, где искры перелетят через ручьи. А старые торфяники знаешь как горят?.. ууу. Конечно, сами по себе люди не справятся. Но если я скажу им где и как, в какое время года, при какой погоде и при каком ветре поджечь — десятка три одновременных очагов возгорания запустят огненную бурю, с которой вы не сможете бороться. От вашего леса останутся одни головешки. Это говорю тебе я — а я знаю огонь.
Онт смотрел на меня со страхом.
— Ты чудовище, Пожирающий-кору-и-плоть...
— Такова моя Песня, онт. Я всего лишь выполняю предначертанное. Вам же было предсказано, что вы "воссоединитесь с онтицами, потерявши все, что имеете"? Отныне потерять все — в ваших силах.
Тополь помотал головой, словно пытаясь избавиться от кошмара.
— Как же так, Песню-певший... Мы ведь никому не причиняли зла... Мы только защищали свою паству!
— Ты, Тополь, небось, считаешь себя чистеньким? Ну, так я тебя разочарую... не рассказывай мне, будто орки Сарумана растут из земли, как ваши осины. Орки живут, растут и размножаются, как люди. Армию Сарумана, мужчин породы Белой Длани, перебили около Хельмовой пади, назовем так — в честном бою. Но вот скажи мне, друг любезный... где остались их семьи? И откуда в пещерах под Изенгардом столько костей? Женских, детских?...
Онт испуганно возразил:
— Не было в Изенгарде почти никого, Песню-певший... когда мы пришли, никто там не бегал!
— Да где ж им еще быть, кроме Изенгарда... Конечно, никто не бегал. Все небоевые, согласно плану обороны, скрылись в пещерах, заперлись в глубоких подземельях — и вы залили их водами Изена. Жутковатая, мучительная смерть — в подземелье, затапливаемым водой, а, Тополь?... И не рассказывай мне тут про гворнов — это ваших рук дело... и месть — тут не оправдание. Те, кого вы утопили — ваших осин в глаза не видели, и топоров в руках не держали. Так что не пой мне о справедливости...
Онт долго лежал, прикрыв глаза, но собравшись с духом, нашел в себе силы с горечью продолжить:
— Ты меня убедил, Песню-певший-под-землей-горевший. Я передам твои слова, и постараюсь донести их смысл, ух-уггум. Но... и ты выслушай меня. Ты идешь в края дальние, и путь твой сокрыт туманом. Если встретишь где-нибудь на чужбине онтиц наших, помоги им добраться до нас, или дай нам знать — мы пойдем к ним, какие бы горы между нами не стояли. Тогда будет и у нас, онтов, смысл в трудах наших, и силы идти вперед. Не видя будущего, тяжело нам нести свое предназначение. Не ради справедливости, но ради милосердия...
Я тяжело вздохнул.
— В чем-то я... тебя понимаю. Быть пешкой в чужой Войне, и не замазаться в грязи — не получится. Тем более, в одиночку пасти тварей Тени — непростая ноша. Все, что у вас теперь осталось — это надежда... Хорошо, если встречу онтиц — обещаю.
Тополь протрубил несколько раз свой призыв в лес, сложив обожженные ладони рупором. После недолгого ожидания из леса вышел другой онт, они что-то обсудили, и пришедший онт забрал нашего одноногого.
Мы с людьми ждали онтов на лесной опушке еще день, но к нам никто не вышел. Схему поджога леса Фангорн я, как и обещал, объяснил лично Гримбладу — посоветовав до последнего с онтами пытаться договориться.
* * *
Сборный отряд — мой и Гримблада — выехал в Сонхолд на следующий день, поздним утром. Я рискнул сесть на Агнаара, постаравшись максимально облегчить свой вес — впрочем, моя новая форма "пилигрим в багровом" и сама по себе весила куда меньше, чем старая "рыцарь в черном". Агнаар, здорово подросший за эти дни, вез меня легко.
Люди рохиррим смотрели на моих новых компаньонов с удивлением, но без страха. Кони недовольно всхрапывали и косили на хозяев умными глазами. Волки, бегущие рядом с конями — это, оказывается, очень красиво. Грация и элегантная мощь боевого скакуна, и совсем рядом — мягкая, завораживающая плавность движений матерого, битого жизнью хищника.
Меньше всего понимали происходящее сами орки. Муклюка пришлось специально выстроить, чтобы он вел себя смирно, не дергался и не портил мне игру. Качество дрессировки ездовых орочьих волков меня пока радовало — несмотря на жутковатый внешний вид, зверюги в точности исполняли приказы хозяев, лишь изредка выдавая непривычность такого близкого соседства с людьми. Впрочем, возможно, дело не только в дрессировке — ездовые волки как-то по-особенному восприняли Серого. Нет, они не считали его вожаком — каждый из волков подчинялся строго своему хозяину; но видя, как Серый разговаривает с незнакомыми людьми — ездовые волки чувствовали себя спокойнее. А Серый напропалую радовался новым собеседникам. Я тоже радовался — пусть выносит мозг им, а не мне. А уж когда мы прибыли в поселение, Серого стало и вовсе не заткнуть:
— Ой, смотрите, смотрите, что это за щеночек тявкает там у вас в подворотне? ой, какой миленький... иди, маленький, поприветствуй папочку!
"Щеночек"... крупная, взрослая псина, узрев заинтересованные хари пятерых матерых волчищ, истерически повизгивая, свалила обратно в подворотню. Гримблад, поглядывая на Серого с неодобрением, проводил нас к Седому.
Моим оркам выделили старый прогнивший сарай, где они обустроили себе и лежки, и лабораторию. В крохотном окошке виднелись незнакомые любопытные орочьи морды. Седой вышел из сарая к нам, подслеповато щурясь, одной рукой нащупывая кинжал на поясе, а в другой зачем-то крутя поварешку.
— Горящий! в этот раз ты побыстрее управился. О, смотрю, и пополнение подобрал?
— Только Чхыгыр-Алхимик с нами. Остальные двое временно — попутчики. А где все?..
— Патлатый вернется скоро, на рассвете за травами пошел. Нургуш Механик с людьми в кузне, его оттуда только жратвой выкуришь. А Чага с Эотой отправились к конунгу с большим жбаном варева — по наводке Гримблада; надеюсь, успеют. Еще шестерых наших подобрали, беглецы Мордорские, они временно Чаге поклялилсь...
Седой критически оглядел моих новичков. Молчаливый стоял, отрешенно обводя взглядом окрестности, смотря на мир как бы насквозь. Муклюк, внимательно присмотревшись к Седому, вдруг пробормотал:
— Кажись, мои буркала меня подводят... или нет?... Морк?... Морк Кровавый? Что ты тут делаешь?..
Седой хмыкнул.
— А то ты не видишь, Муклюк. Иду за Вождем...
— За кем???
Седой снова хмыкнул.
— А то ты не видишь, Муклюк.
Я усмехнулся.
— Да вы, никак, знакомы? Вот и ладушки. Седой, а, Седой? а ведь, чтобы орка прозвали Кровавым, надо очень постараться...
Седой тяжело вздохнул.
— Да... бурные дела молодости.
Муклюк повернулся ко мне, сообщив с какой-то еле заметной дрожью в голосе:
— Вождь, неужели ты не знаешь, кто за тобой идет? Это ж Морк, Морк Кровавый...
— Я, Муклюк, знаю, кто за мной идет — знаю, кто они сейчас. А кем они раньше были — это мне безразлично... Заходите, что ли — не дело снаружи толкаться. Седой, противочумное варево новичкам выдай...
* * *
Патлатый, прибыв, сдал вязанки Седому на просушку, и отобрав поварешку — встал к котелку кашеварить. Вскоре прибежал и Нургуш, раскрасневшийся после кузни, с довольной донельзя физиономией. Все расселись и притихли, выжидающе глядя на меня. Седой деликатно кашлянул.
— Горящий. Какие дальше наши планы?
Я задумчиво побарабанил пальцами по стенке сарая, раскидывая свой дым. Вроде, никто нас не подслушивает.
— Планы... планы следующие. Я иду в Мордор, и кто хочет — со мной. Но я никого с собой в Мордор идти не принуждаю — потому что есть варианты... С людьми здесь, в Рохане, достигнуто какое-никакое, а взаимопонимание. И потому я планирую оставить здесь группу. Если с людьми удастся договориться, конечно — а я постараюсь их убедить. Не знаю, то ли это будет посольство, то ли удастся создать субкультуру на людских землях... закрепить зерно мирного сосуществования, понимаете? Поэтому тот, кто устал от войны, кто хочет просто жить и работать — может остаться здесь, и налаживать мирную жизнь вместе с людьми. Но здесь будет непросто. Сразу предупреждаю, кто будет крысятничать и гадить — тех будем резать. Комфорта долгое время не будет вообще никакого, ресурсов от людей не дождешься, работать придется постоянно и жить поначалу впроголодь — но вам не привыкать. Вождем колонны тут я вижу Чагу. Закрепиться среди людей, ладить с ними дальше, изменяя их и изменяясь самим... Со временем сюда будут приходить еще орки — из тех, кто бежал от войны — и вы, вы станете для них образцом для подражания. Вы уже чуете, в какую сторону здесь меняются души — и тем, кто останется здесь, придется пройти по этому пути гораздо дальше, стать намного ближе к людям. Считайте, что остающиеся здесь станут новым народом... не таким, как население подземного орочьего города под перевалом Высокий, а иным — с другой, более сложной культурой, с переплетенной с людьми экономикой... Не смотри на меня так, Седой — плохой из меня провидец. Но я создам вам этот путь — а дальше, если сумеете — вы построите нечто новое, нечто великое. Доживут не все — а кто доживет, станут другими, станут патриархами нового народа. Думайте.
