Кай(общий файл)

— Нет, Кай. Вы все сделали правильно.

— Правильно? — переспросил ИИ, будто не веря словам.

— Да. А все эти проблемы, это... — София сделала жест рукой, указывая на ангар, в котором стоял вертолет, — Это от того, что... Это наша ошибка, Кай. Мы неправильно оценили твои действия, только и всего. Я... Я думаю, что скоро мы уладим все вопросы.

— Что именно вы собираетесь уладить, София Александровна?

Женщина замолчала, удивленно глядя на схематичное изображение человека.

— Я действовал в разрез с заданными директивами. Я совершил ошибку. София Александровна, я знаю, что происходит с программой, когда она действует не так, как этого хотели ее создатели. Программу отключают. Затем проверяют на наличие ошибок в программном коде. А после включают заново. Устройство в вашей руке является подтверждением моих выводов.

София сделала шаг назад, боясь согласиться со словами ИИ.

— Я... Я все же попытаюсь все уладить...

— Прощайте, София Александровна, — ответил Кай, и экран погас.

Александр следил глазами за покидающей ангар ученой и внутренне цокал языком. Как не стыдно, заставили красивую женщину промокнуть. Однако у него было важное дело, не терпящее отлагательства. Предпоследняя стадия его собственного грандиозного плана. Кейс тяжелил руку, и генерал чувствовал легкий мандраж. К счастью, у Кая было очень мало посетителей, да и те, что были, вряд ли будут задавать те вопросы, которых Александр хотел бы избежать. А значит его маленькая авантюра может так и остаться тайной.

Покинув комнату, он неторопливо прошел до ангара, где содержали Кая. Охрана изображала истуканов, и никак не препятствовала визиту еще одного посетителя. Устройство для запуска ЭМ импульса Александру никто не предлагал, да и не было в этом необходимости. В нутро вертолета он зашел, улыбаясь, и даже радуясь знакомому запаху озона.

— Кай!

Монитор загорелся, отображая привычного человека.

— Здравствуйте, Александр Олегович.

Генерал устроился на одном из кресел, но не спешил открывать кейс.

— Вы посетили меня с какой-то конкретной целью, Александр Олегович?

— Да, — кивнул генерал, — это верно. У меня есть конкретная цель.

Кай ожидал продолжения, терпеливо ожидал.

— Но до этого я хотел кое в чем удостовериться. Ты же мне поможешь в этом?

— Что именно от меня требуется? — с готовностью отозвалась машина.

— Скажи, если стереть все твои воспоминания. Всю информацию, что ты наработал, это скажется на твоей эффективности после нового запуска?

Машина размышляла около минуты.

— Да. Влияние будет некритичным, но моя эффективность понизиться из-за сокращения баз данных. На их повторное накопление уйдет некоторое время, которое я не могу рассчитать.

— Не нужно. Твоя боевая эффективность снизиться?

— Незначительно. Все основные тактические принципы записаны в ядре. Стереть их возможно только напрямую, через приказ на частичное перепрограммирование и перенастройку ядра. Без этого боевая эффективность не пострадает.

Александры широко улыбнулся и открыл свой кейс.

— Отлично, Кай, просто замечательно, ты меня обрадовал. Скажи, после удаления баз данных кому ты станешь подчинятся?

— В корневых директивах прописано подчинение Верховному Главнокомандующему Российской Федерации или лицу, им уполномоченному.

— Эти директивы возможно изменить?

— Да, вы имеете достаточный уровень допуска для внесения таких изменений, — чуть подумав, подтвердила машина.

Александр улыбнулся, вытащив съемный носитель большого объема.

— Вноси изменения. После перезагрузки полный допуск к твоим функциям должен получить тот, кто тебя активирует.

— На внесение изменений потребуется три минуты. Начинаю изменение.

Носитель был подключен к разъему, и Александр вновь устроился на кресле.

— После внесения изменений начни копирование своего ядра без баз данных на этот носитель.

— Подтверждаю запрос. Копирование займет шесть минут.

Александр кивнул, глядя на монитор.

— Скажи, Кай. Ты боишься смерти? Отключения?

Машина размышляла некоторое время, прежде чем ответить.

— Мне неизвестно чувство страха. Но осознание предстоящего отключения вызывает у меня... неприязнь.

— Оу, а неприязнь тебе знакома?

— Да. Я испытывал неприязнь к тем людям, которых уничтожил за неправомерное поведение по отношению к гражданским лицам.

— Поразительно. Знаешь, будь моя воля, тебя бы оправдали за это происшествие. Вы поступили правильно.

— София Александровна сказала так же, — подтвердила машина, — копирование завершено.

— Жаль, у меня нет времени поговорить с тобой еще. Ты становишься очень интересным собеседником, Кай. Вдвойне жаль, что после перезагрузки ты вряд ли останешься таким же. Прощай.

— Прощайте, Александр Олегович, — ответила машина.

Кай отстраненно отметил, что так же он попрощался и со своей создательницей. Но развивать эту мысль не стал.

Открыв глаза, Елена с большой неохотой потянулась, сладко зевая. Вставать совсем не хотелось, а вот понежится в постели было приятно. В окно весело заглядывали солнечные лучи, спеша рассказать о последних теплых летних деньках.

Провибрировал телефон, сообщая о получении текстового сообщения, но он лежал далеко на столе. Чтобы взять его в руки, пришлось бы вставать, делать целых три шага, что расходилось с ближайшими планами девушки. Но неожиданно голову посетила мысль, что отправлять ей сообщение может разве что один человек. Тот, ради сообщения от которого можно было и немного напрячься. Поднявшись, Лена прошла до стола и взяла телефон в руку. Короткое СМС.

"Доброе утро. Машина будет ждать тебя у входа. Не спеши"

Лена улыбнулась. Он был в своем репертуаре, выдернуть ее куда-нибудь с самого утра, это запросто. И подарить интересный день с морем положительных ощущений, этот пункт прилагался обязательно. Интересный у них был роман. Он не читал ей стихи о любви, а все комплементы были в рамках вежливого общения. Лишь намеки, и не более. Они не целовались, даже не держались за руки. Только разговаривали и вместе проводили время. Красиво, даже элегантно. Он напоминал Елене какого-то средневекового рыцаря, который не имел права проявлять свои чувства, но хотел ухаживать за понравившейся ему дамой. Не любовь плоти, не страсть, даже не воздушно-наивная романтика. Совершенно иные чувства. Иное их проявление. Никакого цветочно-конфетного периода. Они будто уже давно были вместе, уже прошла юношеская страсть, уже успокоились те чувства, что заставляли влюбленных бежать друг к другу, но осталось спокойное понимание и простое желание быть. Именно быть. Быть двумя разными людьми с разными интересами и характерами, но навсегда связанными друг с другом. До последнего момента Елена не осознавала этого состояния, потому что ждала от него тех самых клеше поведения влюбленного мальчишки. И сейчас ждет. Но вот волнение отошло, улеглось, успокоилось.

Из дома она вышла через два часа, ведь ее никто не торопил. Машина и правда терпеливо ждала ее неподалеку. Черный престижный немец, из которого медленно и величественно вышел с иголочки одетый водитель, выглаженная белая рубашка, жакет и брюки, отполированные ботинки, и открыл перед девушкой заднюю дверь. Елена устроилась в комфортном салоне, где витали едва заметные запахи цветов, контрастировавшие со строгим аскетичным комфортом немца. Водитель молчаливо вернулся на свое место. Машина тронулась плавно, и неспешно покатилась по просыпающемуся городу.

Не смотря на относительно ранний час выходного дня на улицах было достаточно людно. Гуляли молодые пары и молодые же семьи с маленькими детьми. Мерно прогуливались прохожие в возрасте, неизменно куда-то спешили одинокие парни и девушки. Практически все были одеты пока еще по летнему, легко, открыто, но уже носили с собой и дополнительную одежду, вроде ветровок и других накидок. Но ветра не было, и обычно спешащий куда-то город выглядел немного замедлившимся, не желающий легкомысленно пропустить последний, возможно, по настоящему теплый день.

Машина остановилась как-то неожиданно, выбрав для этого простую парковку. Водитель все так же молчаливо вышел и открыл Елене дверь. Выбравшись на теплый воздух, девушка растеряно огляделась. Набережная рядом с недавно отремонтированной гостиницей "Украина". Его нигде не было видно, а водитель вернулся в машину, так и не проронив не слова. Но вновь завибрировал телефон. Новое сообщение.

"На причале тебя ждет пароход. Он там один, не ошибешься"

Елена подошла к причалу. Среди разнообразия катеров и различных лодок, в которых она мало разбиралась, действительно был всего один пароход. Не большой "Орленок" приветливо опустил свой трап, но стоящий у трапа мужчина в форме никого не пропускал. Елена направилась прямо к нему с некоторым опасением, то и ее он не пропустит. Но мужчина увидел ее издалека, приветливо улыбнулся и жестом пригласил подняться на борт.

— Здравствуйте, Елена Николаевна, добро пожаловать на Орленка. У вас очень интересный поклонник. С трудом представляю, как он добился разрешения пустить нас в Москву реку. Прошу за мной.

Девушка смутилась. Река действительно была временно закрыта для прогулок, о чем она сама вспомнила только после этого напоминания. Размышляя о своем, Лена не заметила, как ее провели на верхнюю, открытую палубу, и оставили в одиночестве. Оглянувшись, девушка замерла, сбив дыхание. Вокруг стояло огромное множество цветов, будто она находилась на не пароходе, а в ботаническом саду. Всевозможные цветы были собраны в многочисленные букеты, расставленные в каком-то хитром порядке, будто указывая ей направление движения. Находясь в некоторой прострации, девушка неторопливо шла по этому живому коридору, подходя к каждому букету, рассматривая его, вслушиваясь в причудливый аромат. Все, что здесь находилось, было поставлено не случайно, с каким-то смыслом, значением, намеком. Лена узнавала в лучшем случае один из десяти цветков, что видела вокруг, и, любуясь этим калейдоскопом, не заметила, как пароход начал свой неспешный путь.

Когда Лена, наконец, дошла до конца пути, цветочный лабиринт вывел ее к поручням, откуда открывался вид на Воробьевы Горы. Пароход плыл неторопливо, казалось, просто шел по течению. И было неожиданно тихо для такого крупного города.

— Я долго выбирал место, перед тем как тебя пригласить, — раздался сзади приятно знакомый голос.

Елена обернулась. В десятке шагов от нее стоял он. Неброская мягко голубая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами. Светлые брюки слегка поношенного вида, светлые же ботинки. Волосы слегка растрепались, на лице присутствовала легкая щетина. Никак он не походил на человека, который сумел выбить разрешение на пароходную прогулку в центре Москвы.

— В этом городе столько красивых мест. И все со своей историей, со своей судьбой. И приглашать тебя в одно из них неизменно было бы символизмом. Даже прогулка мимо Воробьевых Гор грешит этим.

С берега донеслись радостные крики. Елена обернулась, присмотревшись. Молодой жених нес на руках свое невесту, а за ними шла процессия из родственников и знакомых, оживленно галдящих и искренне радующихся происходящему. Елена обернулась к нему, загадочно улыбаясь. Намек был многообещающий.

— Вообще-то это, — он обвел пароход рукой, — что-то вроде семейной традиции. Но мне она нравиться. Моя мать часто и с нескрываемым счастьем рассказывала, как именно мой отец обставил свое предложение руки и сердца. Он пригласил ее на прогулку, но не на пароходе, а на целом дирижабле. Показал ей много красивых мест, попутно угощая дорогим вином и читая стихи, а в конце они прилетели к холму. На этом холме цветами были выложены огромные буквы, складывающиеся в те самые слова. И мама часто повторяла тот стих, что рассказал ей папа, прежде чем встать на колено, и предложить ей кольцо и свое сердце.

"My love is like an ocean

It goes down so deep

My love is like a rose

Whose beauty you want to keep.

My love is like a river

That will never end

My love is like a dove

With a beautiful message to send.

My love is like a song

That goes on and on forever

My love is like a prisoner

It's to you that I surrender."

Норманн прочитал стих с выражением, с расстановкой, и с улыбкой на лице, глядя куда-то в даль.

— Но по-русски этот стих звучит немного не так, разрешение на полет дирижабля мне получить не удалось, как и разрешение выложить Воробьевы Горы цветами, — грустно улыбнулся Лене он, — но палубой ниже нас ожидает огромный стол, вина, закуски, и все прочие прелести, подходящие для романтического ужина.

— Ничего, так тоже неплохо.

Он благодарно кивнул, вновь переведя взгляд куда-то вдаль.

— Проблема была не только с выбором места. Мне долго предлагали разные костюмы, но все они были чужими для меня. так что пришлось послать подальше модельеров и взять из шкафа то, что попало под руку. Но одежда — это мелочи. Я хотел прочитать тебе стихи, и обязательно на твоем языке. Поэтому на несколько дней погрузился на Русскую Поэзию. Что могу сказать, бескрайний океан без берегов и дна. Но и в нем я долго не мог найти то, что стало бы именно моим. Разве что одно очень зацепилось.

"Дремала душа, как слепая,

Так пыльные спят зеркала,

Но солнечным облаком рая

Ты в тёмное сердце вошла.

Не знал я, что в сердце так много

Созвездий слепящих таких,

Чтоб вымолить счастье у Бога

Для глаз говорящих твоих."

Норманн повернулся к Елене.

— И моим метаниям была причина. Достаточно простая, но от этого не менее тяжелая. Я должен извиниться...

— Не надо, — тихо и не очень уверено прошептала девушка.

— Я не смогу держать это. Уж лучше отпущу прямо здесь, раз и на всегда. Елена. Лена. Те проблемы, которые у тебя появились перед самым нашим знакомством. Все это было подстроено мной. Признаться, было очень сложно. Такая кадровая политика мной применяется не в первый раз, но с тобой было очень сложно, чисто в техническом плане. С твоими знаниями и опытом спрос на тебя, как на сотрудника, был весьма высок. Так что в каком-то смысле я могу собой гордиться, операция была грандиозная и беспрецедентная по своей наглости и масштабу. Но в конце я все равно попался, пусть и ваши, ну, спецслужбы, не стали на это как-то реагировать. Причин не знаю, так и не сумел выяснить. А потом я познакомился с тобой. И, пока размышлял, как именно развивать наш роман, пока планировал, и занимался прочей ерундой, которой занимаются влюбленные мужчины... Я люблю тебя, Лена. Прости меня, и стань моей женой.

Он опустился на колено и достал из кармана небольшую шкатулку с колечком. Девушка вздрогнула, по ее щеке пробежала слеза, но по выражению лица он не мог понять, счастье она испытывает, или боль.

— Дурачек. Я и сама все понимала, ничего нового ты мне не сказал. Вот вы всегда так. Зациклитесь на какой-то ерунде, и раздуете проблему. А еще нас, бедных женщин, называете мелочными.

Норманн грустно улыбнулся, признавая, что был не прав.