Кирше ничего не сказала, поскольку не так уж много можно сказать на такое замечание. Монмон собиралась возразить, но не успела, ибо Кирше снова прибегла к помощи железных шпилек — то есть наступила ей на ногу. К сожалению, подпрыгивание-на-одной-ноге-от-боли привлекло внимание маркграфа, как и положено этому экзотическому движению.
— А это кто? — спросил он, разглядывая блондинку так, что она почувствовала себя голой.
— Она со мной, — торопливо прохрипела Кирше. — Ну, со мной.
Мужчина хмыкнул.
— Можешь же, если захочешь, сын! По крайней мере, она лучше, чем та синяя без сисек!
— Что? — выдавила Монморенси.
— Так, где ты еще не был, отец? — спросила Кирше.
— Именно! Ррравввр! — он дополнил это невразумительное, но полное энтузиазма утверждение ненужными движениями тазом. — Но сейчас я именно здесь не был! Видишь? Я завязал предложение узлом! Как ту парочку гибких галлийских сестричек, которых я встретил в Толоу! Это был тот еще узел! Под, над, опять под, восьмерка, полу-нельсон а затем закрепить побегом! Ррравврр!
Гиш к этому времени стал трястись.
— Вы... Вы же Маркграф Блитзхарт фон Зербст! — выдавил он. — Лучший мечник, выпивоха, убийца гигантов и любовник во всей Германии!
— Отличное опознание, мальчик, — сказал маркграф, перед тем, как сморщить нос, пока он разглядывал Гиша с ног до головы. — Но кто ты? Педик, что ли? Вырасти немного волос на лице!
— У меня есть все Ваши книги! — выдавил Гиш. — Даже "Прорыв в закрытый сад: Мои приключения в Руб-ал-Кхали". Её было очень трудно найти!
— Это точно! Я сжег все тридцать восемь копий! Просто для сладкого, сладкого запаха горящей бумаги! — Он запнулся. — Эй, дючок!
— Да, — сказал дюк де Ришелье, у которого начало подергиваться веко.
— Достал гигантскую штуку для тебя! Кое-что, что ты всегда хотел увидеть, но никогда не мог достать сам! Потому что ты сухой, сморщенный, старый стручок, если ты понимаешь, о чем я! Рварррр! Уррра!
— Урра! — поддержал Гиш.
— Йай,— сказала Табаса.
— Итак, сын! Я рад, что ты остановил заговор! Сжег какие-нибудь интересные здания, принадлежащие лиходеям?
— Несколько, — сказала Кирше, слегка покачиваясь, пока не моргнула. — В смысле, я... я ударил их, как пылающая скала, и оставил всех их симпатичных... симпатичных женщин с искрой моего огня внутри. У-уррра!
— Урра! — прорычал её отец. — Твоя мать шлет тебе свою любовь и велит тепло одеваться! А твои братцы недостаточно плохо себя ведут, чтобы я лишил их наследства! А сейчас мне нужно получить свои деньги от того дючка, и мы можем пойти бухать! Можешь взять с собой свою кобылку, синюю плоскодонку и этого милого мальчика, если должен!
Монморенси, в свою очередь, была больше озабочена тем, что сказала Кирше, чем перспективой пить с ее отцом, и это волнение только усиливалось. Она, под этими своими усами, была намного бледнее, чем обычно, и нетвердо держалась на ногах.
— Кирше, могу я с тобой поговорить? Наедине? — сказала она, прижавшись к ее боку.
Выражение благодарности на лице рыжей было почти жалким.
— О, хочешь снять мою одежду и проверить мое тело так рано вечером? -выдавила она в ответ.
— Да, — ответила Монмон твердо, хотя и не правдиво.
— Хорошо, сын! Ррравввр! Даю тебе полчаса! За это время дючок отдаст мне деньги, а мы сможем поговорить про то, какой я обалденный!
— Это честь для меня, сир! -вставил свой лепет Гиш, постоянно кланяясь. — Это правда, что вы убили суккубу, истощив её до смерти?
— Ахахахаха! Нонсенс! Я смеюсь над этим предположением! Она просто в обморок упала! И мне пришлось самому сломать ей шею! А затем я забил её сестру трупом! Разговоры про "маленькую смерть"! Ррраввврр!
— Убивать гигантов? Начинать с глаз или лучьше с сухожилий на ногах? — спросила Табаса. — Боль или быстрая смерть?
*
Монморенси вывела Кирше из комнаты. Она начала шататься, когда пыталась поддержать другую девушку и почувствовала её дрожь. Она сумела, изловив слугу и сообщив, что маркграф фон Зербст приказал им пойти в отдельную комнату, найти место с закрывающейся дверью и кроватью, а затем сгрузила Кирше на неё.
— Что с тобой? — потребовала она ответа.
— Больно,— выдавила Кирше. — Думаю... он погнул корсет. Впивается. Не могу дышать. Очень больно. — Её пальцы скребли по застежкам камзола, чтобы открыть миру погнутый корсет, больше напоминающий часть легкой брони, чем изящную шелковую штучку, которую под платьем носила сама Монмон. — Я... объясню. Начни... с завязок на плече.
После нескольких минут тяжелого дыхания и инструкций последняя завязка была развязана, и блондинка смогла стянуть со своей подруги конструкцию из китовой кости и железа. Кирше с облегчением сделала вдох.
— Буду должна, — сказала она. — Хорошо, теперь мы можем надеть его, но не так сильно затянув и...
— Не так быстро. -Монмон сузила глаза. — Мне не нравится, как ты дышишь. Снимай эти повязки.
Понемногу повязки, которые позволяли втиснуть грудь в этот корсет, были развязаны и явили кожу под ними.
— Ох, боже мой... — Монмон сделала резкий вдох, с состраданием глядя на свежие синяки Кирше. — Ты полная идиотка, знаешь ли! Эти повязки слишком тугие! Ты же пережимаешь всё кровообращение! Ты... — она начала проверять ребра своими пальцами, вызвав вскрик у Кирше. — Я так и думала! Ты дура! У тебя же ребро треснуло! Твой отец сломал тебе, по крайней мере, одно ребро, и... -Кирше снова вскрикнула, когда блондинка ткнула в другое, — похоже, это тоже готово! Это хуже, чем после того удара вервольфа!
— Можешь орать после обезболивания, пожалуйста? — тихо сказала Кирше. — И папа не хотел этого. И тогда это был всего лишь вервольф, причем в человеческой форме. Так что не нужно так кричать.
— Нет! Конечно же, нет, — огрызнулась блондинка. — Я буду продолжать кричать на тебя, даже продолжая проверять, что ты еще сломала во время этой идиотской попытки одеться как симпатичный.... как мужчина! — Прокляни ее Основатель, почему она сказала "симпатичный"? Это из-за тех проклятых усов! Вот оно что! В сочетании со всем остальным, надетым на Кирше, они как-то сместили восприятие второй девушки к "симпатичный парень", а не девушка.
— Думаешь, мне это нравится? — проворчала Кирше. — Ты же видела, как я обычно одеваюсь. Да, есть ряд преимуществ в том, чтобы одеваться как мужчина — я терпеть не могу длинные юбки — но ты правда думаешь, что я получаю удовольствие от того, что увязала свою грудь так, что не могу дышать?
— Тогда зачем?
Кирше издала горький смешок, который превратился во вздох облегчения, когда началось магическое лечение.
— Ой, ну сложи всё вместе. Ты видела моего отца. Он хочет сына — законного. Так что он получил сына. Фактически, много сыновей. Безотносительно того, что я и мои сестры... ну, девочки.
Монмон моргнула, сев.
— Постой. Ты имеешь в виду, что он действительно думает, что... это. Значит, он не притворялся? Вроде того, как Гиш пытается казаться более благородным и более щеголеватым, чем он есть?
— Мой отец такой всё время, — сообщила ей Кирше. — Он считает, что то, что мы родились девочками, это просто такой дефект, который можно превозмочь тренировками и правильным поведением. "Ни одна моя дочь не будет слабой женщиной" и всё такое. Я выяснила, что я девочка, когда надо мной начали смеяться мальчики, во время купания в реке. — Лицо Кирше помрачнело. — Это был ужасный день, во всех смыслах.
— Ух. — Блондинка снова села и сияние магии угасло. — Но... как же это? Девочки — это девочки, а мальчики — это... мальчики."
— Ты говоришь ребенку, что он мальчик, обходишься с ним, как с мальчиком, зовешь его сыном, -Кирше фыркнула. — Ты же помнишь, как ты вечно отчитывала меня за то, что я не так сижу и разговариваю во время еды? И заявляла, что я не была воспитана достойной леди? Ага. Ты была абсолютно права. — Она вздохнула. — Кстати, ты не возражаешь немного растрепать свои волосы и помять платье, перед тем, как мы вернемся? Это сделало бы мою жизнь намного проще.
— ...хорошо, — неохотно ответила вторая девушка. — Пока ты не хочешь ничего большего. И ты будешь объяснять всё Гишу. — Она запнулась. — Хотя нет, не нужно ничего ему говорить. Я просто скажу, что тебе нужна была помощь с завязками. Ты ничего ему не скажешь, потому что ты начнешь делать намеки, а у него появятся идеи.
— Ой, ну ты же знаешь меня. Мне нравятся парни. Так что тебе не нужно бояться меня. Но нет, он не хочет, чтобы его сын стал каким-нибудь женоподобным любителем мужчин, — сказала Кирше, её голос изменился, когда она стала подражать отцу. -Настоящий мужчина делает героические вещи с полураздетой женщиной в одной руке. Настоящий мужчина заставляет любую женщину любить его, и оставляет за собой покоренных.
— ...но ты же не настоящий мужчина, — указала на очевидноеМонморенси. — Хотя... за тобой тоже осталось предостаточно покоренных.
— Они парни. Это довод против моей "мужественности". Ты всё еще не думаешь так, как он. Его сыновья родились с чем-то вроде косолапости или горба. Поэтому он помогает своим бедным сыновьям-калекам преодолеть свое увечье и жить нормальной жизнью. Поэтому он прислал мне шлюх на мой четырнадцатый день рождения.
Монморенси ничего не сказала. Тут... нечего было сказать.
— Это был очень познавательный опыт, — сказала Кирше. — Эти близняшки много чего знали.
Вторая девушка воочию увидела зияющую пропасть впереди, но почему-то, в каком-то восхищенном ужасе, она не могла сказать ничего, чтобы избежать её.
— Я вообще-то расплакалась, потому что совершенно нечего не хотела делать с ними, и даже не понимала, что я должна делать, поэтому они пожалели меня, — продолжала Кирше. — Так что всё закончилось тем, что я расспрашивала их про вещи, про который мой отец, наверное, и не думал, с женской точки зрения, а моя мать была слишком слаба, чтобы перечить отцу и рассказывать это растущей девочке. Я должна быть благодарна ему за это, хотя то, что я получила от данного знакомства... наверное, противоположно тому, чего он хотел. Разговор вместо... ай, не надо туда тыкать!
Блондинка с облегчением вздохнула.
"Ну... могло быть и хуже", — сказала она себе.
— Расскажи мне, как там обстоят дела, — попросила Кирше. — Сейчас, если не возражаешь. Мои ребра? И может быть, и мои синяки? — Она подняла руки в шутливой сдаче. — Ты можешь сама всё завязать и убедиться, что получилось не слишком туго, если не возражаешь, — сказала она.
Следующие несколько минут были очень неловкими для Монморенси де ла Монморенси. Не из-за лечения, это была довольно простая магия, и переломы были всего лишь частичными. Нет, проблема была в том, что ей пришлось заниматься этим, прижавшись к Кирше. Слишком близко к усам и так, что ей внезапно захотелось поцеловать эти губы.
— Хочешь узнать одну из причин того, что я вас тяну в это приключенчество? — сказала Кирше, говоря, преимущественно, сама с собой. — Потому что, честно говоря, мое положение не слишком стабильно. О, он любит меня. Но я не сомневаюсь, что если у него родится настоящий сын, я больше не буду наследницей. Сейчас я его не-самый-худший вариант, но моя мать продолжает рожать детей, и если она умрет, он просто женится на новой женщине. Пока кто-нибудь не убьет его, мое положение нестабильно. — Она поморщилась, но не от физической боли. — Я не хочу, чтобы он умер! Я люблю его, он мой отец! Но... не так велика вероятность, что я останусь наследником. Поэтому мне нужны деньги и, желательно, собственная земля, или я стану зависима от ребенка-брата или... он решит после рождения сына, что ему не нужна дочь, и он выдаст меня за какого-нибудь старого пердуна. — Она вздохнула. — Я хочу занять такое место, где я смогу выйти замуж по любви, или хотя бы для своей пользы, а не для его. Поэтому нам нужно путешествовать в поисках приключений. Ты поняла это, хотя Гиш и Табби, кажется, не поняли.
— Да, — лаконично ответила блондинка. Монморенси пришлось просто сконцентрироваться на определенно женской груди, чтобы не думать ни о чем лишнем. Всё было в порядке, пока она не смотрела на лицо.
А затем, аргх, аргх, прокляни его Основатель, они намотали повязки и уставились на корсет, который определенно не выглядел безопасным.
Успокойся, сказала она себе. Ты заинтересована в Гише, в конце концов. Ну, заинтересована, пока он не выглядит придурком, или болваном, или не таращится на других женщин и ты не ревнуешь его к ним... ты просто не понимаешь, что тебе в нем понравилось, когда он действует как свинья. Но это значит, что ты любишь своего мужчину более... чистым. Мягким. Гладким. Не каким-нибудь бородатым мясником. Поэтому... когда Кирше одевается, как мужчина, пытаясь выдать себя за мужчину, она просто... обманывает тебя! Она тебя не привлекает, тебя привлекает сын её отца, за которого она себя выдает!
... это не было плохим объяснением, поскольку, она должна была отметить, для мужчины своего возраста Блитзхарт фон Зербст прекрасно сохранился.
О да! Это просто игра. Она должна притворяться перед своим отцом — Основатель, он был ужасно громкоголос — что она встречается с тобой, словно... словно мужчина! Так что то, что она будет разгоряченной, смущенной и краснеющей, поможет убедить его! И всё будет в порядке! И...
— Кирше, пожалуйста, сними усы. Они смущают, — взмолилась она.
И когда они исчезли, всё стало проще.
*
— ... и поверишь ли, но мы были окружены со всех четырех сторон! — ревел маркграф. — Поэтому я достал свой меч и сказал солдатам: "Вы зовете это терцией? Вы будете в мире больции, если вы не пробьетесь из этого простого окружения! Потому что я сам вас поубиваю!" И знаешь ли, они тут же собрались и пробили себе путь! И по пути дракон попытался меня сожрать, когда... бам! Я подпрыгнул, перебил ему челюсть, а его всадница была так переполнена страстью, что сомлела! Хорошая девочка! Жаль у неё были некрасивые брови, но чего вы хотите от иберийцев! Уррра!
— Уррра!
— Йай, — Табаса кашлянула. — Незаметные яды? Какие есть яды наиболее льетальные использовали на Вас?
— Яд василиска всегда был редкостной гадостью! — заявил рыжеволосый мужчина. — Приятный вкус, но заставляет нутро сжиматься! И под этим я подразумеваю легкие! Кто-то однажды подбросил его мне, но я просто выпил бутыль Руссеанского спиритуса, а затем поджег! Выжег! По этой причине его нельзя подложить в готовящуюся пищу!
— Ах, -Табаса добросовестно сделала пометку. — Сльедовательно, смешивать с теплоактивируемым ядом.
— Пробовали уже! Ромалианская дешевка, заявил, что он отравил один бокал из двух, и сказал мне выбирать! Я изловил его и заставил выпить оба! Если какой-то мерзавец пытается заставить поиграть в какую-то проклятую логическую игру или — хуже — в поэтическую справедливость и прочее дерьмо, вмаж ему! Всегда меня выручало!
— Очьаровательно.
Блитзхарт фон Зербст встал, широко скалясь при виде прибывших Кирше и Монморенси, хотя его лицо слегка изменилось, когда он заметил явные изменение в фигуре Кирше, из-за распущенного корсета.
