Нарсес прекрасно знал об этих слухах. Самое интересное, что это его люди их распространяли. Лид был слишком опасен, а потому ударить по его репутации никогда не мешало. Ванактовы слуги опасались колдовства, и шаг по созданию слуг, владевших им, был вынужденным. Крылатые даймоны посылали таких в бой против Государства, а значит, требовалось взять на вооружение вражью технологию. Ведь техне — искусство — было всем тем, что умели люди. И даймоны, как же без них. Иногда даже, грешно подумать, варвары, но редко...Куда там их придумкам до творений Государства! Но только немногие — и даже Аркадий Лид не входил в их число — знали, насколько жалким или обширным техне могли обладать — или обладали — варвары...
Ванактов виночерпий не спал, видно, чувствовал, что его вспоминает Нарсес. А может, и впрямь занимался опытами. У полога палатки стратига встретили Марий и Саллюстий, талантливейшие ученики Лида и одни из самых талантливых слуг Нарсеса. Конечно же, они холодно поприветствовали друг друга, как того и требовала конспирация.
Виночерпий сидел на своем стуле, единственной вещи из багажа, что осталась нетронутой Великим штормом. Сложив руки домиком, Аркадий приветливо улыбнулся Нарсесу. Тот ответил усталым кивком.
— Ты знаешь, мой добрый друг Лид, я устал до полусмерти, — стратиг плюхнулся на стул, располагавшийся ровно напротив аркадиева.
Видно, знаток цветов и общений со звездами подготовился к визиту.
— Я был бы рад помочь решить эту проблему, — от всей души посочувствовал Лид.
Нарсес и бровью не повел. Он прекрасно знал о чувствах, которые Аркадий к нему питал. Но что поделаешь, если он успел — каким только образом? — привязаться к заносчивому виночерпию. Лид был единственной ниточкой, которая связывала его с дворцом ванакта, а значит, с самим ванактом, а значит — с Государством. А это для каждого его собрата было самым важным на свете.
— Мне было бы интересно посмотреть на последствия твоей попытки, — пожал плечами Нарсес. — Что бы не произошло между нами, Государство должно жить.
— Государство должно жить, — совершенно серьезно повторил Лид. — Ты пришел ко мне за советом?
Он не скрывал своего торжества. В иное время Нарсесу было бы противно, но сейчас он не обращал никакого внимания на задетую гордость.
— Да, я пришел за твоим советом. Мне нужны мысли. Много мыслей. Разных. Варианты действий. Я могу не видеть лучшего пути, а ты...Ты помнишь разные события. Книги напитали твой разум если не собственными уменьями, то чужим опытом. А это сейчас очень многое...Государство никогда не оказывалось в подобном положении...
— Если быть точным, то давно не оказывалось — на протяжении семнадцати индиктов, — менторским тоном поправил Лид.
Нарсес удовлетворенно кивнул. Он понял, что не ошибся в своем решении — обратиться за советом к Аркадию.
— Может быть, вина? — словно бы из ниоткуда возник поднос с глиняной амфорой, небольшой, сделанной так, чтоб стоять на плоской поверхности. — Нашел среди выброшенных на берег запасов.
— Какая удача — и как жаль, что мне сейчас не до вина. Когда Гос...то есть легион будет в безопасности, я, так и быть, выпью с тобой благословенное вино, — покачал головой Нарсес.
— Святая простота, — Аркадий Лид возвел очи Повелителю ванактов. — Может, все же?
Нарсес вытянул левую руку и замахал ладонью в знак отказа.
— Нет, даже не святая простота, но сущая глупость! — захохотал Лид.
При смертельной жажде, в бреду, он отказался бы пить отравленное вино. Отравленное по указанию Нарсеса. Да, ему нужны были знания Лида, да, ему было бы печально перерубить ниточку, связывающую с дворцом и прошлом, — но жизнь была дороже. Стратиг прекрасно понимал, что в борьбе за власть над рождающимся на этом берегу кусочке Государства должен остаться только один ванактов слуга. И это должен быть он.
Именно за этой утренней беседой и рождался будущий Тринадцатый город, править которым было суждено Нарсесу...
Глава 9. Ричард
— Малый, подъезжаем. Ты давай, значит, просыпайся. Скоро! — и зашамкал.
Фреган, лекарь, — именно он вытаскивал Ричарда с того света. Лучшего знатока жаропонижающих и прочих лекарств от неизлечимых заболеваний, трудно было отыскать. Где его сумел найти Ричард, оставалось загадкой. Сам лекарь не любил разговаривать о прошлом. Только иногда вспоминал, что "в наших-то краях краше! Лучше! Веселее!" было. Где эти самые края располагались, Фреган молчал.
Между сражениями он кутался в потертый походный плащ с меховым подбоем. Мех, конечно, гаденький был — кроличий. Но такой старый, что определить пожертвовавшую шкурой жертву было невозможно. Сам же Фреган божился, что это именно кролик. Хотя он с таким жаром это доказывал, что закрадывались подозрения.
Сам Олаф, отзывавшийся на кличку Счастливчик (наемники из других отрядов неизменно ржали при ее упоминании, будто смешную историю услышали).
На соседних телегах со всем своим нехитрым скарбом (зато очень прочным или острым) помещались другие бойцы отряда. Ловенек, желтобородый, крепко сбитый мечник. В спокойное время он был болтлив не в меру, в сражении, наоборот, не издавал ни единого звука. От этого становилось еще страшнее: он просто рубил и колол, колол и рубил. В самые трудные мгновения сражений он разрывал кольчугу, отгрызал кусок деревянного щита на виду у противника, чем не раз обращал их в бегство. Секрет, как он любил говорить, в правильном хлебном мякише и плохих нитках.
С Ловенеком соседствовал Батиста, смуглый лучник. Черные как смоль волосы он завязывал в хвост, украшенный цветастыми ленточками. Над этой привычкой в "Доброй компании" давным-давно перестали смеяться: лучше не выводить из себя человека, который мог вогнать в тебя пять или шесть стрел, крест-накрест, пока ты только вытаскиваешь клинок из ножен и отыскиваешь юркого Батисту. Был он щупл, что позволяло легко перемещаться на поле боя, а главное — давать деру. В этом он был признанным мастером. Но, к его чести, никогда не сбегал, а просто занимал более удобную позицию, продолжая досаждать врагам жалящей стрельбой.
Вот и весь отряд. Раньше в нем было куда больше людей, но стычки, путешествия и болезни сделали свое дело. За Олафом закрепилась кличка Счастливчик далеко не просто так, а уж людская молва разнесла слухи по всему Двенадцатиградью.
— Дурацкое задание. Найди, выследи. Что, мы охотники? А? Мы воины! Обидно! — пробубнил лекарь.
Это он в походе был такой вредный. После сражения и того хуже было, особенно когда приходилось штопать раны.
— Фреган, хорошее задание, денежное. Сам городской совет награду обещает. И, вон, парню это надо... — Олаф не стал продолжать, а предпочел заняться приготовлением к бою: надел глубокий шлем со стрелкой и нащечниками. — Останавливаемся
Вслед за шлемом наступил черед кольчуги: он хранил ее в промасленном мешке. Таких Ричард в Лефере не видел. Но судя по виду, этот пришел из мечты водного мага. Там, наверное, воды было больше, чем камней, воздуха и угля для костров месте взятых.
— Городской совет, городской совет...Крохоборы! — сплюнул лекарь.
— А я с ним согласен, — подал голос Ловенек. — Значится, с нас дерут одной рукой. Другой — протягивают. Обман, значится.
— Во! — лекарь был рад найти в Ловенеке единомышленника, ведь это случалось так редко.
— Работа есть работа, — Батиста подбирал стрелы для предстоящей стычки. — Не шумите!
— Правильно. Заткнулись все, парни. Мелкий, давай, приготовься, — скомандовал Олаф, справившись с кольчугой.
Ричард сжал кулаки и разжал. Ладони зачесались. Энергия была рядом, ее было полно. Утром прошел знатный, мощный дождь. Это был хороший знак. Куда хуже, когда солнце светит вовсю и выпаривает энергию. Тогда остается надеяться на перевязь. В крайнем случае — на собственную кровь.
Повозки оставили в низине, так, чтобы их труднее было заметить. Шли лесом, опасаясь выходить к большаку. Мало ли!
— Так, парни, — Олаф дал знак остановиться, когда цель была рядом.
За гребнем холма виднелась не деревушка даже, — несколько домов с трактиром. Ржали лошади. Ага, значит, они должны были оказаться здесь.
— Десяток разбойников, много, полтора десятка. Кровь им уже пустили, зализывают раны. Но значит — бешеные. Злые. Хотят нашей крови. Ну, ли любой другой крови. Действуем тихо, быстро. Нужно в живых оставить главного. Кто еще расскажет? — Олаф покосился на Ричарда. — И да, молодой. Не лезь на рожон. Прикрываешь со спины. Если это те самые... Тем более в живых кто-то из них должен остаться. Потом им большую прогулку устроишь.
Ричард кивнул. Что такое большая прогулка, он узнал из рассказов Олафа. Идея эта ему нравилась. Но вот исполнение...Он даже не думал об этом. И вообще, какие шансы, что это те самые разбойники? Сколько лет прошло!
— И да, парни. Обещают хороший куш. Если кто не истребует награбленного, то это наша добыча, — Олаф кивнул.
Парни оценили. Даже Ричард — и тот надеялся, что в награбленном окажется какая-нибудь книга. Ту-Самую каждый вечер читать было уже не так интересно...А чтение было необходимо...
— Не зевай. Батиста...
Смуглый кивнул, смахивая капли, падавшие на стеганку. Он проверил привязанный к поясу колчан. Стрел должно было хватить на скоротечную схватку.
— Готов, капитан! — широко улыбнулся Батиста желтыми до черноты зубами. — Сделаем ежей.
— Ты, помнится, в прошлые разы так же говорил, — сплюнул лекарь. Он должен был держаться рядом с Ричардом. Но ничто не мешало ему пробовать остроту здоровенного тесака: это его успокаивало. — А вон ...ребяток маленько осталось, маленько. Обидно!
— Хватит препирательств, — махнул Олаф. Бойцы тут же замолчали. — Пошли, пошли.
Отряд двинулся клином. Острием выступал Олаф, сжимавший короткий топор и обитый кожей щит с огромным металлическим умбоном. За его плечами двигались Батиста и Ловенек. На расстоянии десятка шагов топтались Ричард и Фреган.
Окен любовался десятками кобальтовых нитей, усеивавших лес.
Они взошли на гребень холма. Отсюда открывался хороший вид на домики. Странно было, что никого в дозор разбойники не поставили. Это сразу же заставило Олафа прижаться к земле. Он чувствовал: не так, не так здесь что-то.
Ричард напрягся, — волнение Олафа передалось и ему.
Командир дал знак Батисте. Смуглый (его так и звали в отряде— Смуглый) двинулся кругом, на полусогнутых. Все это время он не отпускал тетивы. Мало ли кто рванет из домов?
Лошади ржать перестали. Олаф глянул в их сторону...Взгляд его упал на противоположную сторону опушки...
— Отходим! Быстро!
Олаф спешил — но не успевал.
Конюшня разорвалась темными всполохами. Ударная волна была столь мощной, что даже Ричарда, привычного к таким передрягам, повалило наземь. Но чего он никогда не видел — так подобной магии. Это не была водная энергия, но смотрелась она...брр...жутко! Если Батиста видел темные всполохи, то Ричард — очертания рук, ног, рогов...Как будто бы в конюшню ворвались демоны или лесная нечисть.
Из дома к тому моменту высыпали те самые разбойники. Они рассыпались вокруг дома, крича и сыпля проклятиями. Но едва они увидели, кто на них напал, задор их сменился неуверенностью.
К этому времени "добряки" спрятались за гребнем холма, молясь, чтобы их не заметили.
— Вот твари! Их же годами здесь не видели! Вглубь леса ушли! Вглубь! — шипел сквозь зубы Олаф. — Что такое? Кого мы прогневали?
Ричард выглянул. Сглотнул. Сказки оживали одна за другой. И если нечисть, ворвавшуюся в конюшню, он мог как-то объяснить, то при виде темных громадин (зеленых для всех остальных) с перекошенными лицами он мог только разводить руками.
Орки. Это были орки. Ростом на две-три головы выше Ричард или Олафа, самых высоких бойцов в отряде, шире в плечах любого из "добряков", вооружены они были всякой дрянью. Деревянные копья с костяными наконечниками, обрывки кольчуг, стеганки, плетеные щиты, — они больше походили на охотников. Охотников за человеческими головами.
Разбойники действовали совсем не так, как бандиты с большой дороги. Они перестроились в линию, выставив копья и мечи вперед. Линия чуть загнулась полукругом, превращая трактир в звено обороны. Ричард наблюдал за происходящим с огромным интересом. Где еще такое увидишь! В больших сражениях "добряки" — за все время пребывания в отряде — не участвовали, так хоть здесь...
В какой-то момент он даже стал "болеть" за один из отрядов. Странное дело, но предпочтение он отдал зеленокожим.
Еще одно темное пятно врезалось, подпалив черным огнем командира разбойников. Еще мгновение назад он вовсю командовал обороной, а теперь кричал и вопил, сгорая заживо. К нему бросилось двое бойцов, стараясь затушить агатовые всполохи. Но чем сильнее они старались, тем ярче разгоралось черное пламя.
В тот же момент в ряды разбойников врезались орки. Не прекращая криков, они выдавливали людей с опушки, надеясь прижать их к подножию холма. Но едва орки приблизились, как из трактира в них полетели стрелы и стулья. Одна угодила прямо в шею зеленой громадине, и тот упал, подкошенный. Кровь так и хлестала.
Вид умирающего собрата еще больше разъярил орков. Издав бешеный рев, они надавили, — и цепочка бойцов разорвалась. Они не верили, но это был конец.
— Главное, чтобы нас не заметили, — выдавил из себя Батиста, наблюдая, как зеленокожие добивают павших.
— Смотри, — ткнул Фреган пальцем в сторону трактира. — Пленных берут.
И точно: тех разбойников, что были одеты получше, связали. Конечно, избили, но хотя бы в живых оставили.
— В жертву принесут, — сглотнул Ричард.
— Выкуп затребуют, — покачал головой Ловенек.
Олаф промолчал, наблюдая за тем, что же произойдет дальше. Орки ворвались в трактир. Прошло немного времени, и оттуда вывели нескольких человек.
— Мы сдаемся! Сдаемся мы! — вопили они.
К ним подошел орк в обрывке кольчуги. Кольца свисали на грудь. В руках он сжимал топор, похуже, чем у Олафа, но явно сделанный людьми.
Орки стали разбредаться, обыскивая поселок.
— Пора валить, — идея Батисты была невероятно точна и потрясала своевременностью.
— Кого? — вдруг спросил Ловенек.
— Куда, дурак! — Батиста огрызнулся. — Уходить надо.
Олаф махнул рукой. На полусогнутых "добряки" спешно отходили к повозкам.
— Быстро, быстро на большак, — скомандовал Счастливчик, когда они расселись по телегам.
И они махнули, только ветви хлестали по головам и плечам.
На большак выбрались вдвое быстрее, чем съезжали с него. Мимо проехало несколько телег, груженых бочками. Несколько всадников — охрана — тут же окружила "добряков".
— Кто такие? — взвился было командир стражи, но Олаф быстро стянул шлем. — А, какие люди, Счастливчик! Ну, какими судьбами? А, не продолжай! Удача привела, знаю!
— Дурак ты, Амигус! Орки в лесу. Только что заимку, с трактиром, накрыли. Мы еле оттуда ноги унесли, — голос Олафа мог принадлежать кому угодно, но точно не шутнику.
Всадник (тоже, видимо, из "добряков") сперва сохранял улыбку на лице, а потом она слезла клочьями.
