Я умею прощать

Он оправдал мои ожидания лишь отчасти. Улыбнулся? Да. Подобострастно? И этого тоже не отнять. Но нужно отдать ему должное, быстро взял себя в руки. Поднялся с колен, нарочито небрежно отряхнул брюки и хищно сощурился, пытаясь вернуть себе образ настоящего мачо.

— Я тоже очень рад Вас видеть, прекрасная незнакомка, — растянув губы в теперь уже ленивой улыбке, заговорил он. — Прошу меня извинить за неуклюжесть и, вероятно, бестактность.

Мать величественно кивнула и, демонстрируя свое пренебрежение, шагнула к двери, продырявив каблуком одну из оставшихся на полу распечаток.

— Могу ли я искупить свою вину, пригласив Вас на кофе? — коснувшись локтя моей матери, продолжил Артем.

Сцена не вызывала у меня ничего кроме омерзения. Откуда эта высокопарность? Не сомневаюсь, моя мать испытывала схожие чувства. То, с какой непроницаемой улыбкой на губах, она высвободила локоть из пальцев Артема, не оставляло простора воображению.

— Кира, не будешь ли ты так добра вызвать охрану?

— Не волнуйся, он хоть и немного не в себе, но все же не буйный...

На меня устремились три пары гневных глаз. Три — потому, что в эту секунду в дверном проеме как по мановению волшебной палочки материализовалась Верка. Куда же без нее, когда дело касается Артема?

— Кира, как ты можешь? — с видом оскорбленной невинности взвыла она. Какая самоотверженность!

— Все, дорогие мои. Пора прекращать эту клоунаду, — резко поднявшись из-за стола, отчеканила я. — Что за балаган вы здесь устроили? Столкнулись лоб в лоб? Обошлось без телесных повреждений различной степени тяжести? От-лич-но! Чем не повод разойтись тихо — мирно каждый в своем направлении? Всем спасибо, все свободны. Не смею вас больше задерживать.

Мне показалось, или я правда увидела гордость во взгляде собственной матери? Наверное, и правда показалось... Но прежде чем я успела удостовериться в чем-либо, она решительно развернулась, продырявив каблуком еще одну распечатку, и скрылась в коридоре. Артем метнул неуверенный взгляд на меня, затем на Верку, и столь же быстро ретировался, так и не сообщив мне о целях своего вторжения в мой кабинет. И мы остались наедине в экс-подругой. Прямо скажем, не слишком-то приятное общество.

— Кир, зачем ты так об Артеме?

— Как "так"?

— Ты что же считаешь, что раз Артем не пополнил ряды твоих воздыхателей, то он... как это ты сказала? Не в себе?

— Здрасти, ёлка, Новый год! Что за чушь ты опять несешь? Какое мне дело до Артема и его амурных пристрастий?

— А то, что он теперь со мной! И держись от него подальше! Иначе...

— Иначе "что", Вер?

— Увидишь! И матери своей передай, чтобы прекратила вертеть перед ним задом!

— Кто о чем, а наша Верка о пустых угрозах... — насмешливо скривилась я. — Шла бы ты лучше поработала... для разнообразия. А то неровен час и тебя сокращение штатов может коснуться...

— Не волнуйся, не коснется... — фыркнула она. Но на этот раз ее поведение больше напоминало браваду, нежели самодовольство.

— Хочешь проверить?

Я бы вряд ли запомнила эту сцену в редакции столь детально, если бы мне вскоре не довелось узнать о ее далеко идущих последствиях. Прежде чем девочка Надя, оказалась в нашем доме, моя мать "приютила" под своей крышей нового молодого любовника — Артема.

Само собой, моя горячо любимая родительница не посчитала нужным посвящать меня в подробности своей личной жизни. Артем тоже вдруг начал меня избегать. Но последнее хоть и не укрылось от моего внимания, вызывало лишь облегчение.

Потрясающую новость мне поведала Верка. Метающей гром и молнии фурией она влетела в мой кабинет. Само собой без стука. И тут же стала сыпать проклятиями в адрес меня, моей матери, бабушки, прабабушки и, кажется, всех мои прародительниц вплоть до десятого, а то и двадцатого колена. Впрочем, вычленить что-то конкретное из ее сбивчивой тирады оказалось не так уж и просто. По крайней мере, мне на это потребовалось не менее полуминуты. Вывело меня из ступора имя Сереги, которого я якобы вполне сознательно отбила у Верки еще в школьные годы.

— Долго еще ваше семейство будет ломать мне жизнь? — рычала моя бывшая подружка, нависнув над столом. — Это у вас в крови что ли? Генетика? Вот в кого ты такой мразью уродилась! В мать свою!

— Потрясающее открытие. Поздравляю! — попыталась съязвить я. Не просто так, а лишь бы прервать поток неконтролируемого гнева, которым оглушила меня Верка. — И что же тебя натолкнуло на такую шедевральную мысль?

— Ты еще ерничаешь? А ну, конечно! Для таких дряней, как ты и твоя матушка, в порядке вещей спать с чужими парнями!

— Ну-ну! Вер, выйди из кабинета, отдышись и... изложи свои мысли в письменной форме. А что? Может быть, я наконец-то проникнусь твоими писательскими талантами и даже выделю тебе колонку в журнале... Договорились?

— Гадина!

— Опять двадцать пять... И это я уже тоже слышала. Давай по существу... и желательно по порядку.

— Куда уж существенней! Твоя мать отбила у меня Артема, а...

Я даже присвистнула от столь ошеломительной новости.

— Во дает-то!

— Именно, дает! Пенсия не за горами, а все туда же!

— Пенсия пенсией, но даже в свои годы моя мать и тебе, и мне фору даст. А ситуация с Артемом лишнее тому подтверждение.

— С ее-то деньгами... — брезгливо скривилась Верка и обессилено рухнула в кресло.

Она уже не смотрела на меня и, будто забыв о моем присутствии, до смешного трагично всхлипнула. Сокрушенно покачала головой. Даже жаль ее отчего-то стало. Ненадолго...

— Что мне теперь делать-то? — после непродолжительного затишья Верка подняла на меня полный надежды взгляд. Надежды на что? Или на кого? Сложно поверить, что она искренне рассчитывала на помощь с моей стороны. После всего того, что происходило между нами в последние месяцы. Но я подсознательно начала прокручивать в голове слова поддержки. Вот глупая-то.

— Не знаю, — наконец, пожала плечами я. — Но что-то мне слабо верится в долговечность этого союза.

— Предлагаешь подождать? А потом как голодной собачонке кинуться подбирать объедки за твоей матерью? — зло прищурившись прошипела она.

Я снова пожала плечами. На этот раз точно равнодушно.

— Что-то я не припомню, чтобы тебя когда-либо это волновало.

— Ну и тварь же ты! Я...

— Ладно, Вер. Не морочь мне голову. Любишь Артема? Хочешь быть с ним? Так борись или терпеливо жди своей очереди. А нет? Гордость вдруг нежданно-негаданно взыграла? Тогда иди своей дорогой. И давай, наконец, закончим этот разговор. Ничем помочь тебе я не могу.

— Вот в этом вся ты! Жди... борись... иди своей дорогой... А ты думаешь, я не замечала, как ты перед Артемом задом крутила... Может ты сама сейчас выжидаешь время, пока твоя мать с ним натешится?

— Ничем помочь тебе не могу, — чеканя слова, повторила я. — Мне абсолютно наплевать с кем кувыркается в постели этот доморощенный Казанова. С тобой ли, с моей матерью... да хоть с продавщицей из соседнего ларька!

Конечно, я кривила душой. Меня не могло не волновать, что у матери теперь появился дополнительный источник информации обо мне и моей жизни. И без того проблем хватало. Но Верке о моих опасениях знать было вовсе не обязательно. Чем меньше ей известно, тем крепче спать буду я сама. Проверено.

Судя по всему последние слова чуть успокоили мою экс-подружку. Демонстративно вздернув подбородок, она резко поднялась из кресла и не оборачиваясь проследовала прочь из кабинета. И я снова осталась одна наедине с собственными тревогами.

Тревоги тревогами, но ни стычка с матерью, ни абсурдные выпады Верки, были далеко не единственными конфликтами, выпавшими на мою долю в те две недели.

Даже всегда лояльная Галина Андреевна Городищенская не желала оставаться в стороне от происходящего и, как не странно, это тоже стоило мне не один десяток нервных клеток. Свекровь настаивала на организации детского праздника, да не когда-нибудь, а сразу после того, как мы заберем девочку Надю из дома малютки.

— Кира, детка, если мы устроим настоящее торжество в честь Нади, — пыталась она убедить меня, — девочка сразу же, едва попадет в нашу семью, почувствует, что ее ждали... Что ее любят. Пригласим гостей с детьми в наш загородный дом, клоунов, аниматоров, кукольный театр. Горки, карусель во дворе поставим. Батут...

— Галина Андреевна! — прервала я ее возбужденную тираду. — Галина Андреевна! Стоп-стоп-стоп! Я думаю это не слишком хорошая идея.

— Кира, ну послушай! Этим праздником мы убьем сразу двух зайцев!

— Галина Андреевна, давайте обойдемся без убийств, — попыталась отшутиться я. Безуспешно.

— Ты думаешь, Алисе так просто будет принять нового члена семьи? Представь себе, то она одна была в центре внимания, и вдруг...

— Галина Андреевна, — снова перебила я свекровь. — Мы так не думаем. И ведем с ней разъяснительные беседы. Пошагово.

— А праздник еще раз покажет ей на нашем же примере, что появление сестренки это чрезвычайно радостное событие. Праздник! Пойми!

— Галина Андреевна. Я знаю, что Алиса очень любит и кукольный театр, и клоунов, и аттракционы... Знаю, но Надя другая! И мне кажется, что ее такое широкомасштабное мероприятие, пусть даже устроенное в ее же честь, в первый же день напугает. Вы поймите, это ребенок с травмированной психикой! Ее нужно постепенно приучать к посторонним людям. Пусть она сначала привыкнет к нам с Матвеем, а потом уже будем праздники устраивать.

— Кира, она должна понимать, что попала в большую и дружную семью.

— Большая — не знаю, но насколько дружная, но большая-то уж точно — семья у нее была в доме малютки. Теперь ей нужна теплота и покой...

— Кира, да как ты можешь это место семьей называть! Это казенное учреждение, а не семья!

— Вот именно! Место, где из-за большого количества обитателей никому нет дела до каждого ребенка в отдельности. Теперь же нам нужно, чтобы Надя почувствовала себя индивидуальностью, а не одной из толпы детей. Семья — это не толпа посторонних людей на детском празднике. Девочке надо дать адаптироваться в новой среде, а Вы предлагаете сразу кинуть ее в шумный балаган! Давайте еще цыган пригласим с медведями для полного боекомплекта!

— Кир, я двух сыновей вырастила. И могу тебе с уверенностью сказать, что лучший способ доставить ребенку радость — это праздник в его честь. Да и просто праздник. Много ли у нее радостей в детском доме было?

— Галина Андреевна, вы путаете детей, которые с рождения воспитывались в любящей семье, и Надю, которой и без шумных торжеств сейчас предстоит оказаться в стрессовой обстановке. Мы пока для нее чужие люди! И вряд ли в одночасье станем чем-то иным... Давайте позволим ей освоиться, а потом уже праздники будем устраивать. Новый год не за горами!

— Ты предлагаешь отложить празднование до Нового года? Но пойми, дорого яичко к Христову дню. На Новый год Надя уже не будет центром торжества.

— Она и сейчас не будет центром торжества, если мероприятие пройдет в том формате, как предлагаете Вы. Если наприглашать кучу незнакомых ей детей, ими тоже надо заниматься. Они будут носиться от аттракциона к аттракциону, висеть галдящей оравой на клоунах, а она? Сидеть в сторонке и испуганно таращить глаза на все вокруг? И это в лучшем случае!

— Кира, а вдруг она с кем-то подружится!

— Галина Андреевна... — мученически застонала я. — Как Вы это себе представляете? Кто-то из этой оравы избалованных детишек из полных и обеспеченных семей... Более того, даже не подозревающих о том, что где-то есть дети, у которых нет любящих родителей... вдруг откажется от сигания на батуте и решит подружиться в испуганной девочкой Надей, которая то уходит в себя, то начинает голосить по одной ей известным причинам? Не смешите меня... Все, Галина Андреевна! Праздника не будет. Пусть она пока к нам привыкнет, а потом уже и торжества устраивать в ее честь будем.

— На Новый год?

— Хотя бы... Устроим тихий семейный праздник. С елкой, хороводом, Дедушкой Морозом и подарками. Дом украсим, рождественские носки над камином повесим... Алиса разучит какое-нибудь стихотворение про сестренку... подарит ей рисунок из серии "Мама, папа, Надя, я — вместе дружная семья"... Я ее к этому подготовлю. Теплота, уют, домашняя обстановка... И никаких балаганов. Всё!

Свекровь не вняла моим аргументам и решила подойти с другой стороны. Позвонила Матвею. Попыталась призвать нас к совести и даже мягко намекнула, что мы ведем себя крайне эгоистично, не желая даже попытаться изобразить радость ради несчастного ребенка, которому и без того в жизни досталось. То, что она вынесет из нашего разговора именно такой вывод, я, конечно, не ожидала, но... на долю секунды все же задумалась, а нет ли в ее словах доли истины.

Матвей отмел такое предположение неожиданно яростно. Честно? Мне еще не доводилось слышать, чтобы он разговаривал с матерью в таком тоне.

— Мать, прекрати нести чушь! Мы делаем так, как считаем нужным! И эгоизм здесь и рядом не лежал. Так что хватит! — Нажал на отбой и, гневно бросив трубку на кухонный стол, схватил пачку сигарет.

Пока он курил на балконе я снова начала взвешивать все "за" и "против" запланированного свекровью торжества. Не могу сказать, что абсолютно все ее доводы вызывали у меня отторжение. В частности, она совершенно права в том, что праздник мог бы показать Алисе, что появление в нашей семье Нади — это радость. Но, раз мы с Матвеем решили стать настоящими, более того, любящими родителями двоих детей, мы должны думать не только о том, как всю эту кутерьму воспримет Алиса, но и о потребностях Нади... и для нее-то этот праздник стал бы дополнительным испытанием и новым стрессом. Почему же Галина Андреевна, вполне здравомыслящая женщина, мать двоих детей, не желала этого понимать?

Или это я себя излишне накручивала в преддверии часа "икс"?

Как бы то ни было, детский праздник прочно засел в голове моей свекрови. На следующий день она не придумала ничего оригинальнее, кроме как позвонить моей матери. Удивительная женщина! Неужели она рассчитывала получить у той поддержку?

Тогда-то моя горячо любимая родительница и узнала о том, что ее единственная дочь не иначе, как свихнулась. Хотя сначала у нее все же возникли сомнения во вменяемости матери Матвея. Именно с этим вопросом она и позвонила мне сразу после того, как поговорила с Галиной Андреевной.

— Кир, что за бред несет твоя разлюбезная свекровь? Какой еще детский праздник она требует? — без предисловий выпалила моя мать в трубку.

В груди похолодело. Не так моя мать должна была узнать об удочерении... Как минимум это обязана была сказать ей я. Но откровенно трусила, откладывая разговор на потом.

— А... она и до тебя добралась, — выдержав неестественную паузу, протянула я.

Голос позорно дрогнул, и это не укрылось от внимания матери.

— Кира? Что происходит? Что еще за Надя? И при чем здесь мы?

— Надя — это девочка, которую подкинули мне в прошлом году... Дочь Матвея, — обреченно выдала я.

— И?

— Что "и"?

— И при чем здесь мы?