— Любимая...
Дара обернулась, не размыкая объятий, глядя ему в глаза:
'Ари, что... ты сказал?'
'Я люблю тебя'.
'Но как же... ты и Тэль... вы не...?'
'Прости, — Карис чуть склонил голову, — мы с ней пытались забыть, но не получилось'.
'Мне не за что прощать, — во взгляде Дары промелькнула грусть. — Я тоже старалась забыть и не смогла. Мне не нужен никто, кроме тебя'.
Карис осторожно, словно ещё не веря, коснулся её губ нежным, почти невесомым поцелуем. Дара ответила сразу.
...Я лениво потянулась и тут же подскочила, как ужаленная:
— Мы же сейчас опоздаем!
— Успокойся, — его голос звучал ласково-насмешливо. — Какие выступления после праздника, сейчас все только-только глаза продирают.
— Правда, я и забыла.
Я, облегчённо вздохнув, опустилась обратно на подушку и медленно разомкнула веки, опасаясь, что до сих пор вижу сон. Карис смотрел на меня горящими глазами, но спросил спокойно:
— Как ты?
— Хорошо. Опять рука затекла? — встревожилась я. — Надо было отодвинуться или меня отпихнуть.
— Пустяки, — отозвался Ари, садясь, и тревожно уточнил: — Ты уверена, что всё в порядке?
— Да... — я не договорила, пытаясь вспомнить, не сказала ли чего лишнего. Ари совсем незачем знать, что на самом деле случилось в 'Приюте'.
Уснули мы сразу, едва успев добраться до постели, но потом Карису пришлось несладко — проснувшись посреди ночи от кошмара, я смогла успокоиться, только промочив насквозь его рубашку.
— Солнышко...
Я вздрогнула, осознав, что уже несколько минут пристально смотрю в зеркало, ничего не видя.
— Да, всё в порядке, любимый.
— Дара, как ты меня назвала? — донеслось из-за спины.
Я обернулась, приникая к нему всем телом.
— Любимый..., а что — не нравится?
— Нравится, даже очень, — хрипловато отозвался Карис, обрывая разговор жарким поцелуем...
...— Какая же ты у меня красавица!
— Что? — я вскинула на него глаза и, покраснев, потянула повыше простыню. — Отвернись, — да что я такое говорю, похоже, от любви в самом деле глупеют.
Карис усмехнулся уголком рта и закрыл глаза. Я протянула руку за нижней рубашкой, висевшей в изголовье кровати, влезла в неё и только после этого отбросила простыню. За платьем пришлось прогуляться к сундуку — тёмно-синее, которое я вчера надела вместо порванного, как-то угодило под кровать, а лезть туда совсем не хотелось. Ари, наконец, надоело щадить мою скромность, судя по тяжкому вздоху за спиной. Я лукаво улыбнулась, вытягивая из стопки зелёное платье.
— Дара... — прозвучало над плечом.
— Да? — от неожиданности я обернулась слишком резко, ткнувшись лбом ему в ключицу.
Карис мгновенно прижал меня к себе, помогая удержать равновесие. Но даже этого короткого объятия оказалось достаточно. Я уронила платье и обвила руками его шею...
Одеться мы сумели только, когда прилично перевалило за полдень. Заплетя косу, я спустилась в зал за завтраком, точнее, уже за обедом.
Когда я вернулась с подносом, Карис мерил шагами комнату.
— Перестань метаться, иди поешь.
— Сейчас.
Но к еде Ари даже не притронулся, просто сидел, пристально-отрешённо глядя куда-то в угол комнаты.
Я догадывалась, что его гнетёт, но сделать ничего не могла, оставалось только ждать.
Вчера мы сделали один выбор, сегодня предстоял другой.
Мысли прыгали в голове, как пойманные птицы в силке, кусок не лез в горло, и я, вяло повозив ложкой в каше, отодвинула миску.
— Дара, ты ещё можешь всё изменить.
— Что?! — я опрометью вылетела из-за стола.
— Погоди, — Карис сразу же оказался рядом, обнял меня за плечи и повернул лицом к себе. — Послушай, если ты выберешь Лена, я пойму.
— Ты этого хочешь? — никогда в жизни мне не было так страшно.
— Я хочу, чтобы ты была счастлива, больше ничего. И... — он чуть замялся, — я думал, что он — твоё счастье. Я люблю тебя. Но с Леном у тебя будет благополучная жизнь, дом, семья...
— Быть счастливой без тебя? — к горлу подступил комок. — Я не смогу.
— Пойми, — с трудом выговорил Карис, — мы не сможем остаться в труппе, придётся уйти.
— И я знаю, куда, — я прижалась к его груди, — в Дикие Земли. Там ни о чём не спрашивают, и...
— Дара, ты не представляешь, что это будет за жизнь! Придётся начинать всё заново, а ты... ты никогда не хотела быть хозяйкой.
— Потому что мне не нужен дом, где не будет тебя.
Карис помолчал немного и очень тихо, почти шёпотом, спросил:
— А дети? Ты и от них откажешься?
Я окаменела: как любая женщина, я мечтала о детях, хотела назвать первую дочь именем мамы, а сына — в честь отца.
Уйдя к Лену, я смогу стать матерью, останусь с Карисом — о детях придётся забыть. Навсегда.
Карис отстранился и отошёл к окну. В комнате воцарилась тишина. Для него секунда, наверное, тянулась, как вечность, а для меня время летело.
— Ари, — он обернулся. Лицо было непроницаемо-спокойно, но напряжение, охватившее его, я чувствовала, как своё собственное. — Да.
— Да, что? — уточнил он, не решаясь поверить.
— Да, откажусь, — повторила я. — Откажусь.
— Ты будешь жалеть... потом... — прошептал он, подходя, и упал на колени, спрятав лицо в складках моего платья. Я ласково погладила его по голове.
— Нет, никогда и ни о чём, — и в какой-то момент окончательно осознала, что сделала свой выбор.
Глава XXI
Солнечный лучик, отыскав щелочку в ставнях, прокрался в комнату, и скользнув по подушке, упал на лицо мужчины.
Открыв глаза, Карис тут же зажмурился, не выругавшись только чудом. Это же надо — так проспать, обычно он уходил незадолго до рассвета.
Но появившееся раздражение мгновенно растаяло, стоило лишь взглянуть на темноволосую головку Дары, безмятежно посапывающей у него на плече.
Поддавшись искушению, Карис осторожно отделил одну прядку и легонько провел ею по щеке девушки — Дара поёжилась, но просыпаться не собиралась.
— Солнышко, пора вставать.
— М-м? — Дара гибко потянулась и, чуть приподняв голову, поцеловала его в ключицу. — Доброе утро.
— И кто из нас соня? — ласково поддразнил Карис.
— Ты, конечно, — в карих глазах заплясали смешинки, — я просто набиралась сил. Кое-кто очень долго не давал мне уснуть.
— Может, спеть тебе колыбельную? — самым невинным тоном спросил Карис. — Еще поспишь?
— За то, что не вовремя разбудил, — лукаво улыбнулась Дара, — будешь должен одно желание.
— Чего изволите, моя королева? — зелёные огни в глазах, бархатно-вкрадчивые нотки в голосе.
— Угадай... — Дара вдруг переместилась напротив — в изножье кровати.
Улыбка Кариса стала откровенно хищной и, через несколько мгновений, девушка оказалась поймана в кольцо рук.
— Пусти, — Дара, смеясь, попыталась отбиться, но не тут-то было.
— Ни за что, — уступать Карис не собирался. — Ты же сама хотела.
— Чего? — она свела брови. — Чтобы меня нахально сцапали?
— Нет, — промурлыкал Карис, — не совсем.
И, не давая опомниться, припал к её губам жадным поцелуем.
'Угадал?'
'Угадал...'
— Открывай, зараза! — кто-то требовательно забарабанил в дверь. — Я тебе покажу, как запираться!
Карис взвился с кровати, подхватывая штаны с сундука. Дара застыла, глядя на дверь с откровенным страхом.
— Тьфу, ты, чтоб мне провалиться, дверь не та! — по коридору, забухали, удаляясь, сапоги.
Полуодетый Карис, уже взявшийся за дверную скобу, чтобы выйти и сказать невеже пару ласковых, негромко выругался и сел на порог.
Дара медленно поднялась, зябко поведя плечами, набросила вместо платья его рубашку и, подойдя к Карису — опустилась рядом на колени:
— Милый, что с тобой?
— Все, хватит, — Карис вскинул голову, на застывшем лице двумя изумрудами полыхали глаза. — Я больше не хочу шарахаться от каждой тени, приходить к тебе украдкой, как вор и называть любимой за закрытыми дверями. Сегодня же поговорю с хозяином.
— И, — Дара с тревогой взглянула на него, — что скажешь?
— Что мы наследство получили и решили уехать.
Дара, немного подумав, кивнула:
— Ты прав. Чем быстрее уедем — тем лучше.
— А вот ты сошла с умnbsp; — Может, спеть тебе колыбельную? — самым невинным тоном спросил Карис. — Еще поспишь?
а, опять босиком шастаешь! — встав, Карис тут же подхватил девушку на руки.
— Ари, но еще ведь почти лето, совсем не холодно! — улыбнулась Дара, щекоча теплым дыханием его шею.
Перейдя через комнату, Карис бережно опустил Дару на кровать и грустно усмехнулся:
— Мне пора, пока еще кто-нибудь не вломился.
— Сейчас, — Дара задернула занавеску, и вскоре вышла уже одетой, держа в руках его рубашку:
— Возьми.
— Дара, почему? — негромко спросил Карис.
— Мне в ней уютнее, — девушка чуть смущенно улыбнулась, — тобой пахнет.
Не ожидавший такого ответа, Карис изумленно взглянул на неё и — пропал.
Ласковые золотистые искоркnbsp;
&и в бархатно-карих глазах, разметавшиеся по плечам темные кудри, нежная, кружащая голову улыбка: устоять невозможно — время еще есть, всего один поцелуй...
— Любимый, тебе, и в самом деле, пора, — Дара решительно отстранилась от него и замерла, напряженно вслушиваясь, в лице на миг проскользнуло что-то хищное, но тут же исчезло. — Теперь можно, в коридоре никого нет.
Накинув рубашку, Карис на прощание коснулся ладонью её щеки и скрылся за дверью.
Закрыв за ним дверь, я опустилась на скамеечку перед зеркалом, беря гребень.
Всего за несколько дней моя жизнь изменилась безвозвратно.
Нет, я ни минуты не жалела о сделанном выборе. Карис — больше, чем брат, больше, чем любимый, он — моя жизнь.
Лен... Да, мы могли быть вместе, но были бы мы счастливы? Вряд ли... слишком много волчьего было в нас обоих. Ему нужна была женщина, которая удержит в нём человека, а во мне рядом с ним просыпалась Волчица. Я не знаю, как долго мы смогли бы держаться, но рано или поздно, стали бы парой волков, напрочь забывших о человеческой жизни.
Прогуляться меня не тянуло, до завтрака было ещё далеко, и чтобы скоротать время, я взяла лютню.
— Светилась осень янтарём в старинном серебре, (1)
Трубила в расписной рожок на утренней заре.
Шепча увянувшие сны, струился листопад —
И были мы, как две струны, настроенных не в лад.
А в небе серая река медлительно текла,
И отражалась в зеркалах холодного стекла.
И меж тоскою и тоской, меж небом и землёй
По разным берегам реки стояли мы с тобой.
...Так меж небесною рекою и рекой земной,
По разным берегам тоски стояли мы с тобой...
Я уже почти забыла эту песню, услышанную только однажды. Вроде бы ничего особенного, песня — не пророчество. Но почему она вспомнилась именно сейчас?
'По разным берегам тоски стояли мы с тобой', неужели... Нет, не надо, всё, что угодно, только не это!
Я попыталась отогнать прочь тревожные мысли и не смогла. Я не сомневалась ни в себе, ни в Карисе, но слишком хрупким и опасным было наше счастье.
'Волчий дар' только усилил моё беспокойство: в душу колючим холодком вползло неприятное предчувствие, так что к завтраку я спускалась в полной сумятице мыслей и чувств.
В общем зале стоял обычный мирный гомон, изредка прерываемый смехом. Наши уже собрались за столом, не было только Айрены, и я перевела дух. Нет, я больше не ревновала, но сегодня мне не хотелось тратить силы, отваживая настырную красотку от Кариса.
— Доброе утро.
— Доброе, — кисло бросил хозяин. Видно, Карис уже успел "обрадовать" его новостью о нашем уходе.
Почтенная Верета дружелюбно кивнула и повернулась к Фелле, продолжая прерванный разговор:
— Дважды повторять не стану.
— Но, мама, я...
— Никаких "мама", иначе будешь дома сидеть.
Судя по недовольной гримаске на лице девушки, Фелла вчера поздно вернулась с посиделок, неудачно попавшись на глаза матери.
Севет витал где-то в заоблачных высях, начисто забыв не то что о еде, но и обо всем вокруг.
Рон откровенно клевал носом над миской с наваристой мясной похлебкой — видно, прошлая ночь выдалась бурной.
Зато Авет разулыбался во весь рот и подвинулся, давая мне место.
Все было, как всегда, и я облегчённо вздохнула, берясь за ложку. Но Карис, видимо, что-то почувствовал и пристально взглянул на меня.
'Дара, что с тобой?'
'Всё в порядке. Так, ничего страшного'.
'Ты уверена?'
'Да, конечно'.
Я потянулась к блюду с хлебом, присмотрев поджаристую горбушку, и наши пальцы встретились. Чуть помедлив, Карис убрал ладонь, а я потупилась, из последних сил сдерживая безудержно счастливую улыбку.
Из-за стола мы встали одновременно: Ари пошёл за кинжалами, а я — на задний двор. Прежде чем вставать к щиту, надо проверить петли, кажется, опять растянулись. Подозрения оправдались, и пришлось завязать два новых узелка. Зато, когда появился Карис, я была уже готова.
В последнее время, тренировки проходили почти в полной тишине, мы понимали друг друга не то, что с полуслова — с полувзгляда. Но где-то в глубине души иногда выпускало колкие иголочки нехорошее предчувствие, и помогая Карису убирать кинжалы, я осторожно спросила:
— Ари, а нельзя уехать завтра? Вещи я уже собрала.
— Солнышко, что стряслось?
— Не знаю, пока ничего... но мне кажется, что-то произойдёт... Ай!
— Похоже, уже произошло, — усмехнулся Карис. — Что с тобой?
Я поморщилась:
— Опять нога.
— До фургона дойти сможешь?
— Попробую, — я опёрлась на Кариса и попыталась шагнуть, но в ступню словно вонзилась игла. Ари тут же подхватил меня на руки.
Дверь оказалась не заперта, и я подумала, что нас обокрали, хотя, в фургоне ничего ценного нет, но Карис, видно, угадал мои мысли, потому что сказал почти сразу:
— Не волнуйся, это я заходил — проверял Пламя.
— Может, откроешь секрет: как ты умудрился устроить такой тайник, что даже я его не заметила?
— Нет уж, — хмыкнул Карис, — пусть это останется моей маленькой тайной.
Он откинул спальную доску, осторожно усадил меня и сел рядом.
— Всё ещё болит?
— Немного. И как ты собираешься меня лечить?
Вместо ответа Ари наклонился и через пару секунд мои ноги оказались поперёк его коленей.
— Нет, не смей, — чуть не завопила я, ничего не могу с собой поделать — смертельно боюсь щекотки.
— Солнышко, я тебе ничего не сделаю, — улыбнулся Карис.
Я насторожённо замерла. Тёплые ладони осторожно коснулись ступни, тихонько поглаживая, разминая, убирая боль. Когда он добрался до колена, я пребывала в состоянии полнейшего блаженства, чувствуя, что ещё немного и растаю уже окончательно.
— Как теперь? — спросил Ари.
— Мр-рр, хочу ещё, — выдохнула я.
— Сейчас... — уже знакомые хрипловатые нотки в голосе, и не успела я глазом моргнуть, как очутилась не на доске, а у Кариса на коленях.
— Сумасшедший... — руки сами обвили его шею.
Он только улыбнулся, притягивая меня ещё ближе, и ловко выдернул ленту из косы.
— Тебе так лучше.
