Логово находилось недалеко, ближе даже чем грузовичок с военной справой. От леса до этой остановки было метров семьсот, так что опасности почти никакой. По лесу я ходить уже привык, крупных хищников за всё время мы не встречали, далее волков и тех в лесу не бывало, хотя в долине я пару раз видел стаи то ли волков, то ли собак, то ли еще кого из их родни. Честно говоря, я не особо понимал, зачем мне эта берлога, но коли уж начал её обустраивать, то надо доводить дело до конца. Сейчас я имел довольно большой вагончик-киоск и пристройку к нему, вроде веранды, а хотелось сделать из этого вполне жилой домик, возможно, что-то вроде перевалочного пункта при мародерке. После всех вылазок я точно знал, вокруг нет ни одной стаи, странно, но "твари" избегали близости леса, и селиться предпочитали в хорошо укрытых местах. Я силился вспомнить хоть одну стаю живущую на открытом месте и не мог, все стаи обитали в укрытиях. Максимально приближенное к открытому место обитания тварей было у сгоревшего поселка, но там они укрывались в подвалах, да и сам поселок расположился в небольшом котловане. Кроме того, из личного опыта, я знал, если стоит одна машина, то, скорее всего, почти сто процентов, около тварей нет. Слишком маленькие стаи становились добычей для соседей или других хищников долины. В таких одиночных машинах стоило опасаться котов или одичавших собак, но не человекообразных. А вокруг остановки ничего крупного не было. Самым крупным был один проржавевший троллейбус. Округлый, с облезлыми бортами некогда красно-желтыми, а теперь дыряво-ржавыми, он раскидал свои усы между двумя холмами. Когда-то из одного холма в другой шли провода, но они давно опали, мы наткнулись на них случайно, Жало споткнулся, зацепившись ногой за торчащую из кустов железяку, оказавшуюся проводом. По проводу мы вышли к троллейбусу, и сразу оставили его в покое, он был совсем неинтересен. Он и в той жизни был почти на списание, а постояв тут пару десятков лет, совсем сгнил. Троллейбус "7" маршрута, "Автобаза-Новые Дома". Какой город, какой год, леший его знает. Кости, если считать по черепам, то семнадцати человек, все что осталось от пассажиров несчастливого рейса. Троллейбус прогнил основательно, даже стекла выпали из рам, не удерживаемые резиновыми прокладками, удержались только лобовые, задние и несколько боковых, включая дверные. Сиденья сгнили, но все трубы были вполне нормальными, как поручни, так и каркас диванов. Толстый слой краски и форма уберегли их от коррозии, а именно они меня и интересовали. Спасибо Ореху, я теперь знал, где раздобыть топливо и масло для своих генераторов, а у меня их было четыре штуки, надо было только забрать, я спрятал их около грузовичка с формой, в котором они и ехали. Генераторы, энергосберегающие лампы, пара нормальных автомобильных аккумуляторов, фары — это были первые предметы на переноску в логово. Следом пошли припрятанные инструменты, болгарка, дрель, электролобзик и расходные к ним. Самым рисковым был поход за топливом и маслом, в отличие от прежних вылазок я шел один, и был завидной добычей, но обошлось. Я заполнил бочонок, закрепленный на тележку, взял несколько канистр масла, прихватил еще кое-что по мелочам, и вернулся в свою берлогу. Такие вот манипуляции заняли двое суток, еще почти сутки я подготавливал логово к ремонту, перетаскивая свое имущество, еще день ушел на демонтаж и перетаскивание труб из троллейбуса, трубы то были в порядке, а вот болты, которыми они крепились, были, мягко говоря, гнилыми. Я был готов выть, казалось все готово, а теперь придется искать крепеж. Я планировал сделать крепкую решетку из этих вот труб, соединив их между собой как в троллейбусе, выдвинув от края остановки на метр и перекрыв заодно и лицевую сторону киоска. У меня было все, трубы, не только из этого троллейбуса, я набрал их и по долине, и собирался, если потребуется, вынуть еще из пары мест, был инструмент для резки этих труб и подготовки отверстий, но было нечем их скреплять. Конечно, я мог плюнуть и скрепить их сначала проволокой, а потом приклепать листы метала, стягивая им трубы, но хотелось надежности. Три дня я ползал по долине, вспоминая каждый ржавый драндулет, мучаясь, скручивая с них весь крепеж. В результате у меня было немало болтов, но очень мало гаек, что, впрочем, не пугало. Плашки есть, мечики есть, дрель есть, толстые куски железа тоже есть, всякие пластины от машин. Процесс пошел, для начала я промерил длину своего предполагаемого заграждения, прикинул количество переходников, как родных, снятых с транспорта ,так и самодельных, кусков металла с тремя отверстиями. Потом порезал трубы на нужную длину и стал собирать решетку. По земле я пустил трубу, на ней закрепил переходники и на них уже, вертикально, стал крепить трубы, пронизывая их местами металлическими прутами или трубками гораздо меньшего диаметра. Горизонтальную трубу прибил к земле, прибил длинными костылями, собранными на куске каких-то путей, то ли железнодорожных, то ли трамвайных, скорее первое. Был бы я не один, наверно и шпалы с рельсами упер бы, но для одиночки это было непосильно. Верхние края труб упирались в каменный козырек, но крепились они не к нему, крепились они к самой остановке, к ее крыше. Я перевернул каркася сидений и закрепил их как своеобразные подпорки, соединив решетку, стену киоска и крышу остановки. Спинка сиденья прикручивалась к решетке, ножки к киоску или крыше, а на место, где раньше сидели люди, укладывались полки. Стоило ли это недели возни, не знаю, но зато теперь, когда я спокойно стягивал трубы кусками листового металла, укрытый решеткой и троллейбусными дверьми, я чувствовал себя в безопасности. В двери удалось врезать замок, снятый с одного из автомобилей, решетки покрылись металлом, пущенным по внутренней и внешней стороне, кроме того, из некоторых труб я вывел наружу небольшие штыри, на которые потом закрепил проволочные сетки. В лесу я видел заросли ежевики, и у меня было большое желание пересадить ее сюда. Пространство между листами я забивал всякой дрянью, сухо травой, тряпками, поролоном, пенопластом и тому подобным, утепляя, таким образом, себе жилье. Не оставил я себя и без окон, вторая троллейбусная дверь и дверь водителя, сохранившие свои стекла, органично вписались в стену, давая какое-то освещение в мою рукотворную пещерку. Для тепла, кроме стен, я соорудил еще и печь, Неказистую, но вполне пригодную для моих целей. Небольшой кег из-под пива, обмазанный глиной и обложенный камнями, с прорубленным в нем отверстием для дров и дымоходом из выхлопных труб, выведенным в несколько точек сразу вполне прогревал небольшое помещение, а толстый лист стали мог служить своеобразной плитой, позволяя готовить простые блюда, вроде яичницы, или поставить вскипеть воду. Я так увлекся строительством, что забыл и о времени, и о месте в котором я строю, о его специфике. Я лазал по долине как по свалке, выискивая полезные предметы, и тащил их к себе в нору. Из киоска я устроил себе спальню с кабинетом, соорудив отличную кровать, шкаф для одежды, стеллаж для всякого шлама, стол, пару скамей на каркасе от всё тех же троллейбусных сидений, в общем, сделал жилое помещение. Полки, тянущиеся вдоль решетки, я заполнил продуктами и остальным хламом, а из остановки сделал склад, кухни и подсобку. В одном углу стола печь, в другом, максимально отдаленном, генератор и бока с топливом, у стены, там, где было сиденье, я сделал еще и стол, служивший как кухонным, так и верстаком, по стенкам расставил самодельные стеллажи. Собирая всякий хлам для своей стройки, я заметил одно очень яркое пятно в земле. Не веря своему счастью, я бросился разгребать землю, и в этот момент меня накрыло грозой. Господи, так быстро я никогда не копал. Лопата мелькала в моих руках, и, невзирая на сильнейший ливень, я раскидывал землю, скользя по мокрой поверхности крыши какого-то фургона. Мне надо было найти кабину. Я был готов пересидеть в ней с трупами. Лишь бы укрыться, но провидение меня не забыло. В кабине было пусто, я протиснулся я в нее, как только откопал достаточно, чтобы выбить ветровое стекло и с удивление не наткнулся ни на одно тело. Дождь стал заливать кабину, но не особо сильно, так что утонуть мне не грозило. Зато я четко слышал топот множества ног, рыскающих по долине. Что бы как-то отвлечься, я принялся освещать фонариком-дрочилкой кабину. Я сидел в непонятной машине, судя по всему из какой-то арабской страны. По компоновке это был старый мерс. Но на руле была выдавлена конская голова, а надписи в кабине шли арабской вязью. Вторая дверь была распахнута и вела в никуда, уходя в слои земли. Не знаю почему, но я заснул, стук капели, вой ветра, даже топот тварей убаюкивал меня. Проснулся от холода, вода, набравшаяся в кабину, заполнила ее почти до сиденья на котором я лежал, было сыро и холодно, в отверстие падали лучи солнца, но особой радости не вызывали. Кое-как распрямившись, я полез на свободу, даже не проверив бардачек. Факт моего существования в мире живых я считал чудом, земля вокруг машины была затоптана тварями, некоторые даже копали вокруг. Почему ни один не полез в кабину, загадка. Но меня сейчас волновала друга загадка, что вез этот грузовик, стоило ли так рисковать? Надежды откопать него было мало ,он всё же ушел под землю весь, так что я вооружился топором и стал пробивать крышу фургона ,сделанную из толстой крашеной фанеры. Занятие, вам скажу, не самое простое. Фанера пружинит, топор. Из-за своей малой массы, ее почти не пробивает, приходиться бить в одно место по десять-двадцать раз, оглушая окрестности ударами. Вся надежда на то, что твари после грозы отсыпаются почти сутки. Так удар за ударом я пробил крышу. Дальше пошло легче, ножовкой я выпилил кусок и полез в фургон. От находки хотелось ругаться матом. Паллет, на нем стопка самоклеющихся плакатов на каком-то пластике, типа винила или полиэтилена, На рисунках персонажи Диснея и надписи на арабском. Я был готов разреветься, но потом меня пробило на ржачь. Обои! Это будут обои в моей берлоге. Заодно эта находка вернула меня в реальность. Я отсутствовал уже две недели, или около того, пора вернуться в поселок, да еще бы неплохо найти что-то для мародеров. Оставив пачку плакатов, я полез из кузова, искать достойную добычу, но вылезти было не так просто, как влезть, пока я возился, пытаясь подтянуться, раздались шаги. В таком месте шаги никогда не предвещают ничего хорошего, и я забился за небольшой стопкой колес, стоящих у дальней стенки. Шаги явно приблизились к машине и прекратились. Зато раздались голоса, говорили на английском ,причем явно ни один из говоривших не считал его родным. Такой "английский" я мог понять, люди говорил медленно, подбирая слова ,я вбитое в меня в школе, а потом в путяге, вылезало, объясняя о чем пытаются говорить снаружи.
— Стефан, он точно тут, куда он мог деться — говорил один.
— Матка Боска, Вилли, мне насрать где он, но это точно не то, что мы ищем ,это же тут уже давно — отвечал второй голос, у обоих были разные акценты, и говорили они о чем-то своем.
Я достал саперную лопатку, и вытащил нож из-за пояса.
— Стефан, то, не то, сказано, всех мужиков в расход, баб в город — прогундосил первый — тут явно мужик топором махал, надо его вытаскивать, может, знает что-то. Он, скорее всего, сам тут недавно.
— Билли, ты совсем дурак, или только по понедельникам? — ответ второго был грубым, но логичным — ты же сам сказал МУЖИК с ТОПОРОМ, ты полезешь его оттуда вытаскивать?
— Я не Билли, я Вилли — возмутился первый, сколько раз пофторять, Вилли — Вильгельм, так меня зовут, а Билли, это у них, от Вильяма.
От возмущения у первого пробился характерный акцент, вызвавший улыбку, получалось, общаются прибалт с поляком? Забавно, раньше бы говорили на русском, а теперь пыжаться на плохом английском.
— Да плевать! — уже взвился поляк, точно пшенок, во запшикал, кипит весь, горячиться, шляхтич — я под топор не полезу, иди за остальными я покараулю.
Раздались шаги, прибалт, наверно, отошел, но тут же вернулся.
— Стив, а зачем остальных? — имя он произнес нараспев, смакуя, понимая, что возмущения по поводу коверканья имени Стефан не последует — у тебя газовая маска с собой? Надевая, а я туда гранату кину.
Раздались быстрые шаги по крыше и в кузов упала дымящаяся фиговина, иначе ее не назвать. Я в ужасе вжался в стену, пытаясь отгородиться от предмета названого гранатой хотя бы покрышками и дисками колес, но потом вспомнил слова "газовая маска". Газовая маска! Противогаз!! Ай спасибо, ай маладца. Что-что, а его с собой таскал всегда, сильно от вони он не спасал, но хоть что-то. Это был не противогаз, именно маска и хоботом и банкой, голову он не закрывал, так что не от всего мог спасти, но от этого, прости господи, снаряда, спасет точно. Я еще по первым секундам почуял что-то знакомее, из детства, а теперь точно знал — быстроголелка. Теннисные шарики и иже с ними, горят, дымят, воняют. Выделяют довольно ядовитый газ. Надышаться им довольно опасно, да и глаза режет. Я поудобнее взялся за топор и принялся смотреть на отверстие. Кузов заволакивало дымом, запаха я не чувствовал, но понимал, он не из приятных, вскоре отверстие было уже не видно, оно угадывалось по столбу света и только. Прошло десять минут, и говорившие решили, что я надышался достаточно.
— Прыгай — поляк явно подтолкнул напарника и тот свалился в кузов, нехило приложившись о борт плечом.
— Эйекту пяклон, кляты пан — вырвалось непонятное, но явно ругательное из под противогаза.
Следом показались ноги второго, мешкать было некогда. Удар в голову встающему прибалту, еще один, на всякий случай, а поляка за ноги и вниз на нож. Результат — два трупа. Обыскивать их в дыму было сложно, я только сдернул с одного фузею и перевязь с зарядами, и тут же пулей наружу, бежать прочь. Быстрее в поселок, сообщить ...
Виталик бежал, бежал быстро, на ходу срывая маску противогаза, не замечая происходящего. Возможно, осмотрись он, и его желание добежать до поселка осуществилось бы. Но судьба не любит торопливых. Одна за другой цветками распустились три вспышки, увенчанные дымком, и парень покатился по склону.
— Жаль, обои так и не поклеил — промелькнуло у него в голове, небо затянуло красным, стук в висках утих, тело мародера стало остывать.
Орех
Пропажу Виталика в лагере заметили не сразу. Поначалу все были увлечены "Авророй", следили за всеми ее выходами, за проверками, за всеми ее переделками. Потом Егор Фомич, решивший, что пора продолжить изучение долины, позвал к себе Ореха и они на пару спланировали очередной поход. Ночь они сидели над картами, пересматривали заметки, на утро прикинули, куда пойдет отряд и в каком составе. Вот тут-то и заметили отсутствие Виталика в поселке. Довольно быстро выяснилось, что парень ушел на разведку, что на какое-то время успокоило и Ореха и его босса. Но прошло пять дней, отряд был сформирован, а Виталика так и не было. Не то, что он был прямо так уж и необходим, нет, без него ходили, и всё было спокойно. Просто у парня была великолепная память на ориентиры, и с его слов было удобно составлять описание местности. Поговорив с Кегом, Георгий решил подождать еще пару дней, когда же и они прошли, повел группу в долину. Виталика внесли в списки пропавших без вести. Список был небольшим, в нем числилось всего семь поселковых, считая вновь добавленного и один тележечник. Все они, предположительно, пошли в сторону долины, и ото всех не было вестей уже больше недели. Особых иллюзий по поводу их нынешнего статуса никто в поселке не строил, "пропавший" приравнивалось к "не захороненному". Жены двоих из пропавших, а постоянных спутниц жизни и тут именовали женами, уже нашли себе новых защитников, да и имущество было изъято под опись в общинный склад. Так что, Виталика причислили к почившим, с небольшой оговоркой, его добро никто трогать не стали, парнишка уже один раз вернулся, и потому обладал большим доверием, так сказать.
