Мы прошли всю улицу Жибек Жолы и пошли в парк панфиловцев, ещё одно место из моего детства, где я прошёл первые уроки патриотизма. Надеюсь, все знают, кто такие "28 героев-панфиловцев", которые в ноябре 1941-го года несколько часов сдерживали танковый натиск в районе подмосковного Волоколамска? Если кто не знал, то большинство из них было алма-атинцами, причём казахи составляли чуть не половину этого взвода. Бессмертное воззвание: "Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва!", — тоже, кстати, принадлежит алма-атинцу-"панфиловцу", политруку Василию Клочкову.
Монумент с мужиками в касках, грудью защищающими кремлёвскую стену — наверное, один из самых "сильных" советских памятников той войне. И в независимом Казахстане до сих пор свято чтят память о своих земляках, отстоявших "чужую" столицу. Когда мы с Натальей были в парке, монумент реставрировался — его готовили к 60-летию Победы, но Вечный огонь, в отличие от многих российских городов, горел, как и прежде.
В парке панфиловцев кроме замечательного во всех смыслах памятника находятся ещё два интересных объекта. Это, во-первых, деревянное здание в "псевдорусском" стиле с высоким шлемом-куполом, где до революции располагалось офицерское собрание — в советские годы его занял музей казахских национальных инструментов. А во-вторых, огромный и разноцветный казачий собор — тоже из дерева, правда, в это обычно никто не верит. Благодаря своей конструкции, храм устоял во время очень сильного землетрясения в 1911-м году. Раньше в нём был музей города Алма-Аты, а во времена независимости его передали Русской православной церкви. И снова молодец первый казахстанский президент! Теперь и всегда "русскоязычные" алма-атинцы будут говорить, что храм опять стал храмом "при Назарбаеве".
Музей народных инструментов мы тоже посетили. Занимательная в целом экспозиция и глубокомысленные выводы — например, там мы узнали, что виолончель и скрипка, оказывается, родились в Казахстане!.. Всё-таки скромнее надо быть, по-моему. Ясно, что "родина слонов" — тоже наверняка Казахстан, но доказательств того, что европейцы "спёрли" музыкальные инструменты у тюрков, в музее представлено не было...
Вечером мы уезжали в Чимкент. Поезд уходил со "второй Алма-Аты", и мы отправились на вокзал, даже не заглянув домой. Дядьке только позвонили и сказали, что уже едем.
В купе вместе с нами ехали двое — интеллигентного вида мужичок-казах с бородкой и парень-австралиец, свободно изъяснявшийся по-казахски, но никак не по-русски.
В вагоне поезда "Алма-Ата — Чимкент", заполненном командированным людом, было как-то не по-южному тихо. За окошком начали проплывать привокзальные пейзажи, и тут из своего купе выскочил "проспавший отправление" проводник:
— Провожающие барма?
Даже если кто-то из провожающих и "барма", то есть "был", что бы он с ними, интересно, сделал? На ходу из вагона выбросил бы?..
Интеллигентный мужичок оказался преподавателем-гуманитарием из какого-то алма-атинского ВУЗа. В поезде он читал книжку о казахском филологе, одном из основателей националистической партии "Алаш", расстрелянном в 1938-м году, Ахмете Байтурсынове.
Мы немного пообщались с "интеллегентом". Дядька и сам оказался "оголтелым" националистом, умеющим облечь свой цинизм в красивую "обёртку":
— Все народы должны жить на своей земле. Казахи живут на своей земле, и нет ничего плохого в том, что русские к себе в Россию возвращаются...
Ага, а ещё, помнится, в начале девяностых в Казахстане витали идеи снести к чертям все города — как чуждые кочевникам образования... Я не стал продолжать беседу и улёгся спать — всё с "интеллигентом" было ясно. Пусть вон с "казахоговорящим" австралийцем общается!..
(52) "Путешествие" это значит.
(53) Абылхан Кастеев — казахский живописец советских времён.
(54) Кызыл-Кумы — это такая пустыня в районе Кзыл-Орды, Казахстан её с Узбекистаном "делит".
(55) Аль-Фараби (Абу Наср Мухаммад ибн Мухаммад ибн Тархан ибн Узлаг аль-Фараби) — восточный философ не то тюркского, не то персидского происхождения, живший в конце девятого — начале десятого веков. Казахи его считают "своим", поскольку он родился на территории нынешнего Казахстана.
(56) С введением новых купюр уже не украшает.
(57) По-моему, шикарное название в духе упомянутых выше "Автоген-батыров", "коль" по-казахски "озеро".
(58) Очередной бий, глава одного из южных племён, живший в восемнадцатом веке.
(59) Боязнью большого количества людей, толпы.
Часть 6. Под огромным солнцем
Кое-кто из вас наверняка читает эту главу и удивляется моему "неправильному" написанию казахстанских топонимов. Считаю необходимым объяснить свою позицию в этом вопросе, поскольку в России, к сожалению, тоже "прижились" всяческие Костанаи, Кокшетау и Талдыкорганы...
Сразу после наступления независимости в Казахстане, как и во многих других республиках бывшего СССР, случилась "переименовательная" лихорадка. Каким-то городам, вроде Лениногорска и Шевченко, просто вернули их прежние названия (60). Ряд населённых пунктов, как говорится, "на ровном месте" сменили свои имена: Гурьев стал Атырау, Джамбул — Таразом (61), Ермак — Аксу (62), а Целиноград — сначала Акмолой, а потом — Астаной. Но чуть позже начались какие-то странные "уточнения" известных всем названий: Верховный Совет Казахстана вдруг ни с того ни с сего принял постановление, объясняющее, как по-русски (sic!) "правильно" называть города республики, имена которых и без того были "достаточно казахскими". Актюбинск, оказывается, должен именоваться Актобе, Алма-Ата — Алматы, Кзыл-Орда — Кызылордой, а Джезказган — Жезказганом. Больше всего, конечно, в этом списке порадовал-возмутил Чимкент, ставший Шымкентом вопреки всем правилам грамматики. Естественно, в казахстанской литературе на русском языке эти города теперь только так и называют. Но вот с чего вдруг эти, с позволения сказать, "нормы" закрепились в России? Загляните в "Атлас мира", изданный в Москве или каком-нибудь Омске: если найдете там "Талды-Курган" или "Кокчетав", считайте, что вам повезло! Я, кстати, несколько раз посылал запросы на сайт "Грамота.ру" — неужели всё-таки "Шымкент" писать? Вы знаете, ответа не последовало ни разу! И в архивах сайта ничего нету...
Правда, к чести Института русского языка, было в начале двухтысячных годов довольно жёсткое разъяснение, как правильно писать топонимы бывшего СССР, но касалось оно почему-то только названий столиц. Приятно, конечно, что на карты вернулись Алма-Ата, Кишинёв, Таллин и Ашхабад. Примерно с того же времени всё реже в текстах российских газет можно встретить "Башкортостан", "Республику Саха", "Молдову" и "Кыргызстан", и всё чаще — "Башкирию", "Якутию", "Молдавию" и "Киргизию". Я, кстати, из всей этой "тарабарщины" признаю только славянскую "Беларусь" — и то ровно настолько, насколько и "Белоруссию".
А ещё мой друг Лёшка как-то на той же "Грамоте.ру" прочёл дополнительное "разжёвывание" о том, как правильно говорить по-русски: "на Украине" или "в Украине". Лёха резюмировал длинное обоснование филологов так: "Со своим "в" Украина идёт на!" И это справедливо, я считаю — нечего трафить всяким товарищам с комплексом национальной неполноценности. Мы же не принимаем законов, чтобы в украинское написание России вторую букву "с" вставляли (63). Мне лично — "по барабану"!
Только я никак не пойму, почему нельзя окончательно закрепить правильное написание остальных "исковерканных" городов в бывших союзных республиках. У меня лично больше всего мороки с городами туркменскими — я уже запутался с их "Дашговузами", "Дашховусами" и "Дашогузами", которые в итоге всё равно оказываются Ташаузом.
Возвращение в русский язык Талды-Кургана, Чимкента и Джезказгана (уж, простите, я их буду писать только ТАК, потому что меня так учили в детстве), мне кажется, отбило бы охоту "порулить" чужими языковыми нормами "лингвистов" из правительств и парламентов "братских" государств. А то вон, в том же Казахстане, взяли моду: там теперь не только "казахские" названия фактически по-казахски произносят, но и "русские" "непереименованные" города по-русски пишут-читают на местный манер. Усть-Каменогорск у них стал "Оскеменом", Семипалатинск теперь называют только "Семей", а Уральск именуют "Оралом". Представляете? Так в прогнозе погоды и говорят: "В Оскемене завтра пройдет дождь, а в Семей будет солнечно и сухо". Кошмар!..
Моему родному Павлодару одному только и повезло — его название "изувечить" не смогли и даже по-казахски (пока, во всяком случае) говорят "Павлодар". Правда, время от времени то верховные власти, то местные порываются "вернуть" городу никогда не существовавшее название — не помню, то ли "Туз-кала", то ли "Кала-туз", "соляной город", в общем...
* * *
В Чимкент мы прибыли часов в восемь утра. Обратно поезд отправлялся около пяти, и впереди у нас был почти целый день. Мы вышли на перрон и вдохнули свежего южного воздуха. Тепло! Несмотря на декабрь, на газончиках зеленела травка — явно в пятый-шестой раз за год, а на деревьях щебетали проснувшиеся птички. Как будто и не было в этих краях никакой метели, в которую мы угодили несколько дней назад!..
На перроне стояла толпа таксистов — почему-то они предлагали ехать не по городу, а сразу в Ташкент. Ну да, до узбекской столицы здесь километров сто — сто двадцать, а поездов в соседнюю республику сейчас практически не осталось, вот у таксистов и расцвел "межгосударственный" бизнес — возить узбеков от крупного казахстанского города "до дома". Честно сказать, у меня тоже что-то шевельнулось в душе: может, ну его к чертям, этот Чимкент, да махнуть в Ташкент? Помнится, в 90-м году он произвёл впечатление "социалистического рая" и настоящего "города будущего": ни разу в жизни не видел таких микрорайонов — "ладно скроенных" и с шикарными автострадами!..
Остановили меня минные поля на казахско-узбекской границе, про которые я вдруг вспомнил — о них рассказывал туркестанский водила. Похоже, "братской любви" между республиками осталось не очень много.
Как оказалось, мы правильно сделали, что не поехали. Дядя Юра нам потом сказал, что возят те таксисты только до пограничного поста, он, правда, действительно находится очень близко к Ташкенту. Границу перейти можно с трудом — тамошние погранцы натуральные звери, но ещё труднее попасть назад в Казахстан — у здешних служак есть негласная установка: "Из Узбекистана никого особо не пущать". В общем, хорошо, что не поехали — в другой раз как-нибудь...
Сразу с вокзала мы направились на высоченный холм, где, судя по карте города советских времён, привезённой моим отцом из какой-то командировки, находилось средневековое городище Чимкент. Там теперь был разбит очень странный парк — совершенно без деревьев, но зато с "новодельными" крепостными стенами, кучей солярных знаков и россыпями бетонных "каменных баб" — настоящие мы потом в Хакасии увидим. Там же почему-то торчал памятник-самолёт, нависающий над городом. Интересное место... наверное. Мы побродили среди патриотического бетона и полюбовались видом на центральную часть Чимкента сверху.
Спустившись вниз, мы подошли ближе к мечети с серебристым куполом, перед которой располагался декоративный пруд. В лучах утреннего солнца композиция смотрелась настоящим Тадж-Махалом. Потом мы заглянули в небольшой сквер, названный "этно-парком" и заставленный стоящими практически вплотную друг к другу диковинными скульптурами — от гипсовых лебедей до писающего мальчика. Живые лебеди там, кстати, тоже имелись — они гордо плавали, невзирая на календарную зиму, в крохотном бассейне...
Город, впрочем, был не очень интересным, да к тому же он, похоже, до дна испил горькую чашу экономических трудностей, с которыми столкнулась республика в начале своей независимости. В центре нам встретилось несколько девятиэтажек с пустыми глазницами окон, а на уличных столбах повсюду болтались ошмётки троллейбусных проводов — местный "электротранс" обанкротился.
Я бывал в Чимкенте в советские времена. Почему-то этот промышленный город, припорошенный цементной пылью, включили в программу нашего среднеазиатского железнодорожного маршрута для школьников — наряду с Ташкентом, Самаркандом, Андижаном и Алма-Атой. Из всего, увиденного и пережитого тогда в Чимкенте, больше всего запомнилась поездка по детской железной дороге. Центр Южно-Казахстанской области, наверное, один из немногих городов бывшего СССР, где этот "учебно-развлекательный" вид транспорта имеет утилитарный смысл. ДЖД здесь идёт от парка Абая в зоопарк, расположенный на краю города. Зоопарк здешний я тоже хорошо запомнил — там еще был огромный "перекушавший" чего-то бегемот, который сидел в бассейне и время от времени громко отрыгивал к вящему удовольствию публики.
Сейчас ДЖД не работала — из всех "сезонных" объектов почему-то только её одну закрыли на зиму, хотя чимкентская зима больше всего была похожа на новосибирскую раннюю осень. Станции детской "железки", тем не менее, выглядели вполне исправными. Мы прошли по шпалам от одной конечной до другой и оказались в зоопарке. Хороший зоопарк — тихий, осенний. Мы там собрали целую коллекцию кленовых и дубовых листьев.
А потом мы взобрались на какой-то холм, чтобы разглядеть стоящий на вершине памятник и полюбоваться городом. Монумент, изображающий тётку с ребёнком на руках, был посвящён жертвам политических репрессий, а вид, открывающийся с холма, оказался видом на кладбище. Тягостно как-то... А может, это просто зима?
Всё! На маршрутку и — в город, в город! В краеведческий музей, разместившийся в историческом "модерновом" здании, мимо ЦУМа с рекламой павлодарской минералки и бюстом Кунаева, мимо памятников Абаю, Байтурсынову и Аль-Фараби, мимо странных каменных барсов, ползающих по другим камням, и не менее странной колонны с часами...
К поезду в итоге мы поспели едва-едва. Всё, что успели сделать на вокзале, так это купить пару бутылок местного пива в дорогу.
В нашем купе между тем уже обживались два попутчика: низенький и толстый старичок-казах и "русскоязычный" бугай, мой ровесник. Я понял, что они ехали вместе, но не сразу догадался, кем они приходятся друг другу. Если коллегами по работе, то как-то странно звучали просьбы дедули вроде: "Достань мои очки из зелёной сумки!"... Но на родственников они тоже совсем не были похожи.
В конце концов, старичок ушёл куда-то в туалет, и мы разговорились с бугаем. Оказалось, что дедуля — тесть "русскоязычного", а у всего семейства был свой небольшой бизнес: парочка фур, регулярно таскающих "на Тюмень и дальше" чимкентские фрукты-овощи. Парень в этой фирмочке работал директором, но иногда и сам садился за руль, когда знакомые "шофёрские руки", которым он мог доверить машину и товар, были заняты другими перевозчиками. Дедушка же, являясь представителем какого-то важного казахского клана, обеспечивал бизнесу надёжное "прикрытие".
— Да, ты чо? — говорил мне бугай. — У меня, вообще, в Казахстане никогда проблем не бывает — с налоговой ровно всё, с санитарами — тоже всё чики-пуки. Машины до Петропавловска, считай, за сутки проходят, никто их не трогает. Проблемы уже у вас в России начинаются.
