Опьяненные свободой

Офицеры подтянулись и разом отдали честь своему учителю.

— Власть сменилась, — тихо сообщил капитан. — Сдайте полномочия. Немедленно. Во имя жизни людей, за которых отвечаете.

Повисло напряженное молчание. Кореец безмятежно ждал. Что ему! У него за спиной — полк бронепехоты! У него за спиной — тяжелые танки! У него за спиной — всеподавляющая мощь государства. Сложить оружие!

Чуть шевельнулась Лена Елисеева.

— Верна присяге! — полетел над ковылем ее удивительный голос.

И четко кинула ладонь к пилотке. И следом за ней — весь командирский строй. И Кузьмин отдал честь, глядя на учителя с жалостью и сочувствием. И суровый Гафаров вскинул железную ладонь — верен присяге!

— Уходите, учитель, — вежливо сказал Чученов. — Мы выбрали свой путь.

— Куда уходить? — прошипел кореец и сморщился, словно от зубной боли. — От своих учеников?!

Старик с тоской оглянулся. Он очень хотел жить.

— Я правильно понял, вы не собираетесь выполнять свою миссиию? — вдруг произнес один из бойцов сопровождения.

Воины в серебристой броне развернули стволы, и Кузьмин с ужасом решил. Что сейчас начнется бойня.

И тут вперед шагнул Чученов.

— Поднять щитки! — с незнакомыми режущими интонациями приказал он.

И все поняли — перед ними стояли Чужие.

Марианна мгновенно оказалась рядом и скинула пояс. Неуловимо качнулась. И резко взвизгнула, распрямляясь, древняя сталь. Старый кореец плавно развернулся к воинам сопровождения — и застыл, готовый к мгновенным действиям. Он наконец сделал свой выбор.

— Мир под защитой Стража! — с угрозой сказала Марианна.

Чужой осторожно откинул щиток, показав тонкогубое бледное лицо. Белесые глаза холодно уставились на женщину. Потом он что-то резко произнес.

— Говорите по-русски! — посоветовал Чученов. — Страж не прошла посвящения.

Офицер-Чужой бледно усмехнулся:

— Даже так? Мы можем легко смести вас с пути.

— Есть еще дети Болдуина.

Улыбка превосходства погасла на лице Чужого.

— Гвардия материнской планеты признает власть Стражей, — неохотно сообщил он. — Любимый Сын Болдуина только что преподал правительству впечатляющий урок, и оно отдало нам соответствующее распоряжение. Мы уходим, Анни-ко.

— Мари-анни, — тихо поправила женщина.

Офицер вслушался, запоминая. Воины, словно получив неслышимую команду, четко развернулись и ушли. Офицер же задержался.

— Если капитан гвардии материнской планеты стремится ближе узнать службу Стражей, — помявшись, спросил Чужой, — это... возможно?

— Если останемся живы, — еле заметно улыбнулась Марианна.

Офицер-Чужой с восхищением смотрел на Стража, и Кузьмин в который раз пожалел Чученова. Похоже, Марианна нежданно-негаданно нашла свою судьбу, и Володя теперь явно лишний. М-да, нашли, где влюбиться!

— Слушай, коллега! — брякнул Кузьмин. — Если мы решили вопрос — убери бронепехоту к чертовой матери, а? У меня безоружные за спиной!

Чужой сочувственно глянул на него:

— Невозможно, сожалею. Это ваша внутренняя война, и она уже началась. У вашего тайного хода к горам — засада. Они начнут стрелять, как только там кто-нибудь покажется. Впрочем... да, уже начали.

Небо начало рушиться на Кузьмина. Бронепехота и не собиралась вести переговоры! Их пришли убивать, и он вывел безоружных под пули! А у тайного хода Александра! И все девчонки! И школа юнг!..

Боль ударила так, что мир померк. А когда прояснился заново, все детали видений встали на свои места — и сложилась жуткая картина. И уже ничего нельзя было изменить!

— Ты слышал, Серега? — прошептал он онемевшими губами.

— Мы успеем! — лихорадочно сказал Настащук. — Мы обязательно успеем!

Бронированные фигуры стремительно бросились к Золотым воротам. Вырвался из строя кто-то из командиров — проводником в хитросплетениях Города. Но они не успевали. Там, за кольцом стен, среди каменных осыпей и в узких подземных коридорах уже сцепились насмерть с бронепехотой инженеры экспериментальных мастерских, и взвод девчонок-снайперов, и подростки из школы юнг... Кузьмин видел: крутился бешеной юлой Дед, отмахивался разряженным пробойником, врубался отчаянно в темные бронированные силуэты... мелькнуло в последний раз его искаженное яростью лицо — и ушло во тьму...

— Дмитрий Евгеньевич... — слабо прошептал Кузьмин.

Секунды плыли, как во сне. Как же так, ребята?..

— Саша? — тихо шепнула Александра. — Принимай заставу. Не убереглась...

Мелькнуло бледное утонченное лицо — и кануло во тьму...

А потом закричал по громкой связи Настащук:

— Командир! Мы удавили их, командир!

Ин хрипел и плакал от боли, и весь командирский корпус слышал его.

— Нет больше твоих снайперов, Сашка! — вдруг ясно сказал спецназовец. — И бронезвена нет. Лежат мои ребята — все лежат! И собаки... собак жалко...

Он пытался еще что-то сказать — мелькнуло и кануло во тьму конопатое лицо. Вечная слава тебе, Сережка...

А небо все падало и не могло упасть.

Кузьмин выпрямился, с трудом заглушая боль.

— Начальница погранзаставы Аревик Сароян погибла, — четко сказал он по общей связи. — Я, флаг-лейтенант Кузьмин, принимаю командование. Сейчас нас будут убивать, ребята. Приказ: войти в боевой контакт с бронепехотой, смешать ряды, под прикрытием их спин отходить в Город! Не дайте в себя стрелять!

Зеленая цепь командиров замерла на мгновение — потом слитно качнулась вперед и с ходу перемахнула ров. Не просто так у него один берег выше другого! Качнулись назад щиты под ударами тел — и замелькали шлемы, приклады и дубинки. Завертелось! Взвыла и заворочалась толпа, и торопливо побежали к мостику бронированные фигуры, наводя стволы, выискивая цели...

— Как бы не так! — прошептал Кузьмин. — Здесь мы еще стоим!

Он был вместе со всеми — и одновременно как будто над схваткой. Складывались кусочки мозаики его предвидений, и ничего нельзя было изменить. Вот вспыхнула паника в тылах бронепехоты. Вспыхнула, затрещала торопливыми выстрелами, забухала взрывами и стихла. И остались лежать у командных бронемашин тела в броне и в зеленой командирской форме. Командование бронепехоты жизнями заплатило за чудовищный приказ стрелять по безоружным. Разведчики Цветкова сделали все, что смогли. Внимательное строгое лицо Эдика мелькнуло — и кануло во тьму. Вечная слава безвестным героям...

Вот прилетела издалека тяжелая пуля снайпера — и капитан Раскин крутнулся и упал ничком в ковыль. Вечная слава тебе, капитан, не бросивший учеников и в смерти...

Вот запела, закружилась гибкая смерть в руках Марианны, вот офицер-Чужой прикрыл ее от пуль упругим сиянием... Вот Лена Елисеева припала на колено и повела свою знаменитую скоростную серию, только лента матносителей летела на траву! И у нее было вовсе не шок-ружье. Импульсное оружие! Сюрприз, бронепехота! Получайте!

Мелькнуло и исчезло лицо Володи Чученова. Тихий интеллигентный Володя ушел так же, как жил — незаметно. И достойно.

— Вечная слава! — шептал Кузьмин, сбрасывая с моста пехотинцев. — Вечная слава, ребята... больше ничего не могу для вас сделать!

Командиры, оставшиеся на ногах, наконец сбились к плечу плечо. И медленно двинулись к мостику, отступая под ударами. И падали, падали...

И тут, словно распахнутые могучим пинком, распахнулись Золотые ворота, и на дорогу вырвался "гепард" Жени Гафарова, грозная боевая машина далекого послезавтра. За блистером качалась в управляющей подвеске черная фигура — Гафаров повел машину в бой в одиночку.

— Женя, прикрой отход! — крикнул Кузьмин.

"Гепард" злобно рявкнул, выкинул манипуляторы и прыгнул через ров. Сюрприз, бронепехота! Открылись лобовые порты, сверкнуло сиреневым, и перед машиной задымились оплавленные щиты. Сюрприз! Импульсные пушки Лены Елисеевой мстили за порушенную судьбу своей создательницы.

— Уходим в Город! — скомандовал Кузьмин. — В Город, ребята! Круши их, Женя!

Пела сталь. Торопливо гикала винтовка Лены. Метался безумным зверем "гепард" Гафарова, сносил манипуляторами бронированных бойцов, прикрывал отход командиров...

Потом бронепехота раздалась. И на прямую наводку выползли тяжелые танки. "Гепард" взревел отчаянно и бросился в безнадежную атаку. Против танков не было у Жени оружия...

И тут Кузьмин увидел: далеко наверху, на крыше Города, встала тоненькая отчаянная женщина, положила раструб световода на плечо... рев и вой! И танков не стало. Сюрприз, бронепехота! Дорого стоит командирская свобода!

Последние командиры торопливо бежали к Золотым воротам. Перед мостиком, пытаясь прикрыть их, угрожающе качался, искрился вспышками активной брони "гепард", последняя боевая машина космических пограничников — и держал, держал бронепехоту! Потом над лесом беззвучно поднялись и зависли "серые акулы" — штурмовые вертолеты спецназа. Сорвались с креплений и пошли на цель ракеты.... И небо наконец опрокинулось на Кузьмина.

Он ничего не видел во мгле контузии, но знал: горит, застыв на мостике, даже в смерти не пропуская врага в Город, "гепард" Гафарова. А наверху, отброшенная взрывом, обвисла на тросах защитной сети Рита Гафарова, сахарная тростинка, танцовщица-арт, хрупкая, и в смерти невыразимо прекрасная женщина.

— Вечная слава вам, ребята, — прошептал Кузьмин и поднялся.

Все плыло и терялось, и качалась земля.

— Сожги вертолеты, Лена! — крикнул он в шумящую пустоту.

Потом повернулся и шагнул обратно на мостик.

— Здесь я еще стою, — упрямо заявил он. — И здесь вам — не пройти!

Он, кажется, успел услышать, как наверху заревело, как что-то ахнуло и взорвалось над лесом. Потом... потом здоровенный боец в броне тащил его к Городу и орал:

— Ключи от Города, командир! Как открыть люки?

Это был военврач, коллега-волейболист. Кузьмин даже не удивился.

— Мы и есть ключи, идиот, — сказал ему Кузьмин сквозь боль и шум в голове. — Информаторий знает нас всех и чужих не пустит!

Люк системы коммуникаций открылся перед ними — проходите, свои. И сразу наступила тишина.

— Зачем лезешь в нашли дела? — вяло поинтересовался Кузьмин.

Военврач скинул шлем. Под ним оказалась черно-звездная пилотка.

— Космические войска, дальняя разведка! — четко вскинул он ладонь.

И неловко добавил, гася безумную надежду:

— Все, что от нее осталось.

— Понятно, — тяжело вздохнул Кузьмин и тяжело поднялся.

Врач предусмотрительно поддержал его.

— Начальница погранзаставы погибла, — пробормотал Кузьмин. — Офицеры... погибли все... выходит, теперь это твое. Принимай заставу.Так... властью, данной мне... короче, давай к Золотым воротам, разведчик. Уведи людей, я тебя прошу. По коммуникациям в блок Б, а там — ну ты знаешь куда. И сам уходи. Кто-то должен остаться живым. И чтоб помнили о нас, понял?

Стены содрогнулись.

— Фиг вам! — пробормотал Кузьмин. — Не для того строили, душу отдавали.

Люк за спиной разлетелся осколками.

— Фиг вам! — прокомментировал Кузьмин, уводя разведчика через мембрану в основной коридор. — Ну, топай, разведка. А я этих шустряков упокою и догоню, если что. Командуй там. Ребята в курсе. У нас общая связь, кто жив, все слышат.

— Так связь глушат.

— Фиг им. "Дальний прыжок" не заглушить, ребята в него душу вложили. Удачи. Топай. И не смотри так, я уже не ходок. У меня каша под броней.

Кузьмин забрал у него гранаты и побрел обратно к переходнику. Шустряков следовало упокоить побыстрее, пока не нащупали основной коридор.

Стены содрогнулись. Кузьмин только усмехнулся. Город и не такое мог выдержать, все же инопланетное поселение.

Он остановился у мембраны. Послушал связь. Командиры тихо переговаривались, уходя коммуникациями в блок Б. Перекликались, считали уцелевших, торопили отстающих. Звали и его. Но Кузьмин уходить не собирался — да и не мог. Так уж переплелось — Город и его судьба.

И еще Кузьмин знал: не пройдет бронепехота в Золотые ворота. Потому что встанет на их пути невзрачный паренек и скажет тихо:

— Здесь я еще стою. И здесь вам не пройти.

И не пройдут.

И потому, когда мембрана брызнула ему навстречу осколками под ударом из гранатомета, он уронил гранаты под ноги набегающим бойцам — и горько усмехнулся. Не о себе, нет. О ребятах, которых не сумел уберечь.

Он бесконечно падал, и небо все падало и падало на него. А потом впереди вспыхнула яркая звезда. Астора приветствовала своего сына.

Конец