Полярник услышал глухой выстрел. Нет, не выстрел — это лопнула льдина. Странно — сильного мороза, при котором обычно трещит сжимающийся лед, не наблюдалось. Вскоре выстрел повторился. Стив проверил — ветер, конечно, был сильный, но не настолько, чтобы начать двигать почти сросшийся с берегом лед. А лед все сильнее трещал... Наконец он понял, что происходит: в той стороне, где канул их несчастный "Покоритель Севера", начал вздуваться пологий бугор. По каким-то причинам уровень моря довольно быстро опускался больше обычного. Но, в сочетании с ровным и довольно сильным ветром от берега, произошло самое страшное, что вообще могло произойти: от бугра в сторону лагеря прокралась трещинка. Стив с ужасом смотрел та эту изломанную линию и чувствовал, что по спине пробежала струйка холодного пота. Нет, разлом не прошел по палатке и даже не задел лагерь... он сделал хуже: отсек всю охотничью бригаду от базы.
С другой стороны, трещина и трещина — может, на этом все и кончится? Но если события идут вкось, то идут туда все. Самый кошмарный сценарий продолжал развиваться под действием, казалось бы, совершенно безобидного ветра: майна неумолимо росла. Стив лихорадочно продумывал план действий: скорее всего, охотники сейчас где-то за три мили отсюда — при такой поземке ни одну ракету не увидеть. Надо отбежать хоть тысячу футов и выстрелить оттуда.
Стив внимательно следил за увеличивающейся полыньей, она росла со скоростью дюйм в минуту. У него пятнадцать минут, чтобы отбежать, выстрелить и пятнадцать, чтобы вернуться. Он не стал раздумывать. Пробежка — три выстрела по дуге в сторону охотников — бегом обратно. Разлом вырос до пятидесяти дюймов. Стив почувствовал, как у него сжалось сердце от ужасного выбора. Здесь он останется с друзьями... погибать от холода. Там он свободно проживет хоть до весны. Нет, он не сможет жить и знать, что все товарищи погибли!
И вдруг ему пришла мысль: "Размазня! Немедленно прыгай и пытайся сообразить хоть какое-нибудь плавсредство!" Соображать, на самом деле, и не надо — перед ним громоздилась огромная шлюпка. Стив перепрыгнул через ледяную воду, подбежал к складу и, с ходу ухватившись за борт, понял, что не в состоянии даже сдвинуть ее с места. "Конечно, она же примерзла!" — ему не хотелось думать, что с судна ее тащили вдесятером. Он оглянулся на трещину — та уже достигла критического размера. Вскоре дорога на ту сторону будет закрыта. Самое страшное было то, что льдина, кажется, только набирала скорость.
"Ничего! Расстояние — не помеха, если я спущу на воду эту лоханку!" — озверело подумал полярник и, схватив топор, стал методично обрубать лед, намерзший на борта. Он скинул рукавицы и забыл о ледяной крупе, секущей лицо — сейчас было не до того. Спустя полчаса шлюпка оказалась свободна ото льда, но сдвинуть он ее по-прежнему не мог. Тогда полярник придумал нехитрую систему рычагов из весел и подпорок, по дюйму приподнимая один борт. Спустя еще минут двадцать шлюпка, опрокинулась на дно.
Стив отметил, что водяная лента уже достигла пятнадцати футов в ширину и стремительно расширялась. Белый, бесшумный пароход отправлялся в свое плавание с девятью пассажирами на борту, даже не ведающими о своей судьбе. Да, ракеты улетели впустую. Стив в отчаянии выпустил в воздух еще несколько штук и подошел к шлюпке. Ее носовая палуба возвышалась вровень с его глазами. Как ее доставить до воды, он не представлял.
Сначала его одолело отчаяние, но потом полярник усилием воли заставил себя думать. Нужна элементарная лебедка, которой у них не было. Но эта лоханка весила не многим больше пары тысяч фунтов. Если он сообразит простейший ворот, то этого должно быть достаточно...
"Ага!" — он, кажется, придумал. Стив взял коловорот, и, отойдя к трещине, которая уже превратилась в край льдины, поскольку ширина уже не вмещалась в понятие трещина. Он засверлил глубокую лунку, потом воткнул в нее подходящий шест. Затем закрепил на носовом кольце шлюпки канат и протянул его до этого шеста. Там он сделал петлю и продел в нее конец багра, который стал воротом, наворачивающим канат на вертикальную ось.
Здесь он в спешке и совершил ошибку в своем, в общем-то, правильном инженерном сооружении — ему надо было засверлить лунку поглубже и под наклоном от лодки... Он начал наматывать трос, удерживая одной рукой ось в вертикальном положении, а другой вращая по кругу ворот продетый в петлю. Трос натянулся, как пружина. Стив крепко держал вертикальную ось и, идя по кругу, продолжал крутить свой ворот.
Шлюпка качнулась и рывком двинулась на несколько дюймов вперед. "Получилось! Теперь нужно только потихоньку дотащить ее до берега", — но радость ослабила внимание, и Стив стал быстрее наворачивать трос. Канат опять натянулся до предела, и тут огненная боль обожгла его колено. Полярник в шоке, не понимая, что произошло, смотрел на вертикальный шест, выскочивший из ледяной лунки и ударивший его со всей силы натянутого троса, когда он переступал его, вращая ворот.
"Ничего, сейчас я все исправлю!" — в запале подумал Стив. Но стоило ему шагнуть, как невыносимая боль в ноге снова пронзила его, и он упал, потеряв сознание. Очнувшись, он понял, что уже спускаются сумерки. Взглянув в сторону трещины, полярник не увидел отколотого ледяного поля. Его бил озноб, то ли от боли, то ли от холода — он не знал и не хотел этого знать. Он остался один, а где-то там, в темноте метались по краю льдины его друзья. И он больше не мог им ничем помочь. Не мог из-за собственной глупости!
Стив долго с ненавистью смотрел на злосчастный шест, разбивший ему колено. Рой самых мрачных мыслей носился в голове. Если бы он был изнеженным горожанином, он наверно, наложил бы на себя руки. Но привычка к выживанию в трудных условиях и борьбе с невзгодами сделала свое дело. Он почти на автомате прополз несколько метров до палатки, волоча больную ногу, и, затих на топчане, впав в забытье, не чувствуя больше ни холода, ни голода.
А дальше потянулись серые будни безмолвного одиночества. У него было все, чтобы выжить: и еда, и дом, и топливо, не было только одного: желания. Он чувствовал себя убийцей, пусть не по желанию, а по головотяпству, но разве от этого легче? Ведь, не поспеши он тогда, засверли лунку под вертикальную ось ворота поглубже, и она бы ни за что не соскочила. Жизни девяти человек висели на волоске, и он собственноручно оборвал эту единственную возможность.
Нога постепенно заживала, и он стал выходить на улицу, смастерив самодельную шину и костыль. Раскрытый склад оказался легкой добычей для медведей, и вокруг валялись разбросанные и разжеванные железные банки с консервами. Стив со злорадством отметил, что звери ранились о рваную жесть — на снегу оставались следы крови. Его не очень беспокоило это разграбление — еды оставалось много и в палатках. Больший интерес представлял уголь, тоже разбросанный, но естественно, не съеденный.
Инстинкт выживания шептал ему на ухо: "К весне нога заживет, и ты пешком дойдешь по льду до эскимосских поселений", — но разум говорил, что если нога и заживет, что-то в ней повреждено настолько, что он вряд ли вообще сможет когда-либо нормально ходить. А совесть велела выйти в сумерки, которые заменяли здесь день, и не возвращаться.
Он остался один, правда, не совсем... Очередной раз, выйдя к разваленному складу, в попытке откопать из-под снега что-то полезное он встретил гостя, вернее, хозяина — поскольку гостем здесь был Стив. Едва завидев огромную белую тень, полярник вскинул ракетницу и нацелил на хищника. Медведь, не выказывая спешки, неотрывно глядел на свою потенциальную еду. Полярник не выдержал дуэли взглядов, и выстрелил под ноги зверю — он знал, что ранить животное опасно, а так ракета, шипя в снегу, полыхала красным пламенем и отвратительно воняла. Зверь недовольно отвернул морду, и Стив заметил рваное ухо. Ему стало понятно: старый знакомый уже не очень боялся ракет. Это было плохо, но пока ракета срабатывала.
Другое, что беспокоило Стива, оказался медленно повышающийся уровень снега — рано или поздно, медведь мог забраться на крышу и продавить палатку. Так и повелось с этой встречи: Полярник выходил, оглядываясь и проверяя, нет ли поблизости белой смерти, и спешно, укреплял свою снежную нору. Но медведь, казалось, не торопился, кормясь тюленями и спокойно смотря со стороны на копошащегося человека. Стив надеялся, что хищник все-таки уйдет, вместе с живой пищей, которая в основном уже мигрировала южнее. Но зверь, словно немой укор и наказание выжившему человеку, по-прежнему ходил вокруг.
Однажды Стив увидел сцену, до жути поразившую его. Он по привычке держал в поле зрения лохматого соседа, когда заметил, что к ним приближается еще один белый бродяга. И тут произошло неожиданное: старый знакомый зарычал и бросился в сторону пришельца. Даже завязалась короткая драка, которая, впрочем, быстро закончилась победой старого знакомого. Прихожанин поспешил удалиться, не солоно хлебавши. Полярник сначала обрадовался, но затем с содроганием осознал, что из-за него дерутся, как из-за миски с похлебкой. Вот тогда-то он и ощутил себя настоящими живыми консервами, приберегаемыми на черный день.
С этого момента он боялся выходить из палатки, его преследовали кошмары с нападающими на него медведями, чередуясь со странными индейскими божествами. Но днем его, все равно, гнал наружу навязчивый страх за прочность убежища. Один сон оказался уж больно реальным: ему приснилось, что он, как обычно, вышел ремонтировать крышу и, как тюлень у промоины, проглядел притаившегося хищника, залегшего прямо за скатом палатки. Стив даже не успел ничего сделать, только заворожено смотрел на возникшую ниоткуда страшную звериную морду... потом последовал удар огромной лапы, и один кошмар сменился на другой, индейский, в котором он долго шествовал мимо странных божеств к орлу. Тот сон остался в памяти самым страшным — в нем он дважды погиб, сначала от лап медведя, а потом от клюва орла...
Но ничего не изменилось. Он опять проснулся на своей утлой лежанке, скорчившись от холода... и опять его ждал снаружи этот страшный медведь в темноте полярной ночи. "Почему он не уходит? Ведь уже середина зимы, морозы настолько сильные, что не помогает никакая печка и толстые стены", — кожа полярника лезла, отслаиваясь от обморожений, но он упорно выходил наружу, зажигая самодельный факел и смотря в неподвижные, отливающие краснотой зрачки ожидающего зверя. Стива гнал наружу страх, и он предпочитал смотреть этому страху в глаза.
Однажды он не выдержал. Полярник отбросил в сторону факел и шагнул навстречу своей ожидающей смерти... И опять, как во сне, его ударила огромная лапа, вооруженная клинками когтей... И опять ничего не произошло — он снова проснулся на своей койке... Сейчас он лежал, не в состоянии понять, что из его воспоминаний было сном, а что явью... Ему не хотелось вставать — душу давно сковал холод тоски и чувство напрасности...
Его полудрему нарушило внезапное вторжение гостя. Нет, это был не медведь. Откинув полог, в палатку кто-то спешно забрался и возмущенно воскликнул:
— Ну и монстров вы тут развели! А внутри-то вонища! Хоть топор вешай! Ну, уважаемый, нельзя же себя до такой степени мучить!
Стив лежал, онемев от удивления. Он ожидал всего, что угодно, от пролома крыши, до трещины льдины, и даже не удивился бы, если бы его белый надсмотрщик умудрился просунуть во входной туннель свою огромную морду. Но откуда здесь мог взяться человек — это оказалось выше всякого разумения.
— Я сошел с ума? — осторожно спросил полярник.
— К счастью, нет. Вы просто умерли, — беспечно ответил голос из темноты и тут же продолжил. — У вас есть хоть какая-нибудь подсветка? А, ладно!
Через мгновение в темноте палатки появился канделябр в десяток горящих свечей, который держал беззаботного вида парень с взлохмаченной шевелюрой и одетый в легкую куртку из странной пестрой ткани. Поставив подсвечник на стол, гость продолжил болтать:
— Хорошо, я догадался унты напялить повыше. Снегу вы тут намели — по самое "не могу"! Ну, давайте знакомиться: меня Женькой зовут, или по-вашему, то ли Жак, то ли Жан — одна малина. А как вас звать-величать?
— Стив, — наконец смог вымолвить полярник.
— Ага! Значит, Степаном будете, — непонятно чему обрадовался гость. — Ну что, будем отсюда выбираться?
— Погодите, Жан. Откуда вы взялись? — полярник боялся радоваться, понимая, что ему остается один шаг до безумия.
— Давайте, прежде чем я объясню, откуда я взялся, и что с вами произошло, сменим декорации. Вы сможете очень сильно захотеть оказаться в теплой прекрасной солнечной долине? Только не в конкретной — знакомый пейзаж я вызову сам.
— Да мне уже и не вспомнить ничего подобного. Только если в общих чертах, — послушно ответил узник льдов.
— Вот и хорошо! — воскликнул обрадовано Женя и попросил. — Тогда, возьмите меня за руки, и сосредоточьтесь на их ощущении... теперь представьте приятный пейзаж, а я домыслю место.
Глаза Стива, прикрытые веками, ощутили яркий солнечный свет. Он осторожно, с недоверием приоткрыл их и встретился взглядом с улыбающейся, маленькой и очень милой на вид, темноволосой девушкой. Рядом стоял все тот же лохматый Женька, только уже без куртки и унт, и извинялся перед незнакомкой:
— Прости, Жасмин, что мы к тебе без спроса. Потребовалась срочная помощь...
А вокруг, действительно, распростерлась прекрасная, благоухающая цветами долина...
* * *
Женя уже, как на потоке, вылавливал души, ориентируясь на их отчаянные эмоции и переправляя на реабилитацию и обучение к Жасмин, которая вместе с Булем и другими ангелами помогала несчастным обустроится в астрале. Астральный спасатель чувствовал, что иногда готов сам сойти с ума вместе со своими подопечными, попадая в серьезные переплеты. От того полярного медведя он успел удрать, но в других случаях на него успевали набрасываться придуманные страшилки: то удав начнет душить, то крысы одолеют, то какой-нибудь скелет из шкафа набросится. Один случай оказался совсем необычным.
Как обычно плывя в астрале, Женя уловил отчаянный призыв. Даже не призыв — просто крик измученной души. Зацепившись за ощущение, он скользнул по нему, как по нитке, и оказался в обычной квартире городского дома. Комната была пуста. Он посмотрел на улицу — там прорисовывался стандартный летний пейзаж пасмурного дня. Улица выглядела мертвой — не наблюдалось ни одного прохожего. Отметив про себя эту странность, спасатель тихонько выглянул в коридор...
Оттуда вело еще три двери: одна наружная, другая оставалась открыта в пустую кухню, а вот третья оказалась заперта. Женя осторожно надавил на ручку, и створка послушно отворилась. За ней располагалась обыкновенная маленькая спальня. На одноместной кровати лежал человек, который почти с головой укрылся одеялом и отвернулся к стене. Гость растерянно постоял и зашел, стараясь не шуметь.
Он понимал, что, с одной стороны, бестактно вторгаться в жизнь незнакомой души, но с другой, от этого несчастного исходила такая волна страдания, что не вмешаться было нельзя. Его раздумья прервал стон:
