Латинские королевства, часть Ii.

Если бы Мосул смог подчинить Северную Сирию и Эдессу, при условии сохранения там лояльного мусульманского населения, расклад выглядел бы другим и сильной фигурой стал эмир, но в этот раз история сложилась иначе. Вновь биться о стены латинских крепостей, Кутб ад-Дину не стало никакого резона. Даже взяв Эдессу, Харран или Алеппо, он получал долгую войну с франками, а возможно и с Византией. Потери лишали возможности противостоять Ильдегизу, быстро восполнить их на отвоеванных, уже достаточно латинизированных землях, не представлялось возможным. Потому мир на западе эмира до поры устраивал.

Халиф вывод полностью поддерживал, его Левант вообще волновал слабо. Интересы Багдада лежали в возврате светской власти, в Иране и обороне от Азербайджана и Хорезма. В 1165 году, отряды аль-Мустанджида, подкрепленные мосульцами, заняли Фарс и развивали наступление на юге Ирана, но в этот момент в игре появился правитель Хорезма.

Тадж ад-Дин аль-Арслан стал хорезмшахом в 1156 году, по смерти отца, упоминавшегося ранее Атсыза. Первое время признавал сюзеренитет султана Санджара, после его смерти провозгласил независимость и начал расширять владения. Успешно присоединил Дихистан, Керман и часть Хорасана, позже Мавераннахр (регион между Амударьей и Сырдарьей, древний Согд с городами Самарканд и Бухара). В 1165 году аль-Арслан нанес удар по землям халифа в Ираке.

Аль-Мустанджид выставил свою армию, привычно призвал на помощь эмира Мосула, а еще заключил пакт с Азербайджаном. Границы с Ильдегизом, после упоминавшейся серии конфликтов временно стабилизировались, а Хорезм угрожал обоим.

По итогам двухгодичной компании, халиф и хорезмшах остались при своих, а мелких шейхов в зоне между Хорезмом и Азербайджаном поделили аль-Арслан и Ильдегиз.

К 1170 году, вольные эмираты (кроме Мардина) на землях бывшего султаната Сельджуков остались только в Хорасане, где в незахваченной хорезмшахом части укрепились огузы. Азербайджан, включая турецкую часть Анатолии и северный Иран, отошли Ильдегизу, Хорезм, Мавераннахр и часть Хорасана — хорезмшаху, Ирак и юг Ирана — халифу с Кутб ад-Дином.

Следующие несколько лет хорезмшах аль-Арслан покорял упомянутых огузов, в 1172 году успешно отбил нападение кара-китаев с востока, после чего умер, а за трон схватились его сыновья, Аладдин и Джелаладдин, так что почти десять лет в событиях западнее своих границ, Хорезм не участвовал.

* * *

Латинские сеньоры тоже не стремились на восток, им хватало завоеванного.

Граф Эдессы Жослен III укреплял дружбу с Кутб ад-Дином, от которой в немалой доле зависела торговля. Третий граф династии де Куртене пошел в отца, также предпочитал веселую жизнь в Турбесселе рыцарским подвигам, в походы выходил только по необходимости, зато любил и умел развивать коммерцию. Казна не пустовала, чрезмерных податей население не несло, а спокойствие элиты в сеньории поддерживалось регулярной отправкой пассионариев в помощь каким-нибудь союзникам. Чаще всего королю Иерусалимскому, но и эмир Мосула годился, как выше сказано. Впрочем, к теме защиты своих активов, Жослен III относился серьезно, вассалов в руках держал жестко и правил доменом железной рукой.

От короля Иерусалима, считавшегося сюзереном Эдессы, с началом правления Амори I граф потихоньку отстранялся, чему имел оправдание — восточный рубеж требовал защиты, а между Эдессой и коронными землями лежала Антиохия. С последней Жослен III, наоборот, вошел в тесный союз, еще в 1159 году выдав свою младшую сестру Изабеллу замуж за князя Боэмунда III Антиохийского. Династический брак оказался бездетным и недолгим, но тихим. Чем сильно отличался от бурных похождений другой сестры графа, Агнессы.

Первым мужем Агнессы, еще в правление их отца, стал Рено Марашский, авторитетный вассал Эдессы. Наличие супруга даму не особенно смущало, прославилась она любовными связями, в том числе долго пробыв фавориткой наследного принца, а затем короля Амори I Иерусалимского. Отцовство ее сына Балдуина Марашского, родившегося в том же 1161 году, что и официальный наследник престола, уже в те годы молва приписывала именно принцу, о чем еще будет повод вспомнить. Графу же Эдессы, тесная дружба сестры и суверена принесла мощный лоббистский ресурс у трона, позволявший проявления вольности.

Как на это реагировал Рено Марашский, неизвестно, ссор с самыми влиятельными сеньорами Заморья он не затевал, принял пост коннетабля графства и увлекся военными подвигами. В 1164 году он с отрядом рыцарей Эдессы отправился, ради славы, добычи и внешнеполитических расчетов графа, помогать Кутб ад-Дину отбиваться от азербайджанцев, и, как указывалось, погиб в одном из боев.

Агнесса печалилась недолго, вновь выйдя замуж за представителя авторитетного клана Ибеллинов, после его смерти — за не менее весомого в местных кругах правителя Сидона из клана Гранье. Дама, похоже, вообще предпочитала общение со "старой знатью" Заморья. Но никогда не забывала об интересах правящего старшего брата, так что нейтралитету Жослена III в этом плане ничто не мешало.

Владыка Эдессы не забывал и о вновь прибывших. Старшую дочь Беатрису он выдал замуж за Вильгельма де Лузиньяна, младшего сына князя Гуго Фиванского, крупнейшего после короля феодала в Египте и самого влиятельного среди "новой знати". Младшей дочери нашли супруга среди вассалов короля.

Имея хорошие отношения со всеми основными политическими игроками, Жослен III чувствовал себя спокойно, превращая домен в подобный Мардину нейтральный офшор с креном в сторону союза с Антиохией.

* * *

Князь Антиохии Боэмунд III, после печального опыта боев с турками, к экспансии на восток тоже не стремился, вполне удовлетворенный пятилетним перемирием 1162 года. Домен, изрядно потрепанный в прошлые годы, постепенно восстанавливался, во что заметный вклад внесли укоренившиеся в Алеппо после 2-го крестового похода представители германского рыцарства.

Но у Боэмунда III во внешней политике оставалась одна нерешенная проблема. Византия. По соглашению двух императоров — Мануила I и Конрада III и примкнувшего к ним короля Франции Людовика VII, со времен 2-го крестового похода Антиохия считалась аллодом княжеской династии, но вассалом василевса. Боэмунда III это напрягало, а в Константинополе относились к договору серьезно. Вторая причина нелюбви князя к ромеям была личной. Греки убили его отца. Конечно, в открытом бою, на своей территории, и когда предок помогал армянским сепаратистам, но эти мелочи, согласитесь, ни на что не влияют. По этим двум причинам, традицию антиохийских правителей помогать сопредельным армянам, молодой князь сохранил. Возрождение Киликийского княжества, становящегося буфером между франками и греками, отвечало его стратегическим замыслам, а заодно давало возможность отомстить.

* * *

После гибели в египетском походе ромейского наместника Киликии, Мануил I назначил на этот пост своего в очередной раз прощенного кузена — Андроника Комнина, ранее упоминавшегося. Новый назначенец рос вместе с ныне царствующим монархом, спал с сестрой его любовницы (Андроник вообще славился любвеобильностью), позже служил трону, но в традициях Комнинов ушел в активную оппозицию и пытался захватить власть. Как отмечалось, во время войны с венграми его заговор провалился, но принца не казнили, ограничившись тюремным заключением. Далее последовали два побега, после второго — удачного, эмиграция на Русь, в Галицкое княжество, затем прощение и возвращение, с назначением в Киликию.

В этой провинции, армянский князь Торос II, воспользовавшись отъездом основных сил гарнизона с наместником Константином Коломаном в египетскую экспедицию франков, в очередной раз поднял мятеж. Прибывший Андроник попытался подавить сепаратистские выступления, но Торос II оказался более умелым полководцем и императорского кузена разбил.

Василевс подверг родственника опале и истребовал пред свои очи, но тот, опасаясь обратного водворения в темницу, бежал в Антиохию.

Выступление Тороса II позже в очередной раз подавили, вновь заключили вассальный договор, затем последовало очередное восстание, поддержанное Антиохией, а после его смерти в 1169 году, за не трон Киликии, началась война наследников, перемежающаяся антитеррористическими операциями греков и появлением у разных претендентов на трон добровольцев из Антиохии, закончившаяся лишь в 1175 году победой Рубена III, племянника Тороса II.

Но вернемся к Андронику.

В гостях у франков, он, для начала, соблазнил княжну Филиппу, младшую сестру Боэмунда III и действующей императрицы Византии. По этому поводу возник скандал и Комнину пришлось переехать в Иерусалим.

Амори I принял гостя с почетом, но Андроник не умел жить спокойно. Он быстро завел роман с дальней родственницей (своей и императора Византии), двадцатишестилетней вдовой короля Балдуина III Феодорой Комниной (замуж, напомню, она вышла в 13 лет). На которой и женился, окончательно разозлив Мануила I, а заодно смутив короля Иерусалимского.

Василевс потребовал от Амори I кузена немедля схватить и выдать, в крайнем случае казнить или хотя бы ослепить на месте, но латиняне лезть в игры греческого дворца не хотели, отчего через Феодору намекнули Андронику о нежелательности пребывания. Тот совет принял, и уехал вместе с новой супругой через Мосул в Багдад.

Халифу и эмиру Мосула, Андроник сходу предложил захватить Антиохийское княжество, к правителю которого благодарности вовсе не испытывал... впрочем, он этим чувством вообще не отличался.

Адресаты наступать на запад не рвались, но в плане действительно была идея. Андроник обещал поддержку "своих людей" в княжестве и нейтралитет Византии, в случае успеха получал Антиохию, мирясь за ее счет с Константинополем, а Алеппо отходил Кутб ад-Дину. Логика просматривалась — Мануил I прощал кузена и до, и после, а в качестве вассала в Антиохии точно предпочел бы франку, покровительствующему армянам. В Иерусалимском королевстве в этот момент бушевал феодальный конфликт, о чем мы позже поговорим. С Хорезмом воевать закончили, срок перемирия с неверными истек и требовалась демонстрация приверженности джихаду, так что момент казался удачным.

В 1167 году, армия Кутб ад-Дина, подкрепленная частями халифа и сопровождаемая Андроником, выдвинулась на Алеппо.

Существует версия ряда историков, что весь проект был спецоперацией Византии по возвращению Антиохии в родную гавань, а Андроник с какого-то момента после скандала в Иерусалиме выступал агентом порфироносного родственника. Но прямых подтверждений источники не сохранили, потому знали ли в Константинополе о затее опального Комнина до начала войны, нам неведомо. Относительно короля Иерусалимского, известно больше, Амори I получил сведения о готовящемся нападении на Антиохию заранее.

В те времена случаи подобных успехов разведки крайне редки, а из крестоносцев нечто похожее ранее удавалось лишь один раз Балдуину I Иерусалимскому, и не столь заблаговременно. Но у нынешнего короля нашелся специфический ресурс.

* * *

Во время любых завоеваний, среди покоренных обычно находятся люди, желающие служить новой власти. А когда завоеватель терпим к подданным, как, например, полувеком ранее на отвоеванной у сарацин норманнами Сицилии, процесс вообще становится массовым.

О спокойном отношении франков к иноверцам, мы упоминали. Амори I, ставший сюзереном одного из пунктов индоокеанской торговли, с самого начала остро нуждался в квалифицированных советниках, разбирающихся в тонкостях тамошнего права и обычаев. Такие нашлись, благо в странах ислама сословие "людей пера", гражданских служащих, не только существовало, но и считалось привилегированным. Не выходит за рамки обычного и тот факт, что основным советником из мусульман, стал представитель известного рода Бармакидов.

Семья это древняя, прославившаяся гражданской службой со времен первых халифов из рода Аббаса. Порой именно одного из потомков Бармака называют создателем "людей пера" как элитной группы, а работа на высших гражданских должностях, стала в клане традицией. Влияние Бармакидов при первых Аббасидах, порой сравнивают с ролью мажордомов при Меровингах, разве что, без последующего захвата трона последними. От чего, возможно, клан был не столь далек, первое падение власти семьи в конце правления халифа Гарун аль-Рашида, вызвало неслабый мятеж, в ходе подавления которого глава правоверных на несколько лет потерял столичный Багдад, базируясь в Ракке.

Но работа на халифов — это выход на открытый рынок. На региональном уровне Бармакиды и до того слыли почтенной фамилией. Корни их теряются во тьме истории, происхождение не ясно. Наиболее распространенные версии — выходцы из региона около Балха, персы или согды, а доисламское вероисповедание — буддизм или зороастризм, хотя есть и иные варианты. Первым мусульманином в семье стал визирь первых двух Аббасидов Халид ибн Бармак, сын советника первого аббасидского халифа ас-Сафаха. Отметившийся участием в заговоре против наследника престола... впрочем, это интересная, но далекая от нашей темы история.

Бармакиды переживали взлеты и падения, занимали высокие посты и бежали к сопредельным владыкам, разъехавшись по всем землям мусульман, от Испании до Индии. Последний раз высшие должности представители клана получили у Фатимидов, но к середине XII века род в очередной раз начал хиреть. Латинское завоевание позволило вновь изменить судьбу, выйдя на христианские площадки. Наследственные специалисты по успешным карьерам, шанса не упустили, и у короля появился советник по делам мусульман (внешним и внутренним), должность которого по примеру Сицилии назвали "эмир эмиров", а статус примерно соответствовал вице-канцлеру. Звали его Ибрагим аль-Бармак.

Сам он остался мусульманином, крещение приняли сыновья. Славился Ибрагим суровостью нрава и лаконичностью письма, последнее объяснялось сильной близорукостью, мешавшей читать и писать длинно. Впрочем, при его аппаратном весе, это было проблемой читателей.

Забегая вперед отметим, что аль-Бармак стал основателем знатного рода графов Бармак, долго не оставлявшего традиций цивильной службы монархам. Спустя несколько веков, один из его потомков, превратностью судьбы вынужденный искать место подальше от европейских дворов, отъедет на службу государю Московскому, где даст начало боярской фамилии Бармаковых, для которых должность главы Посольского приказа станет на следующие несколько столетий практически наследственной... но это тоже другая история.

* * *

Ибрагим аль-Бармак получил сведения о нападении Андроника и Кутб ад-Дина на Антиохию заранее. Это обеспечило вице-канцлеру признательность короля, но в информации главное не получение, а применение. Получив инсайд, Амори I задумал хитрый план.

Боэмунду III о приближении противника сообщили лишь за два дня до подхода сарацин к Алеппо. Князю хватило времени поднять гарнизон крепости по тревоге и устранить возможность измены, на которую рассчитывал Андроник, но отмобилизовать дружину он не успел. Эмира Ильдегиза проинформировали заблаговременно.