Сражение у Диоскориды было выиграно, но не выиграна была война. Корнелий Галл был перехвачен на корабле, севшем на мель у Арсинои. Его отправили в Тир и в дальнейшем принесли в жертву в храме-мавзолее Ханни-Баала. Победители перебили всех римлян на острове вместе с союзниками иудеями. А дальше флот пошел в Красное (Эритрейское) море и без труда уничтожил один за одним слабенькие римские гарнизоны в городах Союза. Набатеи, потоптавшись у стен южноаравийских городов, ушли восвояси.
Пришла пора показать кто хозяин южных морей. Была атакована и взята Береника, Филотера, Миос-Гормос на западном побережьи Красного (Эритрейского) моря. Эти города при приближении армады Союза просто открыли ворота и выдали всех римлян, а тирянцы в свою очередь, порезав всех римских граждан, местных не тронули. Римляне готовились к осаде Арсинои-Клеопатры и Береники (Элана), но Миттон увел флот и распустил сухопутную армию. Часть флота ушла обратно на Дальние острова.
Война была не окончена, но теперь в неё вступили деньги, шпионы и дипломаты. Были поддержаны парфянские антиримские круги и Фраат IV, также был поддержан и армянский царь Арташес II, перерезавший римские гарнизоны. С утра до ночи в уши этих правителей нашёптявались планы по войне с Римом. Было устроено (правда, неудачное) покушение на проримски настроенного царя Коммагены. И под занавес войска Куша перешли южную границу Египта.
В том же году с Парфией были подписаны ряд торговых договоров, в том числе об определении цены на шёлк на внешннюю продажу и объём этих продаж. Вообще прекратив торговлю с Египтом, Союз перенаправил весь торговый поток в порты персидского залива, чем резко усилил своё влияние в Парфянских кругах. Весть о разгроме флота и армии римской империи быстро облетела цивилизованные страны и просочилась в саму империю вызвав рост политического веса Союза.
Император Август хотел бы отомстить за гибель армии и флота, но достать противника не мог. Флот не создаётся мгновенно по желанию правителя. А сухопутных границ с Союзом империя не имела.
Префектом Египта был назначен Гай Петроний сразу начавший подготовку к походу против кушитов. В египетские города по западному побережью Беренику, Филотеру, Миос-Гормос вновь вошли, теперь уже усиленные, римские гарнизоны и наказали местных жителей, поспособствовавших взятию городов.
В 23 г. до н.э. римские легионы Петрония двинулись вверх по течению Нила. Несмотря на наличие слонов и опорных оборонительных пунктов-крепостей войска кушитской царицы Аманирене терпели поражение за поражением. Пал Пселхис и Премнис. Остатки кушитских войск отступили к столице страны Напате. Послы кушитов молили Союз об оказании военной помощи и она была предоставлена.
Мобильная часть войска пошла из африканского рога, а пехота была переправлена кораблями в Птолемаиду-Эпитеру и направилась оттуда караванным путём в Куш. Первые подошли мобильные части и тут же начали нападать на мелкие отряды римлян. Засады на фуражиров и обозников стали частью обыденной жизни римского войска. Тылы и коммуникации постоянно подвергались ударам появляющихся конных и верблюжих отрядов. Последние появлялись всегда неожиданно из пустыни, налетали и тут же исчезали в песках. Бывало и просто обстреливали из луков римлян. Такая изматывающая душу тактика доставала Гая Петрония, но не мешала держать в осаде Напату и готовиься к её решительному штурму.
Тем временем подошла тяжелая пехота и соединилась с мобильными силами. В качестве иррегулярных войск присоединились недобитые отряды кушитов вне стен Напаты. Командовал союзниками Архилох из Александрии Красной. Мудрить он не стал, а прислал к Петронию гонца с извещением "Мол, жду там то". Против примерно 40 тысяч римлян союзники выставили 15 тыс пехоты, пять тысяч из которой были лучники и 5 тысяч разномастного мобильного войска на лошадях и верблюдах. Кушитов было около 2 тысяч, но их никто в расчет не брал. Местность, выбранная Архилохом для битвы, была абсолютно плоской равниной выжженной солнцем с кое-где топорщащейся травкой. Отдельно от войска были спрятаны в больших войсковых палатках за рядами войска 10 боевых слонов, которых Архилох припас в качестве резерва.
Римляне пришли и выстроились напротив рядов союзников поманипулярно, вперед вышли лучники и пращники, фланги защищала конница, позади был укреплённый лагерь.
Застрельщики с обеих сторон побежали навстречу друг другу и тут союзники показали насколько их луки дальнобойнее римских. Пять тысяч лучников сумели в считанные минуты буквально выкосить ничем не защищенных пращников и лучников римлян. Римляне двинули свои легионы на врага. На фланги обрушилась конница и воины на верблюдах, но так как преимущества у них численного не было, начали бить из луков по римским лошадям. Римская конница, оставив пехоту, устремилась на врага. Тем временем лучники союзников не подпуская врага на бросок пилума откатились за основную массу пехоты, а пехота встала, выровняла ряды и оказалась сплошной стеной копий и щитов, которая называется фаланга. Только вот фалангу эту составляли стопроцентные александрийцы, вооружение у них было у всех по единому образцу. Гребни шлемов одинаково топорщились над головами. Глаза в прорези шлема, вот всё что видел враг. У каждого последующего воина копьё было длиннее, чем у впередистоящего. И вот эта стена двинулась медленно, не ломая строя на римлян.
Пилумы взлетели в воздух и обрушились на фалангу, затем с криком "Барра!" легионеры кинулись на фалангистов. Передние дружно повисли на жалах копий пытаясь вырвать их из рук врагов даже ценой своей жизни. По их трупам уже лезли следующие легионеры и вновь жала копий впиваются в тела, прошивая доспехи. Копий становилось всё больше, место убитого занимал следующий боец. А тут ещё из-за фаланги навесом послали град стрел союзные лучники. Легионеры встали стеной и выставили щиты. Вот жала копий уткнулись в щиты и медленно, медленно начали давить. Новые и новые копья втыкались в щиты, давление увеличивалось. Фалангисты шагнули вперед на один шаг все как единый организм с десятью тысячами голов, туловищ и легионеры отступили на один шаг. Фаланга снова шагнула и снова легионеры отступили на один шаг. Фаланга сыпанула сверху стрелами, шагнула и одновременно ударила копьями. Пронзённые копьями, валились наземь легионеры.
По знаку Гая Петрония римляне обратились в притворное бегство, но фаланга как шагала неспешно, так и продолжила свое движение, только в спины убегающим полетели стрелы лучников. Легионеры остановились и соединившись напротив фаланги, выстроили такую же стену щитов. После чего двинулись вновь на фалангистов. По флангам металась конница. Как только римские всадники приближались к фаланге лучники, идущие сзади, обрушивали на них град стрел и заставляли ретироваться. Префект Египта понимал, что эта фаланга медленно, но верно перемалывает его легионы, ударить бы в тыл или во фланг, чтоб расстроить ряды, но конница как назло носится наперегонки со вражеской, да и лучники, чтоб им сдохнуть, не дают продохнуть. Он принял единственно верное (как ему думалось) решение, усилить натиск на фалангу и сковав её боем, частью резерва обойти противника с фланга и ударить в тыл.
Так он и поступил. Легионы встали насмерть против фалангистов и медленно, шаг за шагом сдавали территорию врагу, устилая её трупами. В то же время три тысячи свежих и лучших бойцов обошла, несколько раз попав под стрелы мечущейся конницы, фалангу и вышла ей в тыл, отрезав от лагеря. Архилох именно этого момента и ожидал, он бы и сам сделал так как Петроний, потому, не раздумывая, выпустил из лагеря свой единственный резерв и кушитов, которые до этого охраняли лагерь. Римляне сделавшие налегке марщ-бросок в тыл врага явно не ожидали, что десяток крайних палатак вдруг вздуются и из них выбегут боевые слоны, забронированные со всех слоёв крокодиловой кожей. Даже хоботы слонов были замотаны кожей и на концах имели сложную конструкцию, больше всего напоминавшую мячик из торчащих во все стороны шипов. С собой легионеры, ни досок с гвоздями, ни свиней естественно не взяли, потому бросив пилумы, застрявшие в кожаных доспехах, попытались обрубить хоботы мечами. Сверху с башенок на слонах, засвистели стрелы и дротики. Слоны танками вломились в ряды римлян калеча и увеча своими шипастыми шариками надетыми на хоботы. Атака слонов полностью деморализовала воинов и тут на них налетели кушиты и довершили полный разгром.
Узнав, что обходной маневр не удался, Гай Петроний тут же приказал отойти оставшемуся войску в лагерь. Войска послушно начали выполнять приказ и откатываться назад. Вот тут то и схитрил Архилох в первый раз, что в принципе ему было несвойственно по натуре, но схитрил и схитрил, вообще сами римляне к этому его и подтолкнули, пятаясь заманить его фалангистов. Архилох повторил римский маневр. Был подан знак и сначала последний ряд фалангистов, повесив щиты за спину, развернулся и побежал к лагерю, не торопясь и не мешая строй, потом следующий ряд. Через несколько минут вся фаланга обратилась в бегство, забросив тяжелые щиты за спину и копья на плечо остриём к противнику. Соблазн был большой, страшный враг отступал, более того бежал к лагерю, может конница ворвалась туда и устроила погром или это посланный резерв отвлекает на себя силы врага. Римляне рванули вдогон убегающим фалангистам и быстро сокращали расстояние. И никто из бегущих римлян не обратил внимание на прозвучавший знак боевой трубы александрийцев. А зря! С первым звуком последний ряд фалангистов остановился и развернувшись к врагу, вновь встал сплоной стеной щитов, за ним второй ряд, третий... Внезапно римляне увидели, что враги разворачиваются к ним лицами и снова ощетиниваются копьями. Фаланга дружно зашагала навстречу врагу. А бегущий на неё враг не мог сразу остановиться. В пыли от тысяч ног большинство римлян ещё не понимало, что произошло и понимали это уже слишком поздно, когда впереди из пыли возникали жала копий фалангистов. Удар фаланги был страшен. Длинные шестиметровые пики-сариссы с кинжальными наконечниками легко пробивали доспехи римлян. Велиты были уже перебиты лучниками. Остатки гастатов и принципов откатывались, не в силах сдержать врага. Оставались лишь триарии. Но бросить последнюю надежду триариев в бой Гай Петроний не посмел и отступил в укреплённый лагерь. Потери были ужасающие. В строю оставалось не более 4 тысяч пехоты. Остатки истрепанной конницы вернулись под вечер и к римлянам и к союзникам.
Кушиты вовсю добивали раненых. Штурмовать Напату Петронию было некем. Римлян подвело, что давно уже они не сталкивались с фалангой и совершенно забыли методы борьбы с нею, да и не простые фалангисты были перед ними, а элита из элит. Помимо листовидного меча ксифоса, висящего на бедре, в ножнах за спиной у каждого был ещё меч махайра для борьбы в рассыпном строю. Если у обычных фалангистов в середине фаланги доспехов было минимум, то у александрийцев все воины были одинаково облачены в доспехи. Зачем экономить на качестве. Лучшие должны быть лучшими во всём. В доспех входил шлем фракийского типа с вытянутым яйцевидным наголовьем, козырьком и развитыми нащёчниками, хорошо защищавшими от рубящих и колющих ударов в лицо, бронзового торакса с фестонной юбкой-птерюгоном и поножи. Трубач-сальпинктес дал сигнал и поработавшие за день фалангисты ушли в свой лагерь отдыхать.
Наутро Архилох вывел фалангистов и снова построил в фалангу. Слонов прятать было бессмысленно и их вместе с кушитами поместили на правом фланге, а вернувшиеся поредевшие отряды всадников на левый. Впереди высыпали лучники.
А римляне не пришли. Они вообще за ночь успели далеко уйти, бросив лагерь, палатки, раненых и всё ненужное. Архилох послал вдогонку всадников, а сам разграбив лагерь совместно с кушитами вошел в столицу Куша Напату, расположил в тамошних дворцах своих фалангистов со всеми удобствами и стал просто отдыхать и ждать вестей. Кушиты тоже организовали преследование врагов и по реке и лёгкими отрядами по суше. Архилох вовсю увивался вокруг красавицы царицы Куша Аманирене. Он же посоветовал назначить награду за голову каждого убитого римлянина. Последняя мера вызвала бурю энтузиазма у местных жителей и окрестных туземных племен.
Конница союзников уже на следующий день догнала по свежему следу Петрония и вцепившись в него хваткой волкодава уже не отставала. Теперь лучники били из засад по всему пути следования римлян. Местные жители с каким-то остервенением вырезали часовых каждой ночью и приноровились расставлять ловушки по пути следования. Дошло до того, что местные пращники начали забрасывать в лагерь римлян ядовитых змей и скорпионов. А дикари-кочевники которым всё было по барабану, кроме хвостов козлиных, вдруг начали проявлять завидное рвение в попытках нанесения римлянам ранений. Каждый час откуда-нибудь вылетал дротик или стрела. На дикой жаре даже маленькое ранение вскоре превращалось в большую проблему. Те, кто отставал, очень быстро расставались со своими головами. Петроний решил оторваться от преследователей и с этой целью переправился через Нил на другой берег. Переправа стала одной из самых опасных затей. На римлян напали в самый момент переправы, причем напали и на берегу и на воде с лодок. И только несогласованность нападающих и железная дисциплина триариев позволила переправившимся отбить нападение. На покинутом берегу и в воде Нила при переправе было потеряно около тысячи бойцов.
Какое-то время римляне просто блаженствовали, всадники союзников остались на противоположном берегу Нила и теперь их преследовали лишь местные упёртые элементы. Правда преследовали они их и по суше и по реке и приноровились нападать, когда римляне подходили к воде напиться, но это было лучше, чем постоянные налёты верховых лучников. Однако всё хорошее кончается. Всадники рванули вдоль реки вниз по течению и перегнав пехоту римлян, договорились с месными о переправе. А дальше просто устроили шикарную засаду лучников, выщелкав в походном строю до половины триариев. Тут повезло союзникам и первым же залпом наповал был перебит почти весь командирский корпус с Гаем Петронием во главе. Дисциплина рухнула, вот только в засаду римляне попали к вечеру, как и рассчитывали нападавшие, чтобы усталых и вымотанных легионеров легче пострелять. Тьма и высоченные прибрежные камыши стали спасителями римлян. Оставшиеся в живых поняли, что на суше их ждёт только смерть, поэтому при первом удобном случае изъяли лодки у местных туземцев и стали таким образом, недосягаемы для всадников. В последней засаде римляне потеряли почти все знамена.
А Архилох тем временем отдыхал в Напате, купаясь в лучах славы. Вообще поход мог бы и не состояться, несмотря на мольбы кушитов. Ну порежут римляне кушитов, пограбят города и уйдут восвояси. Союзу в принципе кушитские проблемя до фонаря, свои бы разгрести авгиевы конюшни. Но роптали моряки, мы мол грудью родину защитили, флот потопили и армию повыкосили под Диоскоридой. И в то время, когда абордажники и китобои резали манипуляриев и жгли пентеры, тяжёлая пехота преспокойнёхонько попивала винцо по кабакам, да девок щупала по притонам. Недовольство сухопутной армией росло и вынудило армейское руководство провести маленькую образцово-показательную операцию. Как говориться следовало показать класс. Потому-то в Куш вдруг и попали элитные части тирянских всадников-лучников и александрийских фалангистов. Нужно было не просто разбить римлян, а показать флоту, что пехота не зря жалованье получает и на суше боги войны не абордажники, а другие рода войск. Архилох поставленную задачу понял, проникся и выполнил блестяще, хотя и не без помощи самих римлян. По возвращении мобильных отрядов, фалангисты нехотя потянулись к Птолемаиде-Эпитере, а высвобожденные из доспехов слоны и мобильные отряды двинулись посуху в пограничные крепости африканского рога.
