Из Терний

— Получается, только у женщин есть такая... сила?

— У мужчин-Ткачей сила своя. Мы видим и чувствуем больше других. Но главное — нам дана власть всегда мыслить здраво. Но сила женщин и ум мужчин всё лучше, когда они вместе. Как объяснить... Ко нам нужны только для коротких сигналов в бою. А обычно мы общаемся без слов, без звука, по этому потоку, что раз на всю жизнь нас соединяет.

— Через Цвет?

— Женщины-Ткачи редко знают Цвет — всё, что им нужно знать, обычно передают экки через поток между ними двоими. И по нему же мы обмениваемся. Мужчина отдаёт мудрость, спокойствие, женщина — силу. Или наоборот, если нужно, но постоянно всё идёт именно в этом направлении. Экки друг для друга — не два разных человека, а полупустые сосуды, и из одного можно в любой момент перелить в другой... А ты, Лас, не стой в стороне, присоединяйся.

Лас действительно остановился в пяти шагах от Сая и Терилун. Слова Ткача вдруг заставили вспомнить. Два сосуда... один с мудростью, другой с силой... лир и ньор? Лас и раньше знал, что пары Ткачей крепко связаны Цветом, но никогда раньше не думал об этом с подобной точки зрения. Что, если Цвет и тот самый лир, о котором говорил Страж, который струился из Источника в ту ночь — одно и то же? Лир разных существ, всего живого, раскрашенный в миллион цветов, чтобы не спутать хозяина. Внезапно многое стало понятно: и почему у самого Стража вместо Цвета было нечто белое — на самом деле, Цвет, но сильнейший, ослепительный, — и как именно этот "лир" существовал в здешнем мире, мире простых смертных. И за ньором далеко идти было не надо — что ещё, как не он плескался сейчас серым туманом по всему свету?..

— Или не присоединяйся. Дело твоё.

Лас отвлёкся наконец от случайных размышлений. Сай и вправду стал другим — настолько, что его хватало теперь хотя бы и на такую слабую, не очень смешную иронию. Но что важнее — он, как и все прочие, ничего не замечал. Не замечал, насколько сильнее стала Терилун, не видел, как она уже сейчас черпает Цвет из всего и всех вокруг. Это тоже пойдёт на пользу.

— Мог бы и не спрашивать, Сай. Как обычно — без тебя не обойтись.

Едва стемнело, над Касталлари крупными хлопьями пошёл снег. Горсти снежинок падали на нагретую майским солнцем землю и мгновенно таяли. В самый разгар снегопада Лас и Сай выступили из лагеря, издали тоже похожего на скопление грязных сугробов.

— Удивительно, как быстро ты успел собрать такой отряд, Лас. Связи с Высочайшим — это одно. И денег у тебя должно быть достаточно. Но всё же...

— Дело не только в деньгах. У каждого своя причина, почему он сюда попал: у шенаи, у листартов, даже у шайянцев. У тебя тоже. И, честно говоря, насчёт тебя я был менее всего уверен.

— С полным на то правом. Я не знал, что думать, когда получил твоё письмо. И до сих пор не знаю. Но, видимо, мне и впрямь нечем больше заняться в жизни, раз я явился по первому зову. Надеюсь только, ты сдержишь слово.

— Да, всё так, как я писал: никаких связей с Ткачами. Мы расстались с одной недалеко от лагеря. Может, ты с ней знаком: девушка без экки, рыжая.

— Знаком. Теперь вижу, откуда вопросы Терилун... — Сай замолк на время, а потом со вздохом добавил: — Я когда-то даже думал, что мы с ней, с этой Бритой, в чём-то похожи. Неправда. На самом деле, между нами пропасть в целую жизнь. Которой у неё толком и не было.

Удивительно — Сай так страдал от своей потери, так клял судьбу, и при этом находил в ней такой странный повод для гордости.

— Но это всё не так важно. Главное — если не Ткачи, то зачем я тебе здесь?

— Ты разучился ценить себя, Сай. В тебе есть кое-что ещё, кроме права рождения. В этот раз нам понадобится твоя сила. И твоё отчаяние.

Путники остановились на вершине пологого холма, с которого, если оглянуться, в ясную погоду можно было увидеть город. Сейчас же позади была завеса снега, а впереди, совсем близко, в паре десятков шагов, таким же непроницаемым полотном раскинулись Тернии.

— Пробовал ли ты когда-нибудь плеснуть Цветом прямо в Тернии, Сай? — спросил Лас громко, перекрикивая ветер. Сай на секунду задумался.

— Они должны... отторгнуть его, правильно? Или отступить сами. Тернии и Цвет несовместимы.

— Верно. И сегодня нам нужно заставить их отступить.

Сай повернулся лицом к Ласу; в темноте он в светлом своём платье словно вырастал прямо из покрытой снегом земли.

— Это как-то связано...

— Да, всё дело в будущей войне. И вот ответ на твой вопрос: на ней ты мне не нужен. Ты нужен сейчас. — Лас вышел вперёд, отмерил одному ему ведомое расстояние и носком сапога начертил линию на снегу. — Мало кто захочет выбрасывать весь свой цвет наружу, туда, где от него совсем скоро не останется и воспоминания. И это больше, чем можно от кого-либо требовать. Особенно от тех, у кого его много. Но ты, Сай, — другое дело. Ты сам мне говорил, что хочешь избавления, хочешь выпустить свою боль, чтобы впустить что-то новое. И в Миэ я показал тебе, как один-единственный поединок может твою боль облегчить. А теперь представь, что будет, если вмиг выплеснуть всё — почти всё.

Сай теперь смотрел мятущимся взором, со смесью надежды и недоумения в глазах.

— Я здесь, чтобы защитить тебя, пока ты будешь открыт. Ты останешься жив — я за этим прослежу.

— Нет, Лас, я совсем не о своей жизни думал... совсем не о ней. Я думал... почему мне не пришло это в голову самому. Почему я не сделал это сам. Не пошёл путём меча, не отдал свои горести Терниям... почему?..

"Потому что ты больше ничего не способен сделать сам, даже для своего же спасения," — подумал Лас, но ничего не сказал.

— Начнём?..

— Начнём.

Лас отступил в сторону, и Сай вышел вперёд, на почти пропавшую уже под свежим слоем снега линию. Ослабил пояс платья, и оно спало с плеч на пояс, обнажив бледную спину. Прижав локти к бокам, он протянул раскрытые ладони вперёд, и на руках от напряжения проступили бугры мышц. Лицо его с закрытыми глазами тоже напряглось, пошло глубокими бороздами, как от боли. Лас собрал свой цвет плотнее вокруг, отошёл ещё на пару шагов, сжался, как мог, чтобы защитить себя. Сай начинал раскрываться. И первыми это почувствовали Тернии. Стена тумана задрожала, заметалась, будто в неуверенности, а потом начала медленно отступать. Лас осознанно заставлял себя оставаться в "обычном" мире, не смотреть глубже, но мог представить, что в тот момент происходило на самом деле: Цвет Сая хлестал наружу, чудовищным наводнением заполнял окрестности. В лагере сейчас, должно быть, каждый солдат, каждый командир чувствовал себя немного Саем, с его болью и безысходностью, помноженными на скрытую в глубине великую мощь. Нет, внутри Сая был не ньор, но отравленный каплей отчаяния лир, и сейчас это было видно каждому. Тернии отходили всё дальше, образуя полукруг с холмом посередине. Но Лас знал, что такое вторжение не пройдёт незамеченным. Раньше никогда не проходило. За границей тумана уже собирались мрачные тени, смотрели на мир живых злобные глаза. Лас вспомнил деревню Шиллу, где в глубине Терний лежал "неисправный" сигил. Было совсем несложно выманить тень из Терний наружу: бросить туда немного Цвета, дождаться, пока рассерженный туман не бросится в контратаку и не разорвёт случайно проходящую мимо женщину. А потом использовать это, как предлог, чтобы зайти ещё глубже в деревню и заставить Терилун впитать всю силу сигила. Чем больше силы, тем человек умней, и догадливей, и подозрительней — но тогда девочка ничего не заподозрила. А сейчас и никакого обмана было не нужно... Лас поднял глаза от снега, посмотрел прямо в Тернии — и в тот же миг ещё одна горсть снега хлестнула Сая по лицу, тот выпустил новый фонтан Цвета наружу, и твари из Терний ринулись вперёд.

В то же время в нескольких лигах от Касталлари, высоко над линией тумана, дозорный-небоходец вглядывался в темноту. Крылатая машина для разведки парила на крепком тросе в тридцати шагах от палубы небохода, и всё равно — ночью, да ещё и в такой снег, лететь в пустоте на утлом парусиновом планере было страшновато. Поэтому, когда на горизонте вместо чёрного простора встал бледно-серый вал, дозорный сначала подумал, что почудилось. Зажмурился, протёр глаза закоченевшей рукой в меховой перчатке. А как только взглянул ещё раз, тут же изо всех сил задёргал тонкую сигнальную верёвку, что шла вниз параллельно канату. На флот Эспадена, прежде летевший на большой высоте вне всякой опасности, надвигалась исполинская волна Терний.

Лас шагнул вперёд и нанёс первый удар, с разворота, разом разрубив хищную тень напополам. Лезвие Ночи мелькнуло в его руках ещё раз, и ещё, останавливая призраков в полёте, отсекая их когтистые руки и гладкие выпуклости голов. Они не пытались защититься и распадались от одного удара, но нескончаемой ордой наступали со всех сторон, пытаясь хоть как-то достать лучащегося Цветом Сая. А он стоял, будто ничего не замечая, разгоняя Тернии на сотни шагов вокруг, и по щекам его катились слёзы. Лас был на страже, вытоптав уже отчётливый полукруг на снегу, без остановки рубя направо и налево своим колдовским клинком, — а для Сая всё это потеряло смысл. Впервые за вечность он был спокоен. Почти счастлив.

Лебёдка опускалась слишком медленно. Дозорный уже чуть не оборвал сигнальную верёвку и даже попытался раскачать сам канат, но всё тщетно. Тот, кто крутил сейчас ворот внизу, притягивая крылатую машину к палубе, ничего не видел. А серая волна была уже совсем близко, и гребень её затмил собой ночное небо. Пришедший с ней бешеный ветер раскачивал планер из стороны в сторону, норовя в любой момент порвать крылья. Быстрее же, быстрее!.. Мокрый снег толстым слоем облепил раму, а под тёплую шубу забрался нехороший холод. Тот самый, от ядовитого тумана, что сейчас шёл навстречу флоту с востока. Быстрее!.. — ещё раз про себя прокричал дозорный... а потом посмотрел вниз. Внизу же бесновалось серое варево, поднималось от земли, подбираясь к самому небоходу. Мгновением спустя очередной порыв ветра резко дёрнул машину назад, та сложилась внутрь себя, спикировала и на полной скорости врезалась в палубу.

Сил оставалось немного. То, что говорил Лас Саю, было отчасти правдой — бывший Ткач действительно был одним из немногих, обладающих достаточной силой и при этом готовым выбросить её прочь. Но и сам Лас постепенно начинал уставать. Лезвие Ночи как будто истощало, отнимало сил больше, чем обычный клинок, — а призраки наступали нескончаемой армией, не давая ни мига передышки. Но вот, ещё одна волна, и стало ясно: буря стихает. Сай выдыхался, и вместе с ним слабел напор воинства Терний, а отвоёванный у них участок земли понемногу съёживался, пока не исчез совсем. Наконец Лас перечеркнул последнюю, потускневшую тень и убрал Лезвие Ночи в ножны. Вместе с вихрем сошедшихся в битве Цвета и Терний, кажется, утих и снегопад. Где-то впереди, не так уж далеко, одни небоходы Эспадена падали, захлёстнутые туманом, другие отчаянно набирали высоту — но здесь всё было тихо. К запаху холодной слякоти, возвращая свои владения, начал примешиваться аромат весны. Сай громко вдохнул носом воздух, будто хотел глубже вобрать в себя этот аромат, а потом рухнул наземь. Проходя мимо, Лас увидел на лице его умиротворённое блаженство. "Какая странная шутка. От этой моей игры ещё кому-то хорошо", — отстранённо подумал Лас и по скользкому склону направился к лагерю.

Настало утро. Лас до сих пор не сомкнул глаз, обсуждая с наместником план сражения, но кошмары Терилун этой ночью стучались в голову настойчивей обычного. Девочка питалась новым Цветом, новыми людьми, новыми тревогами, впускала в себя силу, для которой не была предназначена, которая с каждым глотком разрушала её изнутри. Кроме Ласа, лишь что-то глубинное в ней самой — может, "душа" — знало об этом и пыталось страшными снами предупредить, но вызывало лишь беспокойство. Незадолго до рассвета армия Высочайшего снялась с лагеря и тихо, не зажигая огней, двинулась на северо-запад. Первые отряды прибыли на поле грядущей битвы ещё затемно, а с первыми лучами света уже всё войско стояло в условленном месте, изучая заночевавшего на другой стороне поля врага.

Достаточно было взглянуть на силы неприятеля, чтобы понять: ночная вылазка удалась. По сравнению с тем, что можно было ожидать, воинство Эспадена заметно уменьшилось, а из уцелевших некоторые остались без отряда или без оружия.

— М... Глаза меня не подводят, визитор, и теперь мы превосходим их числом?

На самом деле, глаза наместника сейчас просто сияли восторгом и уважением — но демонстрировать подобные чувства перед битвой, да ещё и в окружении подчинённых, он никак не мог. Генерал Суин был моложе своего звания и пытался исправить этот факт так, как только мог: голос его был нарочито низким и медленным, а усы он определённо отбеливал серной водой.

— Так и есть, генерал. Как обычно, судьба на стороне Высочайшего.

Несмотря на цирк с голосом и усами, наместник не был ни глупым человеком, ни бездарным полководцем, и сейчас Лас даже немного пожалел его. Откуда было ему знать силу трубок живого огня, которыми вооружён каждый эспаденский солдат? Эспаден и Протяжённое Царство разделяла такая непроходимая толща Терний, что между двумя государствами многие годы не было никакого сообщения. Чтобы нанять так и не пригодившийся небоход из Томес-Гардаса, Ласу пришлось трое суток подряд идти сквозь Тернии, а на такое больше не был способен никто. Разве что Прохожий. И теперь, хоть его армия и поредела за ночь, расклад по-прежнему был не в пользу копий и стрел Суо.

Всё было готово. Все были на месте. Генерал — при своей армии. Лас — при генерале. Терилун — при Ласе. Бывший отряд Ласа — в строю войска, там, где его нужно было усилить: шенаи и листарты — по центру, наёмники — справа, освобождённые гардасцы — в задних рядах справа. Сай вернулся в лагерь ближе к утру, но Лас не искал его среди выступивших в поход воинов: он сделал своё дело.

— Не только судьба, но и такие большие люди, как ты. Кто ещё бы смог так точно выполнить завет Высочайшего — победить врага прежде ещё, чем начнётся битва? И всё же, Лас, скажи: зачем было собирать собственный отряд, только чтобы присоединить его к воинству? Как отдельная единица он смотрится внушительно, но по сравнению с армией Царства...

И вновь Суин был неправ. Ни один из воинов Ласа не потерялся: даже сейчас он видел почти всех в людском море войска. Прежде чем занять место в строю, каждый из них проходил мимо, и находил глазами Ласа, и кивал — казалось, не ему, а прежде всего Терилун за его спиной. В ней-то и было всё дело. Шенаи и листарты были искуснейшими воинами — одними из лучших на долгой памяти Ласа — но в войске Суо из восьми тысяч копий они действительно растворялись бесследно. Однако ни кто-то из этих тысяч, ни даже они все разом ничего не значили для Терилун. Другое дело — Алгаэа, Сид, Мэй, Риц, даже Вейрани с Вейлени и Умалэй: каждый — живая ниточка к её сердцу, приросший кусок родной плоти, каким недавно была и Криста. И все видели, что случилось, когда одна такая ниточка оборвалась. Если Терилун была стрелой, то все близкие ей люди сегодня натянутой тетивой звенели над сражением.