Гамбит

— Как вы, шеф?

— Вообще-то тяжеловато, — признался он. — Я сегодня столько заклятий наложил, что у меня уже голова болит. Но это того стоит. А теперь мы с тобой поедем и осмотрим кладбище, и я заодно подкоплю вероятностей.

Шеф пошел рассказать о своих планах президенту и Хабе. Он сказал, пока их помощь нам не нужна, чтобы они шли спать и набирались сил на завтра. А потом он позвал меня, и мы пошли к нашему набитому аквалангами джипу. Шеф одобрительно посмотрел на нашу работу и даже похвалил меня. Это явный признак, что шеф перетрудился. Когда он в форме, я редко удостаиваюсь благодарности за такие пустяки.

Шеф сел за руль, а мне пришлось накрыться полотном, держа два акваланга, не влезающих назад. Когда мы с Хабой приезжали, были вынуждены проделать такую же процедуру, только тогда на моем месте был Хаба. Перед зданием гудела толпа, хоть и поменьше, чем раньше, но довольно большая. Шеф не стал с ними церемониться. Он проехал сквозь толпу, наехав сразу на троих. Двое прокатились под колесами, а один перевалился через капот и упал на землю. Я рискнул выглянуть и посмотрел на пострадавших. А они вставали и ощупывали себя, словно не веря, что могли остаться целы и невредимы после такого. Конечно же, шеф слегка поколдовал, чтобы никого не убить.

Мы набрали скорость и помчали на кладбище. Первым человеком, с которым мы должны встретиться — Андрей Малаев. Хотя до встречи еще минут сорок. Мы приехали к кладбищу, шеф показал часовым удостоверение нового министра обороны. Нас пропустили.

Кладбище было хорошо оцеплено и посторонних не наблюдалось. Пользуясь этим, шеф стал набирать вероятности. Делал он это как всегда, подробности вам не нужны. Через полчаса явился Малаев со своими людьми. Он приехал на грузовике, набитом лопатами и прочими стройматериалами. Все это прикрыли от любопытных глаз брезентом. Грузовик проехал на территорию кладбища, люди Малаева прошли своим ходом. Их было где-то человек сто. Все высокие и мрачные, но не только русские. Были здесь и чеченцы, и дагестанцы, и еще какие-то народности. Короче говоря, наемники. Но Малаева они слушались, а это главное.

— Все как приказали, товарищ генерал, — подошел к нам Малаев. — Что теперь?

— Теперь ваши люди раскопают пятьдесят старых могил. Трупы сожжете, если понадобится, а в ямах надо будет соорудить специальные поддерживающие приспособления, чтобы в каждой могиле смог лежать солдат, но в нужный момент смог легко откопаться.

— Рискну вызвать ваше недовольство, товарищ генерал, но зачем?

— Мы готовим небольшое представление. Оно поможет нам в войне с повстанцами.

— А подробней можно?

— Завтра всё сами увидите. Пусть ваши люди приступают. Нам надо всё сделать тихо и к середине ночи.

— Но простите, товарищ генерал, мы не землекопы, а солдаты. Какие конкретно приспособления нужно делать?

— Самые простые. Фактически, откопать труп, если понадобиться. Они могут уже сгнить, или лежать очень глубоко. Так что аккуратно снимите дерн, выкопайте такую могилу, в которую сможет поместиться человек, и когда придут те, кому предстоит там лежать, их надо закопать и положить дерн на место. Предварительно мы выдадим каждому по аквалангу, чтобы не задохнулись, и накроем лица, чтобы грязь не попала в отверстия. И еще снабдим передатчиками, которые должны сообщат им, когда вылезать. Задача ясна?

— Так точно!

— Исполняйте.

Шеф отошел в сторонку, где, невидимый для всех, опять принялся собирать вероятности. Спустя минут сорок, пришел режиссер Гонзо с гримером. Они принесли всё, что их просили. Всё уместилось в два простых мешка. Шеф сказал, чтобы я встретил их и попросил пока подождать. Вскоре начали подтягиваться и первые солдаты. Шеф встретил их и привел к гримеру и режиссеру.

— Ну как вам наши мертвяки? — весело спросил он у Гонзо.

— Ну, пока я никого не вижу и не понимаю. Какие мертвяки?

— Сейчас и увидите, и поймете. Раздевайтесь, — сказал он солдатам. Те послушно разделись и сняли темные очки, которые и так не особенно уместны в два ночи. — В ближайшие несколько дней вы будете ходить в основном голыми.

Режиссер и гример с любопытством уставились на наши ходячие трупы. В темноте они выглядели очень впечатляюще. Некоторые из людей Малаева тоже обратили на них внимание и стали одобрительно перешептываться. Видимо план шефа начинал казаться им чуть менее безумным, чем прежде.

— Итак, у нас есть мертвецкий цвет кожи и глаза, — сказал шеф. Но теперь надо чтобы они действительно стали похожи на восставших из могил. Поэтому их надо одеть. И еще остричь наголо и разукрасить лица татуировками, чтобы их, не дай, Светлый, кто не узнал. Вам ясно, что надо сделать?

— Да! — с восторгом сказал режиссер. — Вы правы, это мне нравится всё больше и больше. Но что вы будете...

— Я не могу рассказать вам больше. Завтра вы всё увидите сами. Главное, чтобы вы сделали мне пятьдесят древних воинов, восставших из могил. Вы справитесь с этим? И учтите, у вас не больше трех часов времени. В пять надо укладывать всех в могилы.

— Если кто-нибудь поможет, мы справимся. Но если всю работу будем делать только я и Каро, то мы никак не успеем нарисовать столько тату за три часа. Ведь надо не просто что-то намалевать, а сделать аккуратно.

— Я и Иван поможем вам.

— А вы умеете рисовать?

— Умеем.

— Ну тогда приступим.

И мы начали. Немой Каро выдал нам кисточки, и мы стали разрисовывать лица и головы солдат. Они все подходили и подходили. Гонзо одевал их в традиционные костюмы, которые, по-моему, не просто не прикрывали наготу, а наоборот, ее подчеркивали. Но местному режиссеру было видней. Двум солдатам выдали машинки для стрижки волос и несколько бритв. Все солдаты должны быть похожи на бильярдные шары, перед тем как попасть под кисть художников. Я, признаюсь вам, всегда любил рисовать. И думал, хоть в этом смогу обогнать шефа. И сел в лужу. Шеф не просто покрывал лица и головы солдат невероятно изящными и красивыми рунами, но еще делал это с невероятной скоростью. Даже профессиональный гример Каро не мог и близко соперничать с шефом ни в скорости, ни в изящности рисунка. А потом он плюнул на свою гордость и стал заниматься плагиатом, срисовывая те руны, которые рисовал шеф. Позднее шеф признался мне, что рисовал не просто от балды, а покрывал солдат настоящими боевыми рунами местных племен. Я ему не поверил. Брехло он известное. Сам я старательно выводил различные руны придуманные лично мной или подсмотренные на обнаженных поясницах у девушек, куда они так любят наносить всякие руны. Ну, ближе к жопе чтоб. Делал я это, естественно, по памяти — вокруг были только голые черножопые мужики. И хотя Каро работал побыстрей, я всё равно считаю, что выиграл второе место в придуманном мной же конкурсе художников. С чем себя и поздравил. А потом дал сам себе воображаемую взятку и присвоил себе первое место. Ибо нефиг.

К половине пятого мы закончили. Все солдаты были разукрашены, острижены и одеты. А еще снабжены мобильными телефонами, на которые им должны позвонить, когда придет время вылезать из могил. Малаев решил, так будет лучше всего. Звуковой сигнал они могли и не услышать, а вибровызов почувствуют. Правда, поначалу возникали сомнения, что телефоны будут работать под землей, но мы провели полевые испытания, закопав одного из людей Малаева, и убедились — всё тип-топ. Могилы тоже выкопали и на дно каждой положили по аквалангу. Президент начинал выступление в восемь, воздуха в баллонах должно было хватить часа на полтора максимум, поэтому каждому выдали по специальной трубке, через которую он должен дышать до семи часов. Сигнал спрятать трубки им подадут по тем же телефонам. Всем еще раз подробно объяснили, что конкретно от них требуется. Каждому шеф лично всё растолковывал, перед тем как его закапывали. Процесс закапывания тоже был очень сложным и медленным. Надо сделать так, чтобы никто не заметил приготовлений. Но к половине шестого мы справились и начали рассасываться с кладбища. Шеф приказал занять соседнее здание и ни под каким предлогом не выходить оттуда раньше времени. А режиссеру и гримеру он вообще сказал, что до окончания войны они могут считать себя взятыми в плен. То же самое, как оказалось, уже проделали с солдатами, которых шеф забраковал в бомбоубежище. Никто из тех, кто имел хоть малейшее отношение к этому делу, не должен проболтаться.

Мы с шефом отошли, он сказал, чтобы я отдыхал, а он пойдет копить вероятности. Я пошел к нашему джипу и прилежно исполнил указание — уснул без задних ног на оставшихся аквалангах. Меня разбудил легкий толчок в плечо, я, с трудом продрав глаза, посмотрел на дебила, который посмел меня разбудить. Это, конечно же, был шеф. Никаких следов усталости на черной морде, а не спал он уже больше суток.

— Доброе утро, Иван, — сказал он мне.

— Не очень доброе, — буркнул я. — Как у вас дела?

— Хорошо. Я почти восстановил полный запас. Пришлось слегка побегать. Пора начинать спектакль. Вставай, и пойдем в кафе, тебе надо позавтракать, а мне нужен хороший обзор. Я как раз приказал, чтобы соседнее кафе освободили.

— Да, хорошо, когда ты министр, — сказал я язвительно.

— Ты прав. Но не волнуйся, завтра и ты займешь пост, соответствующий твоим способностям. Я уже устроил тебя к наемникам Малаева, там ты не будешь сильно выделяться.

— А что вы еще успели сделать за сегодняшнее утро?

— Я поговорил с президентом и Хабой и проинструктировал их. Еще убил одного из главарей повстанцев, можно не сомневаться, президентская речь будет встречена на ура.

Мы пошли в кафе, где кроме нас больше никого не было. У входа стояли вооруженные часовые и никого не пускали внутрь. Хозяйке кафе это не нравилось, но ее мнения не спрашивали. Шеф заказал пива и отбивную, а я кофе и пирожные. Часы показали без четверти восемь, презик скоро подъедет. Как он собирался объяснить народу, почему толкает речь на кладбище, непонятно, но наверняка шеф предусмотрел и это. Отсюда до трибуны, возведенной в честь такого случая, не меньше пятисот метров. Услышать мы ничего не услышим, я приготовился воспользоваться Знанием. А шеф, разумеется, и сейчас знал, что и где происходит.

Перед кладбищем маленькая площадь, и она уже забита народом. У многих плакаты, кто-то предпочитал им оружие, застенчиво пряча его за полами драных плащей. Толпа не маленькая, тысяча человек примерно, и настроена явно не в сторону правительства. На площади ходят военные из армии Мамбе. Их немного. Основные силы сосредоточены в соседнем доме. Там и наемники Бориса, и сотня местных солдат. Все вооруженные и готовые к действиям. Я скользнул Знанием по кладбищу и убедился, что наши пятьдесят мертвецов живы и ждут пробуждения. Нам принесли завтрак, я прикончил его, даже не заметив. Напряжение нарастало не только на площади, но и здесь. И вот, наконец, к площади приехал лимузин с президентом. Первым из него выбрались телохранители, а солдаты, до этого просто ходившие по площади, слегка оттеснили толпу. Президент вылез из машины и приветливо помахал рукой согражданам. Те не оценили, послышались оскорбительные лозунги. Сторонников власти на этой площади не больше пяти процентов, да и то — никто не поддержит власть в открытую. Все считали, нынешний режим обречен. Слишком всё очевидно. Буревестник полетел.

Поняв, что криков поддержки не будет, президент посмотрел на часы и пошел на трибуну. Там уже стоял десяток автоматчиков, готовый расстрелять любого, кто попытается приблизиться или выстрелить в президента. Хотя это лишнее, на нём Купол Удачи — хоть устреляйся, хрен попадешь. Подойдя к микрофону, президент начал речь:

— Дорогие мои сограждане! Дорогие жители нашей маленькой, но великой страны! Положение в государстве складывается непростое. Многие силой хотят сменить законную власть раньше срока. И именно поэтому я выбрал это место, чтобы обратиться к вам. Именно здесь, где покоятся наши предки, мне надо будет сказать вам то, что я должен сказать...

Представление началось. Снимавшие обращение президента телекамеры устремили объективы вверх — оттуда послышался громкий орлиный крик. Прямо с неба, никем не замеченный, к толпе летело странное нечто. Создалось ощущение, это какой-то мутант с десятками крыльев, но это был всего лишь Хаба, которого несла стая орлов. Наверное, по задумке шефа, все должны были подумать, Шаман только так и передвигается. Президента тут же оттеснили и поволокли к машине. Собственно, его выступление закончилось, пришла пора Хабы. И Хаба, надо отдать ему должное, выступил куда эффектнее.

Десяток орлов бережно поставили шамана на трибуну и улетели ввысь, делая мощные взмахи большими крыльями. Но на них уже никто не обращал внимания. Все, как завороженные, смотрели на Хабу. Для него наступал очередной ораторский час.

— Нечестивцы, -сказал он тихо. И тут же перешел на бешеный крик: — Нечестивцы!!! Вы предали предков! В соседней стране уже бушуют болезни и ураганы, вызванные мной, но вам всё мало?! Предупреждения оказалось недостаточно?! Тогда я уничтожу вас всех! Сегодня день великой мести! Сегодня ваши предки сами восстанут, чтобы покарать вашу гордыню! Сегодня свершится великое чудо! Восстаньте, пятьдесят бессмертных! Восстаньте и покажите забывшим предков силу свою! Восстаньте!!!

Ну, они и восстали. Делов-то — хуля? Взгляды толпы устремились на кладбище позади трибуны, перед нами предстала картина вылезающих из могил мертвецов. Зрелище, на мой взгляд, не слишком страшное. И вообще, это напоминало какой-то дешевый фильм ужасов, кои так любят американцы, уж не знаю, почему. В толпе раздались смешки и веселые комментарии. И наши старания пропали бы зря, если бы из соседнего здания не выбежали наемники Бориса и солдаты армии Мамбе.

— Все на площади арестованы! — с акцентом проорал в мегафон Малаев. — Сопротивление бесполезно!

А вот это толпе не понравилось. Кто-то крикнул, что их, дескать, больше, так что бей москалей! Многие достали припрятанное оружие и направляли на наемников. С первого взгляда понятно, что преимущество на стороне толпы. Но все забыли о шамане. А он снова подошел к микрофону и страшным голосом сказал:

— Вы все умрете! Будьте прокляты!

И наконец, вмешался тот, чьего вмешательства ждали все сторонники Мамбе. Кто-то думал, это был Хаба, кто-то, что духи предков, но это был шеф. Асфальт слегка вздрогнул, и половина площади ушла под землю. Как оказалось, под ней пролегало множество тоннелей старой канализации. Чуть ли не треть толпы провалилась. Вмешательство шефа этим и ограничилось, главными действующими лицами стали те, кто восстал из могил. Пятьдесят стрел упало в толпу и унесло пятьдесят жизней. Я посмотрел на "мертвецов" и увидел, у каждого по луку и колчан со стрелами за спиной, на бедре топорик. Мертвецы не ждали и секунды — тут же вложили в лук по еще одной стреле. А потом подняли луки и, не целясь, снова спустили тетиву. Стрелы опять устремились в небо, обрушились на толпу и унесли еще пятьдесят жизней. В толпе произошло явное замешательство. Военные с автоматами даже не пробовали пустить свое оружие в ход, а вот мертвецы дали еще один залп, а потом еще. Ни один из сторонников правительства не пострадал от этих стрел, а вот мятежники гибли от деревянных убийц, бережно направленных шефом, куда надо. Но повстанцы, наконец, сориентировались и тоже открыли огонь. Мертвецы стояли всего в сорока метрах, по ним открыли огонь из автоматов и пистолетов. И, конечно, никто даже не оцарапал солдат шефа. А они дали еще один бесшумный залп и унесли еще пятьдесят жизней. На площади уже осталось не больше трехсот человек: треть провалилось под землю, треть убили стрелами, человек двадцать были на нашей стороне. Причем почти всех, у кого было оружие, уже убило, как и подстрекателей. И толпа дрогнула. Они с криками и воплями побежали, но на этот раз вмешались наемники и армия. Они зажали мятежников в кольцо и приказали сдавать оружие и идти в тюрьму. Тех, кто не подчинялся властям, расстреливали на месте, впрочем, таких было не много.