| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Но минусов не меньше. Дно не каменистое, но, увы, на нем может быть что-то другое. Непременно найдется идиоты, которые в этот пруд будут выбрасывать всякий хлам и добро еще, если не битые бутылки. Добавим туда склизкие водоросли, которых, как правило, на дне пруда хватает.
Потом — пруд цветет. Вот где-то с конца июня и цветет. Запах, вода кирпичного цвета... Кто в теме — тот понял.
Так что — проточная вода — она лучше и намного.
Ну, а если вовсе ничего нет, то остается одно — бассейн.
В старые времена их на дачах практически не было. Куда на шести сотках еще и бассейн ставить? Там для морковки-то не всегда место оставалось, ее под яблоню подсеивали.
Но сейчас времена другие и бассейны на дачах не редкость. Бывают они как правило двух видов.
Первые — надувные. Ну, оставим в стороне лягушатники для мелкоты, с ними все понятно — надул, вылил в него пять ведер воды и сказал:
— Брязгайся.
Но то — мелкота. А бывают сейчас надувные бассейны серьезные, если можно так сказать. Вот прямо внушающие, даже взрослые в них помещаются. Это, конечно, очень круто, потому что удобно — надул, залил, вода прогрелась, если солнце есть, и купайся. Ключевое слово — прогрелась, поскольку резина — она и есть резина. Ну, или из чего их там делают? Это очень здорово.
Просто у второго вида дачных бассейнов, тех, что стационарные, неразборные, вкопанные в землю, прогрева воды — постоянная проблема, если лето нестабильное, нежаркое. Знаю не понаслышке, у меня самого такой.
Вот он вроде крут — глубок, красив, вода прозрачная, лесенка и все такое.
Но, зараза, если теплого лета нет, то это просто декорация. Красивая декорация, с которой еще и возиться приходится. Купаешься ты, не купаешься — дно все равно чисти, систему фильтрации запускай, ну, и так далее.
Правда, если тепло есть, такой бассейн — это, конечно, вещь, чего скрывать.
В общем — никак на даче без водоема. Потому что — летом купаться надо обязательно. Или это не лето получается.
29.06.2017
Леонид Соловьев
Раза три менял название поста. Сначала написал "Повесть о Ходже Насреддине". Потом — Леонид Соловьев и его "Повесть о Ходже Насреддине". Потом написал так, как сейчас.
Тот случай, когда книга и автор фактически неразделимы. Нет, понятно, что одно без другого в принципе не бывает, если только народ не является автором. Но, к примеру, про "Трех мушкетеров" можно писать, упомянув Дюма только один раз, в самом начале, сказав, что вот он — автор. И все, дальше речь пойдет о короле, кардинале, Атосе и т.д.
С "Ходжой Насреддином" такая штука не пройдет. Автор в ней не просто рассказывает о событиях, происходящих с героем. Нет, тут все сложнее обстоит. Сейчас объясню.
Для начала — немного о Леониде Соловьеве. Думаю, это будет сделать нелишне, поскольку про него и раньше мало кто чего знал, а сейчас и вовсе, я так думаю, его подзабыли.
Это был добрый и веселый человек, так пишут все его современники. Впрочем, они, ровесники века, выросшие в лихолетье революции, все были такими. Жизнь закалила. Как и все его сверстники он успел побыть много кем, чему-то поучиться и покататься по стране. Изрядно поколесил по Средней Азии, которая и стала музой всей его жизни.
А в конце 20-х взялся за перо. Опять же — как и многие тогда, сначала непрофессионально. Среди писателей начала-середины века профессионалов и не было, по сути, они получали профильное образование уже став знаменитыми. Или даже не получали его вовсе. Булгаков — бывший врач. Петров — бывший милиционер. Гайдар — бывшие военный, Козачинский — бывший бандит. Ильф — бывший чертежник. И так далее. Просто и без всяких институтов они умели писать так, что открыли дверь в историю отечественной литературы одним коротким ударом ноги, вошли в нее и остались там навсегда. Потому что они были детьми лихолетья, а оно научит всему. Потом, кстати, в 50-х и далее писателей по образованию, с дипломами, развелись толпы, не меньше чем сейчас нашего брата "сишника". И где они? Как их звали? Куда делись их многотомные собрания сочинений, на какой свалке они сгнили? И самое главное — их вообще хоть кто-нибудь читал?
Так вот. Соловьев, как и все начинает со статей в газеты, которых тогда было множество, потом пишет рассказы, потом — повесть, которая снискивает похвалу критиков.
А потом берется за книгу, которая сделает его знаменитым и, что более важно, которая обречена на бессмертие. Он пишет "Возмутителя спокойствия", первую книгу из дилогии про Ходжу Насреддина, весельчака, странника и философа.
И вот какой парадокс. Интересно, а помнили у нас бы про Насреддина-эфенди сейчас, если бы Соловьев не написал свою книгу? Не уверен. На Востоке — да, уверен. У нас — не факт.
Сам по себе Насреддин — фигура того же ряда, что Робин Гуд или Тиль Уленшпигель. То есть — он то ли жил на самом деле, то ли нет, этого никто точно сказать не может. Или просто под этим именем слились жизненные пути нескольких человек. А может просто люди выдумали вот такого персонажа, который всегда накажет зло, посмеется над дураками у власти и поможет тем, кто этого заслуживает.
Так вот — Соловьев пишет первую часть дилогии, она выходит в свет незадолго до войны и моментально становится популярной. Захватывающий сюжет, восточный колорит, богатый язык автора, блестящие диалоги — книга была обречена на успех. По ней даже кино сняли.
Потом — война, а после войны, в 1946 году, Соловьева посадили. Как водится — 58 статья.
И вот тут — снова неожиданный поворот событий. Начлаг оказался большим поклонником "Насреддина" и дал Соловьеву возможность написать вторую часть. Или, по другой версии, предложил это сделать в обмен на относительно сносные условия отсидки. Что тут правда, что нет — неизвестно. Главное одно — там, в лагере, он пишет "Очарованного принца", один из самых великих романов двадцатого века. На мой взгляд, разумеется.
Дальше все было просто. В 1954 писатель выходит на свободу, вскоре после этого дилогия выходит сразу в нескольких изданиях и имеет успех даже больший, чем первая часть до войны, войдя в золотой фонд советской литературы. Она с завидной периодичностью переиздается, по ней снимают фильмы, причем хорошие.
И, что интересно — все остальные книги Соловьева уже плотно забыты, а эта — жива по сей день. Ее и сейчас часто издают. Почему так получилось? Не знаю.
Может, как раз потому, что в этой дилогии Соловьев писал, как дышал? И Насреддин — веселый мудрец был его альтер эго, через него автор говорил с читателями о том, что он думает и чувствует, о том, что для него значит этот мир.
А в остальных его вещах этого не было. Нет, и "Севастопольский камень", и "Книга юности" очень хороши, но чего-то в них не хватало, если они не прошли проверку временем.
Думаю, что так оно и есть.
Что же до самой книги — рассказывать о ней — напрасный труд. Ее надо читать, по-другому никак.
Скажу только, что эта дилогия — она как две ипостаси человека. Первая часть — это его юность, отважная и бесшабашная. Там Насреддин еще молод и язык у книги такой же — задорный, веселый. А вторая часть — это зрелость, когда человек уже пытается подытожить — что он успел, чего не успел.
Я люблю эту книгу очень давно, и когда был молод, предпочитал первую часть второй, в ней приключений больше. А вот теперь — частенько вечером перелистываю именно вторую, находя в ней мысли, созвучные моим собственным.
"Все, все проходит; бьют барабаны, и базар затихает — пестрый кипучий базар нашей жизни. Одна за другой закрываются лавки суетных мелких желаний, пустеют ряды страстей, площади надежд и ярмарки устремлений; становится вокруг тихо, просторно, с неба льется грустный закатный свет, — близится вечер, время подсчета прибылей и убытков. Вернее — только убытков; вот мы, например, — многоскорбный повествователь этой истории, не можем, не кривя душой, похвалиться, что заканчиваем базар своей жизни с прибылью в кошельке.
Миры совершают свой путь; мгновения цепляются за мгновения, минуты — за минуты, часы — за часы, образуя дни, месяцы, годы, — но мы, многоскорбный повествователь, из этой вечной цепи ничего не можем ни удержать, ни сохранить для себя, кроме воспоминаний — слабых оттисков, запечатленных как бы на тающем льду. И счастлив тот, кто к закату жизни найдет их не совсем еще изгладившимися: тогда ему, как бы в награду за все пережитое, дается вторая юность — бесплотное отражение первой. Она не властна уничтожить морщины лица, вернуть силу мышцам, легкость — походке и звонкость — голосу; ее владения — только душа. Встречали вы старика с ясными и светлыми глазами? Это юность, повторенная в его душе, смотрит на вас, это бесплотный поцелуй из прошлого, подобный свету погаснувшей звезды, это блуждающий где-то и наконец вернувшийся к нам обратно звук струны, которая давно уж отзвенела. Да будет ниспослана такая милость и нам за все наши горести и утраты: пусть никогда не изгладится в нашем сердце благословенный оттиск, оставленный юностью, — дабы, вернувшись к нам на закате, узнала она дом, в котором когда-то жила... Есть на земле Фергана, навек покинутая нами и навек незабвенная, — голубой сон души; это ее память, ее след оттиснулись на сердце, — ее раскаленное солнце, ее города с многошумными, пестроцветными базарами, ее селения, утонувшие в зеленых садах, ее горы с вознесенными за облака снеговыми вершинами и мутно-ледяными потоками, ее поля, озера и пески, хрустальные рассветы и багрово-страстные, во всю небесную ширь, закаты над горами, ее осиянные ночи, задымленные чайханы, ее дороги, каждая из которых казалась когда-то дорогой в Ирам — страну счастливых чудес... Все это в сердце. Вернусь ли, увижу ли? Нет, никогда. Но есть впереди примирение: вторая юность, — мы не вернемся, мы вспомним...
Прервем наши грустные размышления; зачем переживать нам старость дважды, один раз — в предчувствиях, а второй — наяву? Не так уж много дней подарено нам, чтобы могли мы тратить их с подобным безрассудством, позволяя будущему пожирать настоящее; полдень позади, но до закатных барабанов еще далеко, и базар еще шумит полным голосом; торгуют все лавки, затоплены тысячами людей ряды, волнуются и гудят площади; крики водоносов сливаются с гнусавыми воплями нищих и пением дервишей, скрипят арбы, ревут верблюды, звенят молотки чеканщиков, рокочут бубны шутов и плясуний, харчевни расстилают свои пахучие дымы, блестит под солнцем шелк, переливается бархат, играют узорами дорогие ковры — нет конца базару, и нет предела его богатству.
Хорошо на базаре продавцу, уверенному в добротности своего товара: ему нет нужды хитрить, и лебезить перед покупателем, и заговаривать зубы, подсовывая товар хорошим концом и пряча изъян за прилавок; вольготно и покупателю, чувствующему в поясе плотную тяжесть туго набитого кошелька. Но что делать на шумном базаре жизни тому, у кого весь товар состоит из возвышенных чувств и неясных мечтаний, а в кошельке, вместо золота и серебра, содержатся одни сомнения да глупые вопросы: где начало всех начал и конец всех концов, в чем смысл бытия, каково назначение зла на земле и как без него мы смогли бы распознавать добро? Кому нужен такой товар и такие монеты здесь, где все заняты только торгом: приценяются и покупают, рвут и хватают, продают и предают, обманывают и надувают, орут и вопят, толпятся и теснятся, и не прочь при случае задушить зазевавшегося! Такой человек, ничего не продаст и не купит на этом базаре с прибылью для себя, — его место среди нищих и дервишей...
Но мы, оказывается, все еще до сих пор сидим в чайхане раздумий о жизни, — в этой грустной чайхане, где пьют из чайника несбывшихся надежд и курят из кальяна поздних раскаянии. Скорей на базар! Эй, чайханщик, получи деньги за свой горький чай; лучше бы нам не заходить в твою чайхану и не пробовать его: меньше было бы морщин на лице!" (с)
В общем — народ, если вы еще не читали эту дилогию, то обязательно прочтите. Просто чтобы лучше понять себя самих.
30.06.2017
Один год
Однако — блогу уже год. Быстро время пробежало. Незаметно. От лета до... Той хрени, которая сейчас по сути, тоже называется летом.
Написал я за этот год где-то под двести постов, как мне думается. Мне было их интересно писать, вам, надеюсь, интересно читать. Вообще — это оказалось увлекательным занятием — писать не о выдуманных героях, а о времени и о себе.
Темы тоже были самые разные, но всегда мне и, надеюсь, вам близкие и понятные. Политике, остросоциальным проблемам, национальному вопросу в моих текстах не место.
Что приятно — я вижу, что вокруг блога сложилась аудитория. Может быть не очень большая, но зато из людей, которым интересно то, о чем я пишу. Подозреваю, что большинство из вас мои ровесники и читая текст, вы понимающе киваете и приговариваете:
— Ну да, было время.
Что еще?
Да собственно — и все. Зафиксировал дату, порадовался, надул шарик, покричал "С годовщиной" — и будем двигаться дальше. Правда — с понедельника. Хоть и хреновое — но лето. Дача...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
