— Благодарю вас, милорд. Носите же этот портрет с собой, на груди, пусть ваша королева всегда будет с вами, — сказала Мария, наклонившись к уху сэра Роберта. Её нежное дыхание щекотало его; он поёжился и засмеялся.
Епископ Эдмунд, с огромным неудовольствием наблюдавший эту сцену, выразительно посмотрел на сэра Стивена. Тот пожал плечами и беззвучно повторил: "Ничего страшного". Епископ хмыкнул и покачал головой.
— Ваше величество, я не знаю, как выразить свою признательность, — сэр Роберт едва смог выговорить последнее слово. — Моя жизнь и моя смерть принадлежат вам. Делайте со мной, что хотите: я весь в вашей власти!
— Тише, милорд, — Мария коснулась его руки. — Через два дня, вечером, после смены караула, приходите в парк на наше место. Мы поговорим о том, что вы ещё можете сделать для меня. Во дворце будет мало людей — у нас будет день отдыха.
— Ваше величество, я приду, даже если буду умирать, — так громко прошептал в ответ сэр Роберт, что его услышали не только сэр Стивен и епископ Эдмунд, но и церемониймейстер.
— Тише милорд, на нас смотрят, — шепнула Мария и громко сказала: — Прекрасное выступление, эти акробаты изрядно нас позабавили. Господин церемониймейстер, кто у вас следующий?..
Больше королева не шепталась с сэром Робертом, а он так усердно отдавал дань вину, что лакеям пришлось дважды выводить его освежиться, — впрочем, он не был исключением из числа других джентльменов, присутствовавших на обеде.
* * *
— ...Я не понимаю, почему вы так беспечны, — говорил епископ Эдмунд, когда он и лорд-канцлер заперлись по окончании обеда в комнате Королевского Совета. — Мария ясно дала понять, что она сделала свой выбор: Дадли занял место возле неё на обеде, и боюсь, что он же скоро займёт первое место в государстве.
— Этого не случится, — возразил сэр Стивен, вытянувшись в кресле и блаженно щурясь на огонь в камине. — Неужели вы до сих пор не поняли, что сэр Роберт Дадли никогда не займёт ни первое, ни второе, ни даже третье место в государстве. Такому актёру, как он, вообще не место на политической сцене, — в лучшем случае, он годится на роль статиста, но и она, пожалуй, слишком сложна для него.
— Оставьте ваши шуточки, милорд, — раздражённо сказал епископ. — Вы забываете, что главный действующий персонаж у нас — женщина, а значит, можно ожидать самых невероятных выходок, особенно когда дело касается любовных чувств.
— Вот именно потому, что главный персонаж у нас женщина, и дело касается любовных чувств, мы в точности можем угадать дальнейший ход пьесы. Если бы главным персонажем был мужчина, то возможны были бы какие угодно неожиданности — кто знает, что у мужчины в голове? — сэр Стивен взглянул на епископа и будто подмигнул ему. Епископ вздрогнул.
— Вы же понимаете, мой дорогой епископ, что в мужской голове могут возникнуть такие мысли, от которых сам сатана пришел бы в изумление, — а может быть, сам Господь Бог, — продолжал сэр Стивен. — А прибавьте к этому честолюбие и амбиции, — и вы получаете непредсказуемую игру со сплошными неожиданностями. У женщины — не то; ею движет желание простое, как ячменное зернышко, — любить и быть любимой. Стоит лишь мелькнуть огоньку любви, и женщина мчится на его свет, как мотылёк; стоит огню любви погаснуть, и женщина, подобно летучей мыши, мечется в ночной тьме. Однако бывает и так, что огонь любви оказывается ложным. Если вы когда-нибудь плавали по морям, то видели, конечно, обманные огни, которые разжигают разбойники на берегу, чтобы завлечь корабль в ловушку и поживиться добычей. Много таких ложных маяков горит и в нашей жизни, а женщинам особенно следует их остерегаться, учитывая непреодолимое женское стремление к огню... Однако мало кто может сравниться с обманутой женщиной: ярость львицы, говорят, столь страшна, что никто из живущих на земле не устоит перед ней, — но ярость обманутой женщины страшнее ярости львицы... Вы понимаете, о чём я толкую, ваше преосвященство? Ход нашей пьесы нетрудно предугадать: главный персонаж — женщина; она стремится к любви, но будет обманута. Что она сделает, по-вашему?
— Придёт в ярость? — догадался заметно повеселевший епископ.
— Вы говорите о её чувствах, а я спрашиваю о действиях. Она растерзает своего обидчика, а точнее, своих обидчиков, — вот что она сделает, не так ли? — заключил сэр Стивен с победной интонацией в голосе. — Другого просто не дано, — это вечная история, которая вновь и вновь повторяется в жизни.
— Я вас понял, милорд. Но как вы убедите королеву, что она попала на свет ложного маяка?
— Мы с вами умные люди, ваше преосвященство. Мы не зря поставили на Роберта Дадли — это тёмная лошадка, но тем она и хороша: никому не известно, чего от неё ждать, — а вдруг она придёт первой? Мы с вами сорвали неплохой куш, ваше преосвященство, — через тёмную лошадку мы вышли на заговорщиков. Они пытались связаться с сэром Робертом, — быстро произнёс сэр Стивен, приблизившись к епископу и глядя прямо ему в глаза.
— Что?! Как? Не может быть! — растерялся епископ Эдмунд. — Но почему мои люди мне не доложили?
— Человек, искавший встречи с Робертом Дадли, был очень осторожен, — вот ваши люди и не доглядели. Но мои не упустили его; слежка дала отличный результат — теперь мы знаем имена тех, кто участвует в заговоре, и даже планы злоумышленников нам известны.
— Боже мой, но откуда?.. Как вам это удалось? Неужели ваши люди лучше моих? — разволновался епископ. — У вас, что, есть своя тайная полиция?
— Конечно, есть, — легко признался сэр Стивен. — Я лорд-канцлер, мне положено раньше других узнавать важные новости. Ну, ну, ну, не расстраивайтесь так, мой дорогой епископ, — в конце концов, мы с вами в одной упряжке и вместе тащим воз государственного управления!
— Но почему вы скрывали от меня? Почему никогда не говорили о своей личной тайной полиции?
— А зачем? Какое это имеет отношение к нашим делам? — бесхитростно заметил сэр Стивен. — К тому же, я говорил, — возможно, не напрямую, но говорил, — вы просто не обращали внимание... Оставим это, ваше преосвященство, — поговорим о том, что делать дальше... Итак, заговор существует. Заговорщики хотят захватить её величество, когда она выедет из дворца, и заставить её отречься в пользу принцессы Елизаветы. Предупредить их о выезде королевы должен Роберт Дадли, — понимаете, какая интересная пьеса получается? У меня есть свидетель, который сам участвует в заговоре и дал соответствующие показания.
— Свидетель? Господи, когда вы успели? — пробормотал окончательно расстроенный епископ.
— Я знал этого человека и раньше. Когда мне сказали, что видели этого человека среди заговорщиков, я сразу же приказал, чтобы его доставили ко мне, — усмехнулся сэр Стивен. — Наша беседа была короткой, но содержательной, и в итоге он во всём признался... Есть и второе доказательство: письмо главаря заговорщиков — того самого, что так настойчиво искал встречи с Робертом Дадли. Не застав в очередной раз сэра Роберта, этот джентльмен отставил для него записку. Видите, как удачно всё складывается? — сэр Стивен довольно потёр руки.
— Понимаю, — сказал епископ, — мы раскрываем заговор, одним из главных участников является Роберт Дадли, — стало быть, он предатель, который подло воспользовался привязанностью её величества. Прекрасно! Это даёт нам возможность расправиться со всеми недовольными в стране, ведь семья Дадли имела большие связи не только с протестантами, но со всеми, кто выступал против политики её величества. Сразу же проведём обыски, аресты, запретим все собрания, даже частные, — ну, и конечно, необходимы показательные казни! Мы истребим заразу, мы вырвем эти поганые сорняки вместе с корнями!
— Мы истребим заразу, — кивнул сэр Стивен, — но трогать сэра Роберта мы не станем.
— Как же без него? — удивился епископ. — Такая прочная нить у нас получается. Не забывайте и о королеве: лишившись Роберта Дадли, возненавидев его, королева согласится, рано или поздно, на брак с Филиппом Испанским.
— Опять вы о Филиппе! — в сердцах воскликнул сэр Стивен. — Да и что вы так взъелись на сэра Роберта: он, если мы будем откровенны, ни сном, ни духом не знает о заговоре. Не скажу, что этот джентльмен дорог мне, но каждый должен получить исключительно по заслугам.
— Но вы же сами использовали его как приманку, — возразил епископ.
— Так что же? Где вы видели охотника, который уничтожает свою приманку? — рассмеялся сэр Стивен.
— Вы опять со своими шутками, — мрачно сказал епископ. — Не могу понять, зачем вам нужен этот Дадли.
— Мало ли... Удобный человек всегда может пригодиться, — ответил сэр Стивен.
Епископ Эдмунд подождал, не скажет ли он ещё чего-нибудь, но лорд-канцлер молчал, продолжая улыбаться.
— Хорошо, — сдался тогда епископ, — каков же ваш план?
— Он очень простой, состоит из двух пунктов. Первое, я поговорю с Робертом Дадли и заберу у него записку главаря заговора. Уверен, что сэр Роберт, когда после обильных сегодняшних возлияний придёт в себя, будет крутить её и так, и эдак, не зная, что с ней делать. Он с радостью отдаст мне это письмо, можете не сомневаться, — и оно станет поводом к удалению сэра Роберта от королевы. Как вы правильно заметили, дальнейшее сближение её величества с Робертом Дадли, и, как следствие этого, получение им ведущей роли на политической сцене недопустимо... Второй пункт плана. Заговорщики узнают, что королева с небольшой охраной совершит выезд из дворца. Это я тоже беру на себя, а вы должны создать видимость того, что королева действительно выезжает. Понимаете?
— Понимаю, — просиял епископ. — Они попадут в мышеловку.
— Конечно! Нападение на королеву — это, согласитесь, преступление поважнее, чем какой-то там неосуществленный заговор.
— И сразу аресты! — вскричал епископ. — Обыски и аресты!
— Обыски и аресты, — кивнул сэр Стивен.
— Отлично! — епископ даже хлопнул в ладоши от удовольствия. — Мы, всё-таки, очистим Англию от смутьянов и еретиков!.. А принцесса Елизавета? — спросил он с хищным выражением на лице. — Её мы также арестуем?
— Не помешало бы изолировать её хотя бы на время, но пусть решает королева. Мы не можем посягать на особ королевской крови, — мы же не заговорщики, — и сэр Стивен посмотрел отчего-то на висящую на стене картину с Прозерпиной и Плутоном.
* * *
Сэру Роберту было плохо. Вчера, вернувшись из дворца, он чувствовал себя превосходно, если не считать того, что его ноги подкашивались, а язык заплетался. Поцеловав в лоб изумлённого слугу, никогда не видевшего своего хозяина в таком состоянии, сэр Роберт потребовал ещё вина и пил до тех пор, пока не заснул одетым на большой медвежьей шкуре на полу.
Проснувшись до рассвета, он никак не мог понять, почему ему так худо и почему его бросили на пол рядом с медведем, который, к счастью, спит непробудным сном. Допив остатки вина из кувшина, сэр Роберт снова провалился в небытие и проснулся от настойчивого голоса слуги:
— Сэр Роберт, вставайте! Сэр Роберт! Вставайте, к вам пришли!
— К чёрту! — отвечал сэр Роберт, прячась под медвежью шкуру. — Я сегодня не поеду на охоту. Живой медведь лучше мертвого.
— Сэр Роберт! Прошу вас!
— Тише, зверя разбудишь, — прошипел сэр Роберт.
— Сэр Роберт! — слуга осторожно потянул за медвежью шкуру. — К вам пришли! Посланник от господина лорд-канцлера.
— Мне с медведем лучше, — пробормотал сквозь сон сэр Роберт. — К дьяволу лорд-канцлера!
— Сэр Роберт, вас ждут! — слуга в отчаянии потянул за шкуру. — Прошу вас, вставайте!
— Боже, это ужасно, нигде нет покоя, — с тяжким вздохом проговорил сэр Роберт. — Прости, друг, — он похлопал медведя по голове и с трудом сел на полу: — Ох, как болит голова! Я сейчас умру. Дайте мне выпить чего-нибудь, а то моя голова треснет. Несите одеваться и скажите посланнику лорд-канцлера, что я сейчас выйду к нему...
Посланник лорд-канцлера, важный, одетый в расшитый золотом кафтан, с достоинством поклонился сэру Роберту и сообщил:
— Его милость господин лорд-канцлер прибудет к вам через час или около того. Его милость просил вас никуда не отлучаться из дома.
— Это всё? — спросил сэр Роберт.
— Всё, милорд.
— Бог мой, стоило из-за этого меня будить! — страдальчески воскликнул сэр Роберт. — Я мог бы спать ещё целый час.
— Я передал вам то, что мне велено было передать, — невозмутимо произнёс посланник, раскланялся и покинул дом.
— Боже мой, боже, — сэр Роберт сжал виски. — Принесите мне холодное мокрое полотенце, — он бессильно опустился в кресло.
Слуга принёс полотенце, которое сэр Роберт немедленно намотал на голову. Затем слуга подал ему поднос с бумагами.
— Опять письма? — поморщился сэр Роберт. Он взял наугад три письма и прочёл, перескакивая через фразы: "Милорд! Зная Вашу доброту и христианское милосердие и состоя с Вами в дальнем родстве...". Состоя... — задумчиво произнёс он. — Что это за слово — "состоя", и на какой слог делать ударение? Мне кажется, это что-то неприличное?
— Не могу знать, милорд, — ответил невозмутимый слуга.
— Ладно... "Состоя с Вами в дальнем родстве, решился обратиться к Вам... Тяжелое материальное положение... Злая судьба, людские козни... Болезни, немощь... Не смею просить о многом, буду рад любой сумме... Подпись: разорённый отец многодетного семейства...". Понятно... Следующее письмо: "Милорд! Вы можете наказать меня презрением за то, что я к Вам пишу. Я женщина и должна помнить о скромности, но я была вынуждена обратиться к Вам... Верю, что Вы меня поймёте... Истинный благородный джентльмен... Проявите сострадание к несчастной жертве роковой любви... Пикантные обстоятельства, проклята родными... На грани отчаяния, готова совершить непоправимое... Холодные воды Темзы сомкнутся надо мною... Всего один фунт может спасти мою душу... Припадаю к Вашим ногам... Подпись". Если бы все несчастные жертвы любви, которые ко мне обращаются, выполняли свои обещания, Темза вышла бы из берегов, — сэр Роберт посмотрел на слугу.
— Как прикажете, милорд, — отвечал он.
— Следующее: "Зная Ваш интерес к деловым начинаниям, позвольте предложить чрезвычайно интересный проект... Пятьсот процентов прибыли на вложенные Вами деньги... Никакого риска, если вы следуете нашим советам... Много желающих, спешите, если хотите успеть... В числе наших компаньонов находятся..." Ого, вот это фамилии! Неужели, правда?.. — сэр Роберт зевнул. — Бросьте все письма в камин, — сказал он слуге, -я не буду их читать.
— Слушаюсь, милорд, — сказал слуга, не двигаясь с места.
— Что такое? — спросил сэр Роберт. — У вас есть ещё что-то?
— Да, милорд, — слуга протянул сложенный в несколько раз листок бумаги.
— Что это?
— Письмо, милорд. Его оставил вам один высокий джентльмен, закутанный в плащ. Сказал, что это очень важно.
— Он представился?
— Нет, милорд, он тут же ушёл.
— Давайте, — сэр Роберт взял письмо, развернул его и, морщась от головной боли, прочитал: "Милорд! Простите, что обращаюсь к Вам...". Господи, и это называется очень важно? Просто очередная просьба о помощи, — сэр Роберт с укором взглянул на слугу.
