— Ты знаешь... ее имя? — Роджер с трудом мог дышать, и прикладывал усилия, чтобы говорить. Джейми покачал головой, затем сжался, ссутулив плечи.
Она перестала сосать, но продолжала бормотать "Мама?" снова и снова. Джейми убрал платок из ее губ и выжал из него несколько капель на ее почерневший лоб, шепча слова крещения.
Потом они смотрели друг на друга, осознавая неизбежность. Джейми был бледен, пот бисером выступил на его верхней губе среди щетинок рыжей бороды. Крепясь, он глубоко вздохнул и поднял руки, предлагая.
— Нет, — произнес Роджер тихо. — Я сделаю это, — девочка принадлежала ему: он, скорее, оторвал бы себе руку, чем отдал бы ее кому-то. Роджер потянулся за носовым платком, и Джейми вложил в его ладонь испачканный сажей, по-прежнему влажный кусок ткани.
Он никогда не думал ни о чем подобном, и не мог раздумывать сейчас. Ему это было не нужно. Без колебаний он крепко обхватил ее и положил платок поверх ее носа и рта, затем плотно прижал ткань рукой к лицу девочки. Между большим и указательным пальцами своей руки он чувствовал уютно поместившийся маленький бугорок ее носа.
Ветер запутался в листьях в вышине, и золотой дождь пролился на них, шелестя по его коже, обдавая прохладой его лицо. "Ей, должно быть, холодно", — подумал он, и захотел укрыть ее, но у него не было свободных рук.
Другой рукой он обхватил ее тельце, кисть покоилась на ее груди: он мог ощущать крохотное сердечко под своими пальцами. Оно вздрогнуло, часто забилось, пропустило удар, сделало пару ударов... и остановилось. Это трепетание продолжалось мгновенье; он мог почувствовать, как сердечко пытается найти достаточно силы стукнуть еще один, последний, раз, и испытал кратковременную иллюзию, что оно не только сделало бы это, но пробилось бы сквозь хрупкую стенку ее груди в его руку, в своей потребности жить.
Но момент миновал, так же как и иллюзия, и наступила глубокая неподвижность. Рядом закричал ворон.
* * *
ОНИ ПОЧТИ ЗАКОНЧИЛИ похороны, когда звук копыт и бряцание сбруи возвестили о гостях — большом количестве гостей.
Роджер приготовился скрыться в лесу, взглянул на своего тестя, но Джейми покачал головой, отвечая на незаданный вопрос.
— Нет, они не вернутся. Зачем? — его угрюмый пристальный взгляд обратился к дымящимся руинам жилища, вытоптанному палисаднику и низким холмикам могил. Маленькая девочка все еще лежала рядом, накрытая плащом Роджера. Он пока не был готов опустить ее в землю: осознание ее живой было слишком свежим.
Джейми выпрямился, потянув спину. Роджер заметил, как он бросил взгляд, чтобы убедиться, что его винтовка под рукой, прислоненная к стволу дерева. Затем он в ожидании устроился, опираясь на обугленную доску, которую использовал вместо лопаты.
Из-за деревьев появился первый всадник, его лошадь фыркала и вскидывала голову от запаха пожарища. Всадник умело направил ее вокруг и принудил подойти ближе, наклоняясь вперед, чтобы разглядеть, кто они такие.
— Так это ты, Фрейзер? — морщинистое лицо Ричарда Брауна выглядело отталкивающе веселым. Он взглянул на обугленные и дымящиеся бревна, затем повернулся к своим товарищам. — Так и знал, что ты не заработал свои деньги исключительно на продаже виски.
Мужчины — Роджер насчитал шесть человек — поёрзали в своих седлах, фыркая в ответ на шутку.
— Прояви немного уважения к мертвым, Браун, — Джейми кивнул в сторону могил, и лицо Брауна посерьезнело. Он резко взглянул на Джейми, потом на Роджера.
— Вас только двое, так? Что вы здесь делаете?
— Роем могилы, — ответил Роджер. Его ладони покрылись мозолями, он медленно вытер руку сбоку о бриджи. — А что делаете здесь вы?
Браун внезапно выпрямился в седле, но ответил его брат Лайонел.
— Возвращаемся из Овенависгу, — сказал он, указывая головой на лошадей. Приглядевшись, Роджер увидел четыре вьючные лошади, нагруженные шкурами, и несколько других лошадей, несущих раздутые седельные сумки. — Учуяли огонь и приехали посмотреть, — он взглянул вниз на могилы. — Тидж О'Брайан, не так ли?
Джейми кивнул.
— Ты знал его?
Ричард Браун пожал плечами.
— Ага. Это было по пути в Овенависгу. Я останавливался раз или два, ужинал с ними, — запоздало он снял свою шляпу, зализывая ладонью клочки волос на свое лысеющее темя. — Упокой их, Господи.
— Кто сжег их, если это не вы? — выкрикнул один из молодых мужчин в отряде, судя по его узкими плечами и выступающей челюсти, кто-то из Браунов. Он неуместно усмехнулся, очевидно, думая, что это шутка.
Принесенный ветром опаленный кусок бумаги трепетал напротив булыжника, что лежал возле ноги Роджера. Он поднял его и, шагнув вперед, шлепнул им по седлу Лайонела Брауна.
— Знаешь что-то об этом, а? — спросил он. — Это было прикреплено к телу О'Брайана, — он казался раздраженным, понимал это, но его это не волновало. Горло болело, и голос выходил из него, словно был пропущен через терку.
Подняв брови, Лайонел Браун взглянул на бумагу, затем передал записку своему брату.
— Нет. Вы сами ее написали, что ли?
— Что? — он уставился на мужчину, моргая от ветра.
— Индейцы, — сказал Лайонел Браун, кивнув в сторону дома. — Индейцы это сделали.
— О, правда? — Роджер мог слышать подводные течения в голосе Джейми — скептицизм, осторожность и ярость. — Какие индейцы? Те, у которых вы купили шкуры? Они говорили вам об этом, не так ли?
— Не будь дураком, Нелли, — Ричард Браун по-прежнему говорил низким голосом, но его брат немного вздрогнул, услышав это. Браун направил свою лошадь, придвинувшись ближе. Джейми оставался на месте, хотя Роджер видел, как сжались его руки на доске. — Убили всю семью, да? — спросил Браун, бросив взгляд на маленькое тельце, накрытое плащом.
— Нет, — ответил Джейми. — Мы не нашли двух старших детей. Только маленькую девочку.
— Индейцы, — упрямо повторил Лайонел Браун из-за спины своего брата. — Они забрали их.
Джейми глубоко вздохнул и закашлялся от дыма.
— Хорошо, — произнес он. — Я спрошу потом в деревнях.
— Ты не найдешь их, — сказал Ричард Браун. Он смял записку, быстро сжав кулак. — Если их забрали индейцы, они не станут держать пленников близко. Они продадут их в Кентукки.
Всеобщий гул согласия пронесся среди мужчин, и Роджер почувствовал, как уголек, тлевший в его груди весь день, разгорается в пламя.
— Индейцы не писали этого, — огрызнулся он, тыкая пальцем в записку в руке Брауна. — И если это была месть О'Брайану за то, что он был регулятором, они не забрали бы детей.
Браун, прищурив глаза, посмотрел на него долгим взглядом. Роджер почувствовал, как Джейми, приготовившись, слегка переместил свой вес.
— Нет, — произнес Браун тихо. — Они не стали бы. Именно поэтому Нелли предположил, что это написали вы сами. Скажем, индейцы пришли и украли малышей, но потом пришли вы и решили забрать то, что осталось. Тогда вы подожгли хижину, повесили О'Брайана и его жену, прицепив эту записку, и готово. Что вы скажете на это, мистер МакКензи?
— Я хотел бы спросить, как вы узнали, что они были повешены, мистер Браун?
Лицо Брауна напряглось, и Роджер ощутил предостерегающую руку Джейми на своей руке, только тогда осознав, что его собственные кулаки сжаты.
— Веревки, charaid, — сказал Джейми, его голос был очень спокойным. Слова звучали смутно, и он посмотрел. Действительно, веревки, которые они срезали с трупов лежали под деревом, там, где они их оставили. Джейми продолжал говорить, его голос оставался размеренным, но Роджер больше не слышал слов. Ветер оглушил его, и где-то из-под его завываний он слышал мягкий стук бьющегося сердца. Это могло быть его собственное... или ее.
— Слезай с лошади, — Ветер хлестал его в лицо, густо наполненный сажей, и слова застряли в его горле. Его рот был забит вязким и кислым пеплом; он кашлял и отплевывался, глаза слезились.
Смутно он начал осознавать боль в руке, и мир начал возвращаться в поле зрения. Младшие мужчины уставились на него с выражениями от усмешки до настороженности. Ричард Браун и его брат упорно избегали смотреть на него, сосредоточившись на Джейми, который продолжал сжимать его руку.
С усилием он стряхнул руку Джейми, обращая к своему тестю небольшой кивок, как подтверждение того, что он не собирается уподобляться берсеркеру, хотя его сердце неистово билось и ощущение петли так туго стягивало его горло, что он не мог говорить, даже если бы был способен сформулировать слова.
— Мы поможем, — Браун кивнул на маленькое тело на земле и начал перекидывать ногу через седло, но Джейми остановил его небольшим жестом.
— Нет, мы справимся.
Браун остановился неуклюже — ни туда, ни сюда. Его губы сжались в тонкую линию, и он уселся обратно, натянул вожжи, развернулся и поехал прочь, не попрощавшись. Остальные последовали за ним, оборачиваясь с любопытством, пока уезжали.
— Это были не они, — Джейми поднял свою винтовку и держал ее, пристально вглядываясь в лес, где скрылся последний из мужчин. — Хотя знают они об этом больше, чем говорят.
Роджер безмолвно кивнул. Он целенаправленно дошел до дерева, на котором была устроена виселица, откинул ногой веревки и вогнал свой кулак в ствол, один раз, второй, третий. Остановился, задыхаясь, прижавшись лбом к шершавой коре. Боль, саднившая костяшки пальцев, немного помогла.
Вереницы крохотных муравьев суетливо спешили вверх между пластинами коры, связанные и полностью поглощенные каким-то важнейшим делом. Он понаблюдал за ними немного, пока не смог глотать снова. Затем выпрямился и пошел хоронить ее, потирая синяк на костяшках руки.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.
Похищение.
Глава 26. ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ.
9 октября, 1773.
РОДЖЕР БРОСИЛ ДОРОЖНЫЕ СУМКИ на землю рядом с ямой и заглянул внутрь.
— Где Джем? — спросил он.
Его измазанная по уши в грязи жена посмотрела на него и смахнула с лица матовый от пота локон волос.
— И тебе привет, — сказала она. — Хорошее было путешествие?
— Нет, — отрезал Роджер. — Где Джем?
При этих словах у нее поднялись брови, и, воткнув лопату в землю на дне ямы, она протянула вверх руку, чтобы он помог ей выкарабкаться наружу.
— Он у Марсали. Они с Германом играют в Дрынь маленькими машинками, что ты смастерил для них — или играли, когда я оставила его там.
Узелок тревоги, который последние две недели сжимал его ребра, стал постепенно ослабевать. Внезапный спазм в горле лишил его речи, он кивнул, затем подался вперед и притянул ее к себе, прижимая изо всех сил, несмотря на ее испуганный вопль и перепачканную одежду.
Он крепко сжимал жену, его собственное сердце громко стучало в ушах, и не хотел, не мог отпустить, пока она сама не вывернулась из его объятий. Брианна все еще держала свои руки у него на плечах, но склонила голову набок, приподняв бровь.
— Даа, я тоже скучала по тебе, — сказала она. — Что-то не так? Что случилось?
— Ужасные вещи, — пожар, смерть маленькой девочки — все это за время путешествия словно превратилось в сон, кошмар заглушился монотонностью верховой езды, ходьбы, постоянным завыванием ветра и хрустом сапог по гравию, песку, сосновым иголкам и грязи, поглощающими пятнами зелени и желтизны, в которых они потеряли себя под бесконечной голубизной неба.
Но теперь он был дома и больше не дрейфовал в дикой природе. И воспоминание о маленькой девочке, оставившей свое сердце в его руках, внезапно стало таким реальным, словно произошло мгновение назад.
— Пойдем внутрь, — сказала Брианна, с беспокойством разглядывая его. — Тебе необходимо что-нибудь горячее, Роджер.
— Я в порядке, — ответил он, но без возражений последовал за ней.
Он сел за стол, пока она ставила чайник для чая, и рассказал ей обо всем, что произошло, опустив голову на руки, глядя на разбитую столешницу с домашними следами пролитой жидкости и подгоревшими пятнами.
— Я все думал, должно же быть что-то... Какой-нибудь способ. Но ничего нельзя было сделать. Даже когда я... положил руку ей на лицо, я был уверен, что это все не по-настоящему. Но в то же время, — он сел прямо, рассматривая свои ладони. В то же время, это было самым ярким переживанием в его жизни. Ему было невыносимо даже думать об этом, за исключением мимолетных моментов, однако он знал, что всегда будет помнить малейшие детали этого происшествия. Внезапно, у него перехватило горло.
Увидев, как его рука коснулась неровного шрама на шее, Брианна испытующе посмотрела ему в лицо.
— Ты можешь дышать? — с тревогой спросила она. Он покачал головой, однако это было неправдой, он еще каким-то образом дышал, но казалось, что горло раздавила чья-то огромная рука, а гортань и трахея превратились в кровавую кашу.
Он махнул рукой, показывая, что все будет хорошо, хоть сам и сомневался в этом. Она подошла к нему сзади, оттянула его руку от горла и легко прикоснулась к шраму собственными пальцами.
— Все будет хорошо, — сказала она тихо. — Просто дыши. Ни о чем не думай. Просто дыши.
Ее холодные пальцы пахли землей. Его глаза наполнились слезами. Он моргнул, желая увидеть комнату, очаг и свечи, посуду и ткацкий станок, чтобы убедиться, где находится. Капля теплой влаги скатилась по его щеке.
Он попытался сказать ей, что все в порядке, что он не плачет, но она просто обняла его крепче, обхватив одной рукой грудь — другая все еще покоилась на болезненном коме в его горле. Своей спиной он ощущал ее мягкие груди, и скорее чувствовал, нежели слышал, как она тихонько напевала, некий немелодичный звук, который она обычно издавала, будучи встревоженной или сильно сконцентрированной на чем-то.
В конце концов, спазм начал ослабевать, и ощущение удушья оставило его. С невероятным облегчением его грудь поднялась в свободном дыхании, и Брианна отпустила его.
— А что ты... такое... роешь? — спросил Роджер с легким усилием. Он обернулся к ней и с гораздо большим усилием улыбнулся. — Яму для коп....чения... гиппо... потама?
Тень улыбки коснулась ее лица, хотя глаза все еще были озабоченно темными.
— Нет, — сказала она. — Это сурковая печь для обжига.
Роджер на мгновенье попытался придумать остроумное замечание по поводу того, что это была слишком большая яма для убийства такого мелкого существа, как сурок, но у него не получилось.
— О, — вместо этого сказал он.
Он взял горячую кружку чая с кошачьей мятой, которую она дала ему в руки, и держал близко к лицу, позволяя ароматному пару согреть его нос и покрыть легкой дымкой холодные щеки.
Брианна также налила кружку чая себе и села напротив него.
— Я рада, что ты дома, — сказала она нежно.
— Да. Я тоже, — он сделал глоток, все еще обжигающий. — Печь для обжига? — он рассказал бы ей об О'Брайанах, он должен был, но не хотел говорить об этом. Не сейчас. Она, казалось, почувствовала это, и не давила на него.
— Ага. Для воды, — он, должно быть, выглядел озадаченным, так как ее улыбка стала более искренней. — Я же говорила тебе, что это включает в себя грязь, разве нет? Кроме того, это была твоя идея.
