И опять это гнетущее чувство страха, словно нечто зловещее нынче не просто следит за тобой со стороны, а стремиться приблизиться и атаковать из укрытия.
Так, где моя лопатка?
Ага, у меня, и как всегда на поясе — торчит за ремнём. Ощутил её у себя на ладони, поводив ей по отполированному древку, унимая страх и успокаивая расшатавшиеся нервы.
Спокойно, Шаляй. Спокойно! Возьми себя в руки, ты ещё не из таких передряг выходил сухим из воды — во всяком случае, с наименьшими потерями. Выжил уже столько раз и...
Кажется из ума!
Впору было говорить языком классика: Какая досада! Но... обидно, досадно и... ладно! Не ты первый, не ты последний! Сейчас для меня самое главное не очнуться от препаратов в психдиспансере, и взирать на всё безразличными глазами. Уж лучше пусть прорва с этим миром дикарей — всё интересней, чем даже моя прежняя работа гастарбайтера.
Я хлопнул себя по лбу, но не для того, чтоб очнуться и придти в чувство. Какой-то кровосос-паразит укусил меня, за это я и размазал его у себя там с нескрываемым удовольствием. Вдруг понял: не прибил. Пустил в ход ноги, стараясь затоптать. А всё закончилось с ударом лопатки по нему — и сначала плашмя, а затем рубящей кромкой.
— Мерзость!.. — разрубил я надвое её.
С прогулкой на свежем воздухе было покончено, уж очень мне не хотелось оказаться облепленным стаей столь живучих паразитов-кровососов. Комарики тут ещё те — летающие пираньи, не иначе. А явно примчались из прорвы, учуяв запах свежей крови.
— А вот и я, Елизар, — стукнул я дверью, затворяя плотно за собой. Хотя щелей и в стенах хижины — конопатить, не переконопатить, а вплоть до зимы не справиться. Проще новое строение соорудить, да из бревён со мхом. И я бы даже без окон построил, на всякий... пожарный.
Не удержался и скосился на клубок тьмы. Аспид дремал на нём, свернувшись калачиком. И глаза у брата-вояра не были по полтиннику как у меня тогда, когда вернулся он с "водопоя". Знать ничего страшного не приключилось с ним. Вместе и заночуем. А сколько той ночи осталось, поди, уж половина тёмного времени суток минула тут на погосте.
Опустившись на пол, я прислонился спиной к двери, подпирая её на всякий изнутри, сцепил руки на груди, позволив себе закатить глаза.
Сделать мне замечания, Елизар не пытался. Значит, могу чуток вздремнуть. Когда уже важно то, что сомкнул глаза, давая им, возможность отдохнуть, а то вдруг мне с тем же успехом придётся менять Елизара на посту.
Я слышал, как он засуетился. Наверное, опять чего-то затеял сотворить, и либо нектар, либо волшбу, поскольку не сомневаюсь: случись что серьёзное — побудит тотчас.
Выходит, ничего страшного пока что не происходит. А если и происходит, то тревожиться особо нам тут не стоит — снаружи браты с Велизаром во всеоружии. И что-то лязга оружия или криков с рыками вражин снаружи, я не слышал. Зато Елизар продолжал нервировать меня — навалился и... Я подумал: он оступился, запнувшись за мои ноги.
Как бы не так — его руки сомкнулись у меня на шее, и показались мне клешнями.
— Ты что-о-о... — засипел я. Елизар душил меня, — варвар... Отпусти-и-и...
Сам вцепился в него, стараясь разжать ему руки. Да какое там — силы у нас в противостоянии с ним заведомо неравны. Вот и двинул его на инстинкте самосохранения коленом в пах, надеясь избавить себя от его удушающих объятий и следом добить ударом в лоб лопаткой плашмя.
Не тут-то было — он вцепился в меня мёртвой хваткой. Знать та клубящаяся тьма не померещилась мне — всё происходило со мной наяву, — вот и теперь Елизар жаждал моей смерти.
Я забил ногами, стараясь достать не только Елизара туда, куда он пропустил от меня один из тех ударов, что я нанёс ему в пах, и любой иной варвар давно бы рухнул, но тут, у нас в противостоянии с ним, была замешана тёмная магия.
Клубок тьмы! — подкинуло мне подсказку затуманивающееся подсознание.
Вот оно, око исчадия, передо мной. Я толкнул его, дотянувшись носком ботинка, отправив в угли. Хижину Нюши озарила ярчайшая вспышка света, и клубок тьмы заискрил, а к нему, отступая от Елизара, потянулись извивающимися гидрами щупальца.
— Елиза-а-ар... — сипел я ему в лицо. — Бра-а-ат...
— А... — взглянул варвар на меня совершенно иными глазами, и резко одёрнул руки, избавляя от удушающих объятий смерти — сам взглянул на них такими дурными глазами, что журить его и говорить ему что-то сейчас, у меня попросту не осталось сил.
Приступ кашля, накативший на меня, заставил Елизара опомниться.
— Испей, — он сунул мне старый, добрый отвар.
Я подавился им, не сумев в должной мере отойти от удушающих объятий брата-вояра.
Эко же он приложил меня, а неслабо так, да. Не подсуетись я, и всё — угробил бы не только меня, а пошёл бы валить с аналогичным успехом иных братов-вояров по одному.
Мой взгляд снова замер на искрящемся клубке тьмы в углях. Око исчадия стремилось отсечь от себя языки пламени бесплотными щупальцами гидр — кусало их, и дальше окутывая себя клубящейся дымкой тьмы — боролось за собственное существование.
— Что же это за магия такая, а? — перевёл я взгляд с очага на Елизара. Волхв, а сам не ведал, с каким именно проявлением тьмы столкнулись мы. Око скорее являлось сердцем исполина, имея множественное предназначение — стремилось пожрать всё, до чего удавалось дотянуться ему загребущими щупальцами гидр. — И как нам избавиться от неё?
Лично я не сомневался: уничтожить вряд ли удастся. Во всяком случае, нескоро, и иным способом не разобраться. Да и что тут разбираться, когда надо звать Велизара и рассказать ему с Елизаром обо всём, что приключилось с нами в хижине у Ню, как на духу. Снаружи, и без него найдётся кому покараулить нас тут. Но покидать брата-вояра одного с оком исчадия мне не стоит.
— Га, — указал я ему на дверь. — Давай на выход, Елизар!
Варвар недоверчиво покосился на меня.
— Ты всё правильно понял, брат, — подтвердил я его догадку. — И поверь мне: так будет лучше не только для нас с тобой, но и иных братов! Без Велизара с клубком тьмы, нам тут не разобраться одним! И ждать наступления утра, пока не поубивали тут из-за него друг друга, бессмысленно! Га...
Оглянувшись на око исчадия, искрящееся в углях очага, Елизар подался к двери на выход. За ним я и вышел, затворив, насколько это было возможно, плотно дверь.
Снаружи хижины по-прежнему царила подозрительная тишина, и тот испепеляюще-пронзительный взгляд из-за погоста никуда не исчез. Нечто злое и злобное неотступно следило за нами, словно стремилось предупредить: нам не дожить до утра. И обязательно предпримет очередную попытку перебить нас. Но кем и как? Тварями нас уже травило, исполином тоже, даже заставило подраться нас меж собой — готовило нам новый сюрприз, изучая нас со стороны, и выискивая слабые стороны.
Я потёр шею, где у меня отпечатался рука Елизара, а у него на ней оттиск оберега Нюши на мне.
И ещё раз спасибо моей "половинке" — уберегла от смерти, а то б её родной брат пересчитал мне позвонки на шее.
— Га, — пропало у меня всякое желание поворачиваться спиной к варвару, уж лучше пускай сам находится перед моими глазами. И лопатку я не стал брать в руки, хотя меня подмывало опустить её ему на затылок — чтоб наверняка, чтоб больше не напал на меня до утра. Уж лучше я останусь один на один с оком тьмы, чем с ним. А самое время сменить его на посту. Но это потом, сейчас мы отправимся к Велизару и...
Шорохи. Опять эти шорохи, заставившие ёкнуть сердечко в груди и превратиться меня в комок нервов.
Лопатку в руку по-боевому и спиной к спине Елизара.
Стоим с ним во всеоружии, и ждём нападения извне от порождений тьмы или прочих проявлений прорвы.
А ну покажитесь! Вот мы вас с братом сейчас всех на раз!
— Горыня? — не поверил я своим глазам.
Вояр-брат возник перед нами с бочонком плескавшегося "нектара".
— Да ты никак нализался!
Горыня шатался, еле удерживая равновесие тела, вызывал у нас с Елизаром опасения. Я слишком поздно уловил, что с ним не так, а вот Елизар много раньше меня, стремясь загладить передо мной свою вину за ту схватку в хижине.
На него и обрушил Горыня бочонок, атакуя нас. А вслед за ним иной брат из трёх иных, что также отправились с ним к ладье — и появились тут разом, набросившись на нас с разных сторон.
— Караул... — поднял я тревогу.
Елизар подмял меня спиной под себя, навалившись грузным телом сверху, его и порвали собственные браты, превращённые в уродов.
— Елизар! Брат... — не унимался я.
Уроды рванули его с меня, и сами отшвырнули с ним в сторону, прежде чем поняли, что я, таким образом, избежал повторного столкновения с ними — кинулся к костру с полёгшими там братами. И очень надеялся: они задремали, а не были перебиты новоявленными мертвецами.
— Ярила! Хорс! Велизар...
Злобный рык преследователей со спины заставил меня укрыться от них в полуразрушенной "землянке" жихарей. Мне казалось: там я смогу держать оборону в одиночку, пока кто-нибудь из братов услышит меня, реагируя на схватку с навью, загремевшей и шаркающей по брёвнам окостеневшими пальцами, не уступающими когтям хищника.
Сначала показались скрюченные руки урода, а затем и голова с вращающейся неестественно шеей.
— Что ж вы, браты, — осерчал я на них. А ведь сами виноваты в том, во что их превратили злобные порождения прорвы. Не отправь мы их к ладье, сидели б с нами на погосте у костра, а утром и набили бы все разом утробы.
Урод заметил меня, реагируя на голос, протиснулся в пролом, и я отступил за стол, опрокинув его на бок — укрылся за ним.
Лопаткой мне не отбиться от нави, вот и схватил массивную, увесистую скамью, ей и махнул из-за стола, зацепив урода. И если слух не подвёл меня, у него хрустнули позвонки — я достал его. Уж лучше думать так, чем: треснула, расщеплённая скамья в руках.
Повторил удар, добивая урода, не успев среагировать на иного, разбившего в щепу скамью и стол.
Ого! — понял я: моя песенка спета. Отступил назад, зацепив спиной печь. Резкий кувырок туда, и урод порушил кладку, обрушив на меня.
Теперь пусть попробует навь докопаться до меня — оставалась у меня маленькая надежда: раньше до них докопаются браты, и надеюсь те, что остались на погосте снаружи, а не сразу вломились за мной, проникнув в "землянку" жихарей.
Кто-то стремительно разбирал завал, и как только я почувствовал ослабевшую тяжесть, навалившуюся на меня, сам растолкал куски обрушенной печи, и замахнулся с одним таким в руках на тех, кто наводнил "землянку".
— Браты, — прослезился я и не столько из-за крошки, угодившей мне в глаза, сколько от радости встречи с ними. Они живо успокоили тех из нас, кто являл собой навь. — Как же так?
— Ты как, Шаляй? — Ярила встряхнул меня за плечи.
— Вожак, как же так?
Он прижал меня к груди, хлопнул по спине, и вытащил из завала.
— Ничо-ничо, брат, сдюжим!
Я вспомнил про Елизара.
— Что с ним? Он будет жить, Велизар?
Волхв молча покинул "землянку", и браты, отбившие меня у нави, самого потащили наружу.
Ярила задержался, подпалив развалины.
На них поверх и кинули разорванное в клочья тело Елизара. О подобном погребальном костре мог мечтать каждый варвар среди нас, но только не я. Умирать сейчас, когда ты сумел наступить на глотку тем, кто обитал в прорве — это не для меня. И я не успокоюсь, пока не достану всякое порождение или исчадие, обитающее там, и обращающее нас, люд, в жутких страхолюд — дал себе клятвенный зарок у погребального костра брата Нюши.
А как теперь посмотрю ей в глаза по возвращении? И вряд ли смогу... вернуться тоже! Пока здесь останусь с братами, а там видно будет, чем закончится наше противостояние с порождениями прорвы.
И то, что ночь напролёт стремилось добраться до нас любыми путями, продолжало неустанно давить нас злобными очами, пылающими где-то во тьме, но так незримыми для меня и братов на погосте.
— Надо бы поговорить, Велизар. С оком исчадия не всё так просто. Оно пыталось достать меня и Елизара.
Мы отошли, и я, в тайне от братов, уточнил всё, что волхв уже прочитал по моему мысленному посылу, обращённому к нему.
Заглянув в хижину с Велизаром, мы уставились на око тьмы, лежащее на потухших углях.
— Ничего себе, — уяснил я: оно побороло огонь.
Что мне на это скажешь, волхв?
* * *
— Поднимайтесь! — носился Шиш среди тех, кто был предан земле вместо огня, призывая проклятый и угробленный люд. — Восстаньте!
Злобный дух бросил зов крови, заставляя хладнокровных ощутить присутствие теплокровных на погосте.
— Там... Слышите!.. Там, вас ждёт свежая плоть и кровь!.. Так идите и пожрите их!..
Глава 18
"Ну, за вынос! И чтобы мы — вас, а не вы — нас!"
Велизар не ответил мне немой вопрос, сделал шаг к клубку тьмы, и оно агрессивно выпустило щупальца, оканчивающиеся гидрами, угрожающе зашипело.
Вот это да! — полезли у меня на лоб глаза. — Интересно, и каким образом волхв собрался укротить распоясавшееся око исчадия? Он нынче вообще способен совладать с проявлением тьмы? Если нет, помогу, чем смогу! — сомкнул я руку на топоре, сомневаясь, что разрублю око исчадия, но уж попорчу изрядно. А нет — выйду с восходом солнца за погост и превращу в груду развалин то, что сейчас представляет собой каменную гору — сделаю для Зыря исключение и превращусь в шахтёра, но порушу его! Я, буду не я! Елизара не прощу, а и Горыню — никому! Пускай исчадия с порождениями прорвы знают, на кого попали, а не только я к ним с братами под раздачу. Долг платежом красен! Тем мир дикарей с варварами и прекрасен — никто не отступится перед лицом смертельной опасности, тем паче, если клятва дана!
Велизар замер, изучая светящими глазами око тьмы. Оно не успокоилось, окружив себя клубком гидр, не переставало устрашающе огрызаться на нас с волхвом.
— Посторонись, брат! — размахнулся я топором и обрушил на клубок тьмы, наивный. Брызнули искры, и как показалось мне — из моих глаз. Топор в моих руках заискрил — бесплотные гидры вцепились в него, и назад не вырвешь. Уступать нельзя — и оружие брата. Не хватало, чтоб тьма покалечила им нас с Велизаром.
Наконец-то очнулся волхв, вмешавшись в моё противостояние с тьмой, сыпанул в неё из пальцев тонкими и кривыми струйками молний, заставляя клубок гидр вести себя менее агрессивно.
Получив отпор, око исчадия отказалось от нападения и перешло к обороне — шипело на нас, но больше не выбрасывало жуткие щупальца.
Я ждал, чем закончиться начавшийся неожиданно поединок меж волхвом и источником тьмы. Велизар приблизился к нему, и протянул руки с раскрытыми ладонями и растопыренными пальцами, заставляя клубок гидр сплестись воедино. Око закрылось ими от волхва, не побоявшегося прикоснуться к нему.
Я не сразу поверил, когда увидел око исчадия у него в руках. Волхв сжимал его одновременно с искрящимися лучами, иначе вряд ли бы взял или вообще сумел удержать.
Что ж он затеял сотворить с ним?
Взглянул на меня так, словно говорил мне: возьми — не бойся.
