Стена вновь пришла движение. Того и гляди: вот-вот развалится, и у меня появится возможность минуть её беспрепятственно.
Размечтался, как всегда, наивный! Чисто ребёнок.
Стена посыпалась, но начиная с дальних краёв настоящей волной. Чуть погодя я понял, что произошло — стена возникла уже вокруг меня, трансформируясь в арену с чашей, где места, согласно заранее приобретённым билетам много столетий тому назад (если не вовсе тысячелетий), забронировали зрители в лице мумифицированных стражей.
Ага, намёк мне на гладиаторский бой! — это понятно. — Но кто мой противник? И где он?
Вот что больше всего заботило меня и интересовало далее: когда он наконец-то объявится подле меня? И буду надеяться: окажется хранителем, а не очередной страж сродни пугала. Поскольку пугать меня ими и прочими чучелами — бесполезно, уже сталкивался с ними до этих чудиков.
Возможно, что им, меня считали стражи и хранитель при них.
Над головой нависла тень. Опять что ли вздумали проверить меня на прочность очередным камнепадом? Так повторяетесь, союзнички! И не на того напали!
Я снова укрылся щитом, скрывая себе обзор, но то, что ухнуло вниз в удалении от меня, вызвало бурю и шквал эмоций у столпотворения стражи на трибунах.
Ясно, а всё понятно: болельщики признали своего любимчика-гладиатора. Поглядим и мы на него одним глазком!
Я сказал: глазком — и одним? А что мне терять, кроме как жизни, да головы, которую, кстати, противник грозился проткнуть мне насквозь, нанизав на острое и длинное лезвие копья.
Удар им пришёлся мне в край щита и рикошетил в шишак с кольчужной маской, в свою очередь соскользнул по ней.
Не скажу: мне повезло — противник треснул меня копьём прилично. Теперь самое главное, чтобы глаз не сразу заплыл синевой, а то, что гематома мне обеспечена — я не сомневался. Как и то: изначально целил мне в глаз, бродяга!
Прямо не гладиатор, а боксёр-профессионал, блин! И не остановился на промахе, продолжая наносить безостановочно короткие колющие удары, передвигаясь довольно стремительно по арене, в то время как мне приходилось качаться по земле уворачиваясь от него. У меня не возникало и мысли провести контрудар, не говоря уже про контратаку. Противник не позволял мне встать на ноги, не оставляя ни малейшего шанса использовать против него кистень, иначе бы я быстро укоротил им его на голову. Всё-таки извернулся и махнул цепью по ногам.
Ага! — порадовал он меня, подпрыгнув и вогнав остриё копья в арену, промахнулся в очередной раз, и тут уже я извернулся вновь, двинул ногой по древку.
Мой расчёт оправдался — древесное основание копья ссохлось от старости, и я переломал его с одного удара.
Всё, противник обезоружен — с одной стороны, а с иной — что он там выхватил ещё, выставив против меня? Кажется сабельку или ятаган? Теперь попробуй меня достать им! — вскочил я на ноги впервые с того момента, как ввязался в схватку с ним, и продолжил наш поединок, размахнувшись кистенём. Вот тут-то кочевник уже во второй раз подряд прилично удивил меня. Я едва не расстался с собственной головой, прежде чем попытался снести ему. Кто бы мог подумать, а тем более я, что он метнёт в меня свой ятаган. Хотя именно так им иной раз и пользовались турки. Сам почувствовал себя им.
Звякнув о навершие шишака, ятаган вернулся в руку хранителя, как бумеранг, описав косую дугу. Больше я не сомневался: передо мной истинно хранитель, а не его очередной страж.
К моим ногам рухнул обрубок шишака.
М-дя, хранитель из меня ещё тот, как и соперник — этому! Ню-ню! Попади он чуточку ниже, непременно полоснул бы лезвием ятагана по бармице как раз под кольчужной маской. И хорошо, что она скрывала моё лицо, поскольку там отобразилось то, чего я не желал демонстрировать противнику. Да этот варвар всё уловил по моим эмоциям, яростно выкрикнув что-то на непонятном для меня наречии. И всё повторилось ещё раз. Ага, как бы не так, не на того напал! Я ж не идиот — выставил щит, им и отбил выпад противника — высунулся, поглазеть на то, что ещё вытворит этот варвар. И действительно, он решил озадачить меня искусным владением клинка, вращая и перекидывая из одной руки в иную передо мной.
Чёрт, где моё табельное оружие, а? Хотя бы прежнее, как полицейского! Впрочем, и от ракетницы воина с одним-единственным зарядом не отказался бы! Уж я бы не промахнулся мимо этой ожившей мумии и заживо похоронил, ну или успокоил, упокоив на раз. Но чего нет, того не изменить — в руке кистень — я также принялся размахивать им, и... мы столкнулись.
Перед моим лицом блеснуло лезвие ятагана варвара, а перед ним, с тем же эффектом воздействия, просвистел набалдашник кистеня, и кажется (или это только мне): я зацепил ему что-то там, умерив его воинствующий пыл.
Ого, а как тебе такой мой ответ? — не успел я порадоваться, как по щиту пришёлся удар ногой варвара.
Ну и приёмчики у него — грязные!
Ладно, мы также поступим, — ударил я ногой снизу туда, куда мой противник не ожидал, и пропустил болезненный удар. Во всяком случае, я очень на это рассчитывал: у него там гениталии мужика, а не бабы. И оказался чисто амазонкой.
Что ни новость — то сюрприз!
— Личико-то покажи, красавица! — не удержался я.
Противник, как и я, постоянно скрывал его за щитом.
— И потом, где твоя коса до пояса? Ха-ха...
Зря я радовался и рано. Хранительница атаковала меня, не оценив моего убийственного юмора по достоинству — отомстила.
— Так, стало быть, ты и впрямь женщиной была — не мумия, а скорее мумиё!
Мне надоело возиться с ней, и я применил кистень (навык пришедший ко мне со временем в овладении довольно интересным оружием со времён древности), перехватив цепью клинок, замотал её на нём за счёт инерции вращения утяжелителя на конце, и последующим движением просто вырвал из руки противницы.
Вот так сюрприз — и в первую очередь опять для меня — а снова. Эта неугомонная хранительница вытащила из рукава очередную краплёную карту. Чисто фокусница-иллюзионистка. Откуда у неё взялся топор вместо клинка — и не то что бы двусторонний, но с противоположной стороны лезвия взамен обуха торчали шипы. Ими, она и грозилась проткнуть мне шишак, когда я принял удар основной части топора на щит.
Кто ж знал, что она сумеет извернуться, и против всех законов физики ударить в противовес — зацепила меня в кольчужную маску и также рванула на себя.
Всё, рана получена — и ржавым оружием — заражение крови мне обеспечено, значит терять больше нечего. Жизнь одна, как и голова! Я впал в ярость, отвечая ей вслед кистенём, куда попало, и как попало. Вообще-то так себя должна была вести со мной амазонка из гробницы, а не я, как мужик с ней, но уж извините: не на свидании, и пришли выяснять отношения с применением той "посуды", что оказалось оружием, а не орудием труда повара-кулинара, иной раз по совместительству мясника-маньяка. Она ведь собиралась порубить меня на фарш, а я чем хуже неё, как хранитель? Ведь бьёмся за древнюю реликвию, и не на жизнь, а на смерть! Хотя смерть ей не грозит, притом, что выглядит живее всех живых.
Лады, подурачились, и будет, пора уже делом заняться всерьёз и надолго! А надолго меня точно не хватит, поэтому пора мне, как мужику, прибирать инициативу на "свидании" в свои руки: не завалю её, она — меня, и не в постельку, а в гроб вгонит. Вот только подспудно возникает насущный вопрос: в свою или в мою собственную? А приготовила тут одну такую из тех, что, возможно, пустовала и дожидалась меня, как её, в будущем, стража. И ей плевать на меня, что я хранитель в прошлом. По-прежнему жаждал стать им не только в настоящем, но и остаться в будущем. Тогда как у меня попросту не было будущего.
Кольчужная маска развалилась, и часть от неё осталась болтаться на шипах топора амазонки. И отныне не только она, но и зрители на импровизированных трибунах арены, могли видеть всё то, что у меня было отображено там — в первую очередь кровоподтёки от рваной раны бороздой по щеке вплоть до глаза по скуле и синевы.
Одно радовало: опухоль под глазом спала — её мне и распорола амазонка. Зато огорчало другое: в битве с амазонкой, как в спортивных видах состязаний, непредусмотрены перерывы. А так хотелось попить водички — точнее ополоснуть рот, и избавься от крови, набившейся туда и налипшей на зубы с языком, из-за чего прилип к нёбу. Но больше всего я желал узреть болельщиков на трибунах — своих, в лице братьев и сестёр! Так нет же, кругом только "ископаемые", коих мне при всём моём яростном желании не закопать без применения ОМП в этой братской могиле под название гробница. И что за мир, а эта изнанка такая, что даже некрам тут не нашлось места — их живо упокоили эти ходячие мумии со своим мумиём во главе. Дать бы ей разок кистенём по голове! — я снова размечтался. Но кто, кому дал, и чего — опять амазонка топором мне по щиту вместо головы, превратив в бесформенное безобразие.
Да на... — метнул я им в неё.
Ого! А она этого не ожидала — пропустила удар в грудь, завалившись назад. У меня появился шанс добить её, но она зацепила меня ногой, чёртова гимнастка, совершив головокружительный прыжок назад, разрывая со мной дистанцию. Зато топор потеряла. Я наступил ногой на него, и что же увидел: амазонка выхватила засапожные ножи (и не такие уж короткие), и метнула ими в меня, тогда как я ждал, что она ринется на меня с ними. Я слишком поздно отреагировал на выпад со стороны противницы: и укрыться нечем, как и ударить кистенём на опережение не судьба — она пропорола мне ножами кольчугу на уровне плеч, вогнав лезвия едва ли не по рукоять.
Господи, как больно-то! И руки не поднять — отнялись разом! Эта зараза отомстила мне за стража, продемонстрировав наконец-то свою истинную личину, поскольку обозвать лицом то, что я узрел, даже с большой натяжкой не поворачивался язык.
— И что за пластический хирург поиздевался над тобой, превратив в чудовище? Или ты по жизни являлась страшилищем?
Язык мой — враг мой! А тот, кто предстал в его лице передо мной, решила добить меня. Подлетев ко мне в тот же миг, амазонка-мумия не сразу вырвала клинки, а предварительно повернула их у меня в теле, зараза, и готова была уже воткнуть в глаза, да сама того не поняла, что предоставила мне свободу действий.
Превозмогая нешуточную боль со скрежетом зубов до треска эмали, я поднял руки до уровня плеч, противопоставляя рукоять кистеня сопернице в качестве упора, и не позволяя ей в очередной раз проткнуть меня, изловчился и бросил ногой через себя, оказавшись верхом, теперь уже сам старался придавить её к арене вместе с руками — налёг, надавливая всей массой тела на неё. Из ран в плечах хлестанула кровь, заливая физиономию соперницы. Её ослепило на миг и мне вполне хватило его — рукоять кистеня коснулась шеи амазонки с хрустом, и также запястий.
Не удержав клинки в костлявых конечностях, соперница выронила их, лишаясь головы.
Всё, вот она — победа, — решил я, отвалившись в сторону от амазонки, и просчитался в очередной раз. Эта, недобитая мною, тварь, называемая ещё хранительницей после всего того, что было меж нами, забила руками по арене — и не в агонии, а принялась искать голову, снова насадила на позвонки, вгоняя череп на них до хруста костей — и снова кинулась на меня.
Это конец! — уяснил я.
Моё поражение было очевидно не только мне, но и зрителям. Мумии уже открыли щербатые пасти для ликования, вот тут и случилось одно непредвиденное обстоятельство — кое-кто вмешался со стороны, и кто — я знал наверняка: мои названные братья с сёстрами.
— Пуля!
Кто же ещё мог снести голову моей соперницы, а разнести на куски при выстреле со снайперской точностью из огнестрельного оружия магической пулей, как не она. А тут и коса сверкнула, и вслед за ней подле меня промелькнула одноимённая сестра, опасаясь: на меня толпой ринуться мумии с трибун. Так и вышло, да только добраться они до нас не успели, я не позволил им, вспомнив про то, что, прежде всего, привлекло моё внимание у соперницы — амулет-оберег, являющийся ключом к артефакту. Я овладел им, сжимая трясущейся рукой от нестерпимой и жутко-жгучей боли, вдруг стал тем, кем она являлась для них.
Мумии остановились. Ещё бы, ведь я обратился к ним, бросив призыв, и они все, как один, подчинились мне. Теперь я здесь хранитель — в этой ячейки с гробницей, а они все — мои стражи.
Да радоваться не торопился, уловив изменения, коснувшиеся меня — плоть стала меняться на глазах. Ключ от артефакта оказался проклят и не некрами, а древними.
— Как же так? И это возможно? — разжал я поспешно руку, избавляясь от проклятого амулета, не желая обращаться в мумию.
Если это кому-то из моих названых братьев и сестёр угодно, то — пожалуйста. А лично я — пас!
К нему и потянулась Коса.
— Нет, не делай этого! — предостерёг я сестру. — Ты обречёшь себя на вечное проклятие с прозябание в изнанке с гробницей — похоронишь себя сама здесь заживо!
Что грозились сделать со всеми нами с тем же успехом стражи, и мы бы стали одними из них — живыми мертвецами, которые о чём только и будут мечтать — о смерти являясь бессмертными существами во плоти.
Это, наверное, хуже, чем быть некром! — насколько понял я по тем ощущениям, когда прикоснулся к ключу от артефакта древности.
Да Коса знала уже на что шла — не прогадала — она всё же маг в отличие от меня, и без магии с её стороны тут явно не обошлось. Скоре всего она использовала защитное заклинание, и теперь уже толпа мумий на неё взирала как на хранительницу гробницы. Ей оставалось сделать выбор: войти в хранилище и остаться здесь до скончания века, пока сюда не явится придурок вроде меня и не займёт её место, а свято пусто не бывает, или забрать с собой то, за чем мы пришли.
Похоже, на это и рассчитывали некры. Одержимый неспроста заметался в поисках выхода из изнанки. Вывод — и напрашивался сам собой: наконец-то понял, кто находится рядом с ним. Значит, призрак покинул его, и теперь спешит предупредить хозяина — соответственно нас при выходе из изнанки будет ждать уже армия некров в лице тухлой братии зомби, скелетонов и смердов с холуями, да слугами.
— Как такой расклад? — удивил я обе группы при мне.
Коса язвительно усмехнулась мне в ответ, и одним движением руки привела в движение армию мумий, как хранительница стражей, выстраивая их каре вокруг нас.
— Не беспокойся, прорвёмся, — подмигнула она.
— М-дя уж! Ню-ню... — понял я: то-то ещё будет.
Вот только идти сам, без посторонней помощи, я отказывался. Если б не сёстры, меня бы из изнанки с гробницей вынесли братья вперёд ногами, а так ещё и остановили заклинаниями кровь, позволив ранам затянуться.
А что насчёт заражения крови (и всё такое) с вытекающими плачевными последствиями не только для меня, но и той, кто станет оплакивать меня, на моей же могиле?
Пуля посмотрела на меня, как на того, кем я не хотел себя обзывать даже мысленно, а именно так и назвала. Значит, буду жить, пока что, а там посмотрим: чего, и кто, нас ждёт при выходе из изнанки?
Мы двинули на выход ровными и стройными рядами под грохот, марширующих мумий.
