— Конечно, и наш Серебряный мир... Дарайя. Не идеал. У нас достаточно проблем. Мы не молчим о них, мы пытаемся их решать. Но повторяю, этот ужас надо остановить. Потому что они хотят построить то же самое и здесь, на Земле. Я понимаю, все это звучит как голливудская фантастика, но это факт. Конечно, в жизни все гораздо сложнее, чем в кино... Я хочу, чтобы ты поняла это, Женя. Ты веришь мне?

Она подумала.

— Пожалуй, да... Ферн. Все это очень похоже на правду.

— Ты будешь работать с нами?

Женя открыла рот, собираясь что-то сказать. И не успела.

По кухне словно пронесся морозный ветер. Миг — и у буфета возникла темная небольшая фигура, в правой руке — пистолет, в левой — то странное орудие, шлинг. Дамиэль-Ферн вскочил, хватаясь за оружие.

— Не торопись, — раздался звонкий и четкий женский голос, — Не надо так быстро, Женя. Сначала выслушай противоположную сторону.

Она обращалась к Жене, но смотрела только на Ферна, в любую минуту, видимо, готовая к схватке. Ферн напрягся, сжимая шлинг и собственный пистолет непривычного вида. Враги замерли. Женя тоже застыла, не в силах двинуться или крикнуть.

Пришелица выглядела вполне по-земному — если не считать шлинга. Серая куртка, штаны — серый городской камуфляж. Плотная черная вязаная шапка, из-под нее торчат мелированные черно-пегие пряди волос. Лицо обычное, скуластое, с узким подбородком, карие внимательные глаза, тонкий длинный нос.

— Будем говорить или стрелять, дорш? — спросила она. Ферн ответил, не опуская оружия.

— Предлагаю переговоры.

— Не возражаю, — ответила женщина, — на счет "три" оружие кладем. На счет "пять" садимся.

Она отсчитала до трех, положила шлинг и пистолет на буфет (Ферн последовал ее примеру). Потом села, подвинув себе табуретку. Сбросила куртку — под ней оказалось что-то вроде бронежилета. Странного, светло-серебристого.

— Извини, Жень, тут жарко. Я разденусь немного, — бросила она. Женя поняла, что эти двое пристально смотрят друг на друга и вряд ли собираются расслабляться.

— Рискованно, — заметил Ферн, — а если за мной наблюдают?

— С твоей стороны риск аналогичный, — ответила женщина, — лучше было стрелять сразу.

Женя посмотрела на Ферна.

— Она... из Красного мира?

— Да, Женя, — спокойно ответил он, — из того самого Красного мира. Убежденный пассионарий. Убежденный убийца. Для меня, признаюсь, это несколько неожиданно, но впрочем, я догадываюсь... Ты куратор? — спросил он женщину.

— Да, — сказала она, — Я куратор Жени. Кстати, Женя, меня зовут Ивенна. Я наблюдаю за тобой уже два года.

— А... почему? — глупо спросила Женя. Ивенна бросила на нее короткий взгляд.

— Потому что ты писатель. От Бога. У тебя талант. То, что ты пишешь — нужно Дейтросу. Так мы называем наш мир, Красный мир в терминологии этого гражданина. То, что ты пишешь — нужно нам. Поэтому мы охраняем тебя и следим за тобой.

— Да, не забудь рассказать своей подопечной о методах вашей работы, — бросил Ферн. Женя пока ошеломленно переваривала новости. Писатель... От Бога.

Она вообще не привыкла думать о себе, как о писателе. То, что она делала — называлось иначе. Писатели издают книги. Получают гонорары. Собираются на писательские тусовки. Выступают в дискуссиях по телевидению. Их уважают. А она? Красивая девушка. Филолог. Редактор. Неудачница в поисках заработка. Неудачница в личной жизни. Но — писатель? И это кому-то нужно? Причем нужно до такой степени, что за ней специально наблюдают?

— Какой же я писатель... — растерянно начала Женя. Ферн резко перебил ее.

— Женя, тебе сейчас много интересного скажут. Но еще интереснее — кто это говорит. Вспомни все, что я рассказывал тебе о Красном мире. Эта женщина, такая милая на вид — профессиональная убийца и садистка. А то, что она курировала тебя — означает, что она еще и профессиональный психолог-манипулятор. Убивать людей она начала уже с 14 лет. Вместо сердца у нее — пламенный мотор. Она по сути робот с вложенной программой, которую почти невозможно преодолеть. Она не знает, что такое — любить, страдать, быть слабым. Их так воспитывают. К тому же она — плод искусственного отбора, после уничтожения их мира. Если в Красном мире и есть живые люди, то в армию и разведку они точно не попадают. А теперь подумай, стоит ли ей доверять?

— Ты все сказал, дорш? — спокойно осведомилась Ивенна, — ну а теперь скажу я. Я действительно начала убивать в 14 лет. После того, как на моих глазах вы убили моего друга, такого же мальчишку. У меня трое детей. Девочка и два мальчика. Муж — строитель. Я люблю его. Он очень хороший. У него на стене висит автомат, потому что в любой момент дорши — то есть армия этого вашего Серебряного мира...

— Вас заставляют рожать! — перебил Ферн, — у вас мало населения. Женщин превращают в рожающие машины. Вы и детей делаете ради государства...

— Я родила детей, потому что хотела их иметь! — Ивенна тоже повысила голос, — Я люблю их. Я не подпущу к ним ни одну дарайскую сволочь. Да, я убийца. Потому что я люблю моих детей, мужа, моих родителей. Мою Родину. Потому что не мы лезем к вам и уничтожаем ваших людей — а вы не оставляете нас в покое!

— Как мило! — крикнул Ферн, — а ваши замечательные миссии, ваши идеологические диверсии, прозелитизм во всех мирах...

— Вы убиваете наших монахов! Они безоружны. Они только проповедуют, лечат и спасают. А вы убиваете их! Я видела это.

— Кто виноват, что вы пускаете безоружных людей заниматься прозелитизмом и распространением вашей идеологии? И для чего вы лезете на Триму?

— Потому что на Триму лезете вы! Потому что мы не можем допустить...

— Замолчите! — крикнула Женя, — прекратите ругаться. Объясните мне толком, что происходит.

Противники разом замолчали. Ферн сказал, криво усмехаясь.

— Да, гэйна, объясни своей подопечной, что означает твое кураторство. Что ты делала с ней все эти годы. Расскажи о своих манипуляциях. Или ты будешь врать? Выкручиваться?

Ивик шумно выдохнула.

Если бы это была Юлия... там можно было бы хоть привести примеры положительного изменения жизни. Впрочем, и здесь..

— Женя, восемь месяцев назад твой рассказ выиграл в сетевом конкурсе "Аллигатор"... Его взяли в сборник. То, что твой рассказ попался на глаза редактору — обеспечила я. Я же организовала дополнительную раскрутку.

— Спасибо, конечно, — сказала Женя, — но... зачем вы вообще это делаете? Что вам от меня нужно?

— Ничего, — сказала Ивенна, — только чтобы ты писала. Все мои действия направлены на то, чтобы создать тебе возможность писать.

— В том числе, ложь, манипуляции, и то, что она рушит твою жизнь, не считается с твоими желаниями... что, не так, дейтра?

— Так, — спокойно сказала Ивенна.

— Кстати, поинтересуйся насчет своего увольнения с работы... насчет своей ноги. Или будем выкручиваться? — ехидно поинтересовался Ферн. Ивенна выпрямилась.

— Нет, дорш, не будем. Женя, это правда. Увольнение с работы организовала я. Леску, о которую ты споткнулась, натянул мой человек. Он же — помнишь, помог тебе добраться до остановки. Мне нужно было сделать так, чтобы ты ушла с этой работы. Других возможностей я не видела, извини. Прости, что пришлось причинить тебе боль.

— Вы с ума сошли, — прошептала Женя. Она взялась пальцами за виски, — я же шею могла свернуть...

— Не могла бы. Там неглубоко было. Поверь, охрана твоей жизни — это моя главная задача. Только за последние месяцы я трижды вступала в бой из-за того, что кто-то посягал на жизнь и благополучие моих подопечных. Если надо, я отдам за тебя жизнь.

— Очень мило, — бросил Ферн, — только сначала она исковеркает твою.

Женя держалась за виски, покачиваясь из стороны в сторону.

— Как вы могли... как вы посмели! — простонала она. Ее вдруг осенило, — так может быть, и с Сашей...

— Да, — ответила Ивенна, — твой брак с Александром тоже был расстроен нами. Вступив в этот брак, ты бы не смогла писать, это очевидно. Но извини, его измена была все-таки реальной. Он мог этого не делать. Мы его не заставляли, не вводили психотропы. Он повелся на красивую девушку, только и всего.

— Но зачем... зачем вы так со мной? За что?

— Женя, — мягко сказала Ивенна, — я понимаю, это звучит жестоко. Но нам нужно твое творчество. То, что ты пишешь. Нам это нужно на Триме, потому что это противостоит тому, что они, — она кивнула на Ферна, — пытаются вам внушить. То, что ты пишешь — это настоящее. Живое. Дейтрийское. Твои герои — это наши герои. Дарайцы хотят превратить Землю в свое подобие, мы не позволяем им это сделать, только и всего. И ты не позволяешь. Нам нужно то, что ты пишешь. И да... ради этого мы поступаем иногда жестоко... Не плачь!

— Я говорил тебе, — вставил Ферн, — я говорил, что ради идеи они готовы на все...

— Но это же ерунда, — быстро заговорила Женя, хлюпая носом, — что же вы несете! Чего проще помочь мне, чтобы я писала! Вы же врете просто! Вы просто могли дать мне денег. Как вот он. Нужно вам — так заплатите! Но вы же...

— Деньги, к сожалению, не помогают, а часто и мешают творчеству, — сказала Ивик, — если мы дали бы тебе денег, ты почувствовала бы себя скованной. Или увлеклась чем-то другим... А нам нужно, чтобы ты писала.

— Вы двадцать раз могли так сделать, чтобы меня напечатали! Какого черта — если вам нужно, чтобы мои книги читали... если я пишу их в стол — вам ведь это не приносит пользы! Их читают несколько сот человек в сети — и все, а вы могли сделать так, чтобы их напечатали!

— Не могли, — сказала Ивенна, — конечно, я воздействую и на редакторов. С конкурсом пример я уже приводила. Но редакторы решают сами, а твои вещи сейчас не продавались бы... некоммерческие, неформатные. Это правда. Я делаю все возможное, чтобы распространить то, что ты пишешь. Но это не так быстро и просто, как кажется...

— Это бред! Вы сами могли организовать издательство и издавать мои книги! И рекламу делать! Если вам на самом деле нужно, вы давно могли раскрутить меня!

— Могли бы, — ответила Ивенна, — но видишь ли, идет война. Если мы начнем делать это, дарайцы сочтут себя вправе делать то же самое. На земле пока нет дарайских издательств... разве что мы об этом не знаем. Все издательские дела решаются самими землянами. А нагнетать эскалацию — не в наших интересах. Мы и кураторское воздействие на вас начали только потому, что дарайцы давно уже это делают... отбирают нужных им людей, воздействуют на них... кстати, иногда убирают и тех, кто их не устраивает. Что сейчас делают с тобой.

Ферн рассмеялся.

— Послушай, что она несет! Если бы мне нужно было убить тебя — я бы мог это сделать уже двадцать раз!

— Ему не нужно тебя убить, он всего лишь хочет тебя завербовать. Подумай, Женя — завербовать на службу чужому правительству. Не русскому. Не земному. А завербовав, он без труда добьется и того, что ты перестанешь писать.

— По крайней мере, я готов обеспечить тебя, ты можешь вести нормальную жизнь, — перебил Ферн, — У тебя будет квартира, машина, будешь прилично одеваться... Как видишь, мы думаем о людях, в отличие от Дейтроса. Писать тебе никто не помешает — пиши что хочешь. Мне нравятся твои вещи, ты же знаешь. У тебя и времени будет достаточно на творчество. Мы предоставляем тебе свободу. И мы, в отличие от Дейтроса, никогда не ломали тебе жизнь...

— Ради высшей цели с прищуром глядя в прицел, — вдруг сказала Ивик. Женя вздрогнула.

— Откуда вы... хотя...

— Это ты очень хорошо написала. Я помню. Скажи мне, кто из нас сволочь, и кто свинья. Я тебе сочиняю этот ад, где странно, что ты еще цел. Или ты надо мной стоишь, откровенно скажи, хладнокровно ломая мне и судьбу, и жизнь, ради высшей цели с прищуром глядя в прицел...

— Очень красиво! — заглушил ее Ферн, — звучит просто замечательно! И поступаете вы с Женей очень этично!

— Не очень этично, — спокойно сказала Ивенна, — конечно, нет. Согласна. Женя, я в курсе того, как ты живешь. Я знаю, тебе тяжело. Много лет. Тебе тяжело жить в этой квартире, где ты чувствуешь себя лишней. Постоянные скандалы. Отчим пьет. У тебя нет денег. Ни на что. Ты много работаешь, а зарплата очень маленькая. Это провинция, а переехать нет возможности. У тебя не ладится личная жизнь. Никого нет, одни душевные раны — ничего больше. Женя, я очень тебя могу понять. Но ты пойми одно... ты живешь в этих условиях — и пишешь. Ты много пишешь. Неважно, почему — может быть, потому, что тебе жить уж очень хреново, и хочется куда-то вырваться. И пока ты пишешь — ты нужна миру. Не только нам. Ты и Земле нужна. Потому что это главное, это лучшее... А если эти условия изменятся... вполне вероятно, что и творчества не будет. Да, я изучала психологию творчества. И я знаю, что тебе полезно, а что вредно... Пойми, Женя, душевный комфорт, физический... это важно. Но это не главное. Главное — чтобы ты продолжала писать...Через боль, через муки — но продолжала.

— Да-да, — саркастически вставил Ферн — все это время он пытался что-то сказать, но Ивик повышала голос, вынуждая его заткнуться. Теперь он наконец прорвался.

— Конечно же, очень по-дейтрийски! Можешь загибаться, главное — выполняй свою функцию. Главное — труд на благо Родины, а ты сам — винтик... совковая психология!

— Решай сама, Женя, — Ивенна остро взглянула на нее, — я не оправдываюсь. Я ломала тебе жизнь. Решай сама, что важнее... Я...

Она не договорила. Ферн внезапно выпрямился и громко сказал.

— Хватит болтать! — в тот же миг все в маленькой кухне изменилось. Женя отпрянула к спинке кресла-кровати.

Рядом с Ферном возникли двое — гораздо выше его и мощнее, настоящие амбалы. В воздухе сверкнули золотые огненные петли — сразу несколько, с разных сторон, Ивенна тоже схватила свой шлинг, петли сверкнули и опали, она метнулась в сторону, один из амбалов бросился на нее, Ивенна извернулась, ударила его ногой, как киношный Брюс ли,отскочила, он снова метнулся на нее, второй оказался рядом, но Ивенна снова вывернулась, прыгнула в сторону, Ферн тем временем вскинул пистолет, грянул выстрел, один из амбалов достал Ивенну, и та повалилась прямо на Женю — спиной, надавила... и в тот же миг случилось что-то дикое.

Женя ощутила резкий удар по глазам, как яркую вспышку. Зажмурилась. И когда открыла глаза — все вокруг стало иным. Не было кухни. Вообще ничего не было — она сидела на земле, все так же вытянув ногу, а вокруг — серое, абсолютно безжизненное пространство и туман... Бескрайняя долина. Ветер. И сверкают золотые петли впереди.

Здесь амбалов было уже не двое — человек десять. Но когда Женя наконец развернулась и увидела происходящее — все резко изменилось. Прямо из серой почвы росли высоченные голубоватые перепутанные стебли, все в шипах, и в этих стеблях неуклюже и беспомощно барахтались бойцы Серебряного мира. А впереди, спеленутый золотыми петлями шлинга, неподвижно замер Ферн-Дамиэль. Ивенна стояла против него, вытянув правую руку, сжимая в левой шлинг, слегка расставив ноги. Убедившись, что враги надежно скованы, дейтра повернулась к Жене и посмотрела на нее — ошеломленно.