Хотя, на самом деле, это всё не её забота, а астрономов, которые придут следом. Если их когда-нибудь найдут, конечно... Женевьева печально вздохнула. Впрочем, в День рождения вешать нос не пристало! Девушка старательно откинула дурные мысли и, улыбнувшись, спрыгнула с кровати. Ей ещё предстояло многое приготовить для празднования.
Женевьева с особым старанием подошла к выбору туалета и причёски. Конечно, вечером она собиралась сменить это лёгкое платьице на другое, более подходящее случаю, но и сейчас не хотела ударить в грязь лицом. Так что даже готовить салаты и миниатюрные канапе она собиралась не в повседневной одежде. А то вдруг её придут поздравлять раньше?
По дороге в кухонный блок Женевьева, не смотря на раннее утро, попробовала связаться с Дэном. День был хороший и солнечный, так что ему не следовало сегодня спать слишком долго. Но Дэн, похоже, ещё не вполне проснулся, потому что ответил что-то невнятное и даже забыл поздравить её! Но девушка решила сделать скидку на его нездоровье и пожурить за эту оплошность позднее. Напевая под нос весёлую песенку, Женевьева заказала кухонному синтезатору продукты по заранее составленному списку и принялась аккуратно их нарезать. Не прошло и часа, как первый салат и один поднос с бутербродами были готовы. Женевьева сама вытащила во внешний дворик небольшой стол и поставила на него первое угощение. Пускай им будет сюрприз! Шампанское, исключающее возможность двоякой трактовки, приютилось в уголке стола вместе с пластиковыми бокалами.
К полудню всё было готово к приёму гостей. Женевьева переключилась на общий канал и оповестила, что угощение ждёт в наружном дворе, а она сама будет готова через часок. Было бы неудобно, если бы гости пришли, а её бы там не оказалось, верно?
Эрр-Да всегда любил хорошо поесть и выпить — особенности акватического метаболизма, что поделать — и от приглашений вроде того, что прозвучало по общей связи, обычно не отказывался. Он логично рассудил, что до того, как там появится Жен-Ви, за угощение лучше не приниматься и решил скоротать время за расшифровкой вчерашней загадки со внезапно вымахавшей зверюшкой. Где-то у них в лаборатории должны были оставаться образцы его клеток, и, если попробовать подвергнуть их тем же воздействиям в отдельно взятой ёмкости... Только, наверное, стоило бы сделать это в ещё более быстром темпе, чтобы не пришлось три недели ждать результатов эксперимента.
Рыбка сходил в лабораторию, не нашёл там никого, у кого можно было бы узнать, где именно хранится искомое, но, в результате, смог разобраться сам. Потом разыскал свой бак, в котором недавно едва не утопился, и установил во дворе на прежнем месте. Промыл как следует, наполнил водой с нужными морскими солями, прикрыл тентом от начавшегося дождя — чтобы не разбавить концентрацию, потом сбегал в каюту за планшеткой, быстренько рассчитал новую скорость реакции, нашёл в старой лаборатории Марко нужные ускорители роста...
В общем, к тому моменту, когда капитан Оркана окликнул его из-за спины, солнце уже клонилось к закату.
— Что это вы делаете? — поинтересовался капитан, уже некоторое время наблюдавший за странными манипуляциями своего гидролога.
— А, капитан! — Эрр-Да разогнулся и едва не стукнулся о тент макушкой. — Эксперимент ставлю. Я вчера такую штуку в море встретил, вот пытаюсь понять, как она так вымахать умудрилась... Вы же не против, что я это тут поставил, нет? Так следить легче.
— Я не против, — усмехнулся капитан. — А зачем вам этот сухой коралл?
— Ой! — Эрр-Да стукнул себя по лбу, оставив там мокрую отметину. — Я же к Жен-Ви шел и немного увлёкся. Пойдёмте? А то ничего не останется!
— Пойдёмте, — кивнул капитан. — Но там ещё много.
Еды и правда было много, хотя, признаться, хрустящий земной хлеб Эрр-Да любил больше, чем размоченный. С другой стороны, это немного напоминало о доме. Так что, вручив Жен-Ви коралл, пропустивший обед голодный акватик с большой радостью набросился на все эти бутербродики и прочее.
Оркана тоже попробовал один из бутербродов, но он, увы, не смог оценить вкуса мокрого хлеба, о чём и не преминул сообщить Женевьеве, со священным ужасом взиравшей на скорость, с которой Эрр-Да уничтожал порядком подмоченные дождём кушанья.
— Извините, — потупилась девушка. — Я не уследила, и этот дождь, так не вовремя... Хотите, я вам новые бутерброды сделаю?
— Да нет, не стоит, — отмахнулся Оркана. — Всё равно я их не очень люблю, даже сухие. Это вон Эрр-Да готов съесть что угодно, после такой голодовки-то.
Женевьева закусила губу, что не укрылось от зоркого взгляда капитана, но продолжила беседу.
— Тогда, может быть, шампанского? Знаете, у нас, на Земле, принято на праздники пить искристое вино, а это — самое настоящее шампанское, я привезла из...
— Ах, да, у вас же День рождения, — вспомнил Оркана. — Я бы вас поздравил, но, признаться, не вижу повода для радости в том, чтобы становиться всё старше и старше. Вот если бы вы умерли, тогда другое дело... Вас постучать по спине?
— Н-не надо, — выдавила землянка, только что поперхнувшаяся своим напитком. — Шуточки у вас, капитан.
— Я не шутил, — отозвался Оркана и собирался было объяснить, но тут в дверях показалась Варав, окликнувшая его, и он был вынужден развести руками. — Простите, надо уходить. Смотрите, чтобы Эрр-Да не съел всё. Хотя, вряд ли ещё кто-нибудь к вам придёт. Разве что Марко. С этими словами рассуждающий вслух Оркана зашёл обратно на базу. Дождь снаружи помедлил и зарядил ещё сильнее. Сквозь шорох капель альбиец ещё успел различить возглас Рыбки:
— Ты что, плачешь? Да нормально всё было, вкусно!..
Дэну снились какие-то старые детские сны, где он играл на лужайке перед домом и запускал воздушного змея, а потом сам же вместо него и улетал, когда в ухе зазвучал чей-то голос. Голос чего-то хотел, Дэн не вполне понял чего — хотя по привычке ответил — а потом голос затих, и больной снова провалился в сон. Хотя на этот раз там были не облака и воздушные змеи, а какие-то канализационные трубы, сочащиеся слизью и медвежьи капканы, свешивающиеся с потолка. Один особо мерзкий капкан таки защемил его ногу, Дэн взвыл, проснулся и понял, что ощущение ноги, попавшей в капкан, никуда не делось. Он вздохнул. Нога болела, настроение было ни к чёрту и, к тому же, он так и не смог подготовить нормальный подарок для Женевьевы.
Как она там, интересно?
Дэн услышал приглашение на общем канале и решил не портить ей зря день. Он поздравит её вечером, перед сном, когда она будет рада чужим подаркам и чужому вниманию — раз уж ему самому нечего ей подарить...
Так что весь день он мужественно лежал, терпел боль, отвечал на вопросы доктора Раикиара, подвергался каким-то сканированиям и перевязкам, слушал тишину и дождь — и лишь под вечер осмелился вызвать Женевьеву. Тщательно подготовленное поздравление внезапно показалось каким-то угловатым и неудобным, и Дэн неловко замолчал.
И услышал, что ему в ответ раздаются тихие всхлипы.
— Женевьева? — переспросил он. — Джен, ты что? Тебя кто-то обидел?
Оказалось, да.
Оказалось, "они все тупые тупицы" и "они нарочно сговорились".
А ещё "нельзя же так", и "за что мне это", и "что я им сделала", и "почему меня никто не любит?!"
С последним утверждением Дэн, пожалуй, был готов поспорить. Но, наверное, делать это по комму было не лучшим решением.
— Я сейчас приду, — сообщил он и, подтянувшись на руках, свесил ноги с кровати. В конце концов, он же не инвалид какой? Надо, так дойдёт. Тут идти-то всего ничего. Эх, палку бы какую для упора...
Костыль отыскался в углу, возле выхода, и Дэн с облегчением на него навалился. Всё-таки, тревожить больную ногу всем своим весом было пока рановато.
Так что до комнаты Женевьевы Дэн кое-как добрался. Отдышался немного перед тем, как войти, пригладил пятернёй волосы, выпрямил спину и шагнул вперёд. Женевьева, в мокром платье, липнущем к её фигуре, с мокрыми волосами, мокрыми глазами и, вообще, вся такая мокрая и несчастная, сидела с ногами в уголке кровати и тихо всхлипывала. Увидев Дэна, она подпрыгнула и бросилась его поддерживать с возгласом "Что ты, тебе же нельзя!"
Но Дэн успел увидеть мелькнувший на мгновение огонёк радости в её карих с прозеленью глазах и мысленно поздравил себя с верным решением.
— Ну, что случилось, рассказывай, — предложил он, осторожно опускаясь на краешек кровати.
— Всё ужасно, — отвернулась она, видимо, не желая показывать ему покрасневшие от слёз глаза. У женщин вечно были странные представления о правильном и неправильном.
— Ну, не знаю как "всё", но вот это, — он двумя пальцами приподнял рукав её платья, — точно ужасно. Ох, да не рыдай ты снова, Джен! Просто ты же простудишься в этом мокром платье, и что потом делать?
— Это до-о-о-ождь... — всхлипнула она.
— Да ясно, что не газонокосилка, — буркнул Дэн. — Значит так, слушай, ты давай это снимай. Я отвернусь. И надень что посуше и потеплее. Есть у тебя?
— Е-е-е-есть, — простонала Женевьева таким тоном, словно вот-вот должен был случиться конец света, и её смена одежды стала бы последней каплей.
— Тогда переодевайся, а потом поговорим. Я закрыл глаза, видишь?
На самом деле Дэн немного схитрил. Глаза-то он закрыл, но потом снова приоткрыл. Чуть-чуть, самую капельку. Из чистого мужского любопытства. То есть, он когда-то был женат, и у них даже был ребёнок, но после развода Дэн разочаровался в женщинах и ими не то, чтобы сильно интересовался, нет-нет. Ну, разве что самую малость. И ему просто было интересно, все ли обычные женщины там, под одеждой, похожи? В смысле, он никогда не встречал живой женщины, похожей на фотомодель с обложки мужского журнала — зато видел полно таких во всяком специальном видео. Значит, в теории, они где-то должны были существовать на самом деле. Но пока он встречал только таких, как его бывшая — с не слишком упругой грудью, тем не менее удобно ложащейся в ладони и не слишком идеальной кожей, которую, тем не менее, было так вкусно пробовать губами. И ещё этот чуть выпуклый животик... А вот ножки да, ножки у Женевьевы были почти как на картинке...
Дэн поймал себя на том, что уже откровенно пялится — хорошо ещё, она стояла спиной и не успела заметить — и, смущённо кашлянув, зажмурился по настоящему.
Послышался шорох, лёгкое дуновение сквозняка, и кровать рядом с ним немного прогнулась под весом садящейся девушки. Дэн уловил еле слышный аромат каких-то духов — а вот его жена редко пользовалась духами — и спросил, можно ли уже открывать глаза.
— Открывай.
Женевьева всё ещё выглядела несчастной. Но в своём тёплом комбинезоне она была, скорее, умеренно-несчастной, а не убийственно-несчастной, как пару минут назад. Дэн осторожно приобнял её за плечи и притянул поближе.
— А теперь рассказывай, — предложил он.
Следующие то ли полчаса, то ли час он просто слушал сбивчивый пересказ сегодняшних событий, то и дело поддакивая. Опыт говорил, что это была наилучшая тактика поведения с расстроенной женщиной — если, конечно, не хочешь, чтобы её гнев обратился на тебя. Женевьева рассказала ему и о том, как никто к ней не пришёл вовремя, и как дождь намочил еду, которую она готовила всё утро, и как всё в результате сожрал Рыбка, и как этот псих капитан говорил ей гадости, и как никому не понадобилось её шампанское — а оно уже открыто, и теперь выдохнется, и его можно будет только вылить...
Шампанского Дэну стало жалко почти так же, как Женевьеву, и он предложил его, раз такое дело, распить.
Женевьева согласилась.
Но в бутылке было больше двух бокалов искристого напитка, и даже больше четырёх.
А потом Дэн ещё подумал, что зря он, наверное, это на голодный желудок — но, с другой стороны, шампанское ведь такое лёгкое, а ему сейчас не за штурвал...
Вспомнив о штурвале и шаттлах он рассказал Женевьеве, как летал накануне ей за цветами и что из этого получилось. Повинился, что вернулся с пустыми руками.
Женевьева взволновалась, обняла его за плечи и попросила больше так собой не рисковать ради её прихотей — но в её глазах, карих с прозеленью, был восторг.
И Дэн пообещал, что будет собой рисковать ради любых её прихотей, чтобы возместить этот неудачный день.
А её глаза — карие, с прозеленью — разгорелись ещё ярче, придвинулись ближе и... Как-то так всё само собой получилось, и Дэн просто в какой-то момент осознал, что губы у неё чуть горькие, и что они уже, оказывается, целуются. А ещё — что её очень приятно сжимать в руках и гладить по мокрым кудряшкам. И ещё он тогда подумал, что было бы неплохо повторить, но тут Женевьева как-то всхлипнула, вздохнула и отстранилась, уставившись в стенку.
— Что такое, хорошая? — озабоченно поинтересовался Дэн.
— Ничего, — напряжённым голосом ответила она.
— Я что-то не то сделал?
— Нет.
— Но ты же была не против...
— Нет.
— Так, Женевьева! — не выдержал Дэн. — Ты мне просто скажи, что, мол, иди ты со своими ухаживаниями к чёрту, Дэн Семёнов, и я свалю.
— А ты... ухаживаешь? Не просто так? — осторожно спросила она.
— Нет, чёрт побери, мотор разбираю! Да, я ухаживаю. Ну, как умею... Ну, в общем... вот.
— И это... серьёзно? Не просто на один раз?
— Серьёзно, — кивнул Дэн.
— Правда? — Женевьева осторожно взяла его руку и принялась перебирать его пальцы своими пальчиками. Дэн почувствовал, что теряет голову.
— Правда! — заявил он и подкрепил это заявление новым поцелуем. Так почему-то казалось правильным. К тому же, и она была не против.
Костыль глухо стукнулся об пол и укатился под стенку.
Глава шестнадцатая — Б
Такого мерзкого утра Турмалин не мог даже припомнить. Настроение было вконец испорчено ночным происшествием.
Остаток ночи он провёл без сна, размышляя о будущем. Воображение рисовало самые безрадостные картины. Но к рассвету Турмалин уже знал, что будет делать.
Как ни в чём ни бывало он спустился к завтраку, с удовольствием выпил травяной чай и съел омлет с ветчиной — причём, всё совершенно бесплатно. После ночного инцидента хозяин трактира чувствовал себя настолько виноватым, что наотрез отказался брать деньги.
Потом Турмалин поговорил с Кэйлин о каких-то пустяках, обсудил с Брианом погоду, фыркнул в сторону Чароита и даже позубоскалил на счёт того, что гуляка-Моран вернулся лишь к завтраку, да ещё и с соломой в волосах — явно на сеновале ночевал с той самой эльфиечкой из гончарной лавки.
Трактирщик, улучив момент, прошептал Турмалину на ухо:
— Прошу прощения, господин светлый эльф. Уделите мне всего минутку вашего драгоценного времени. Дело очень личное... — и, как ни в чём ни бывало, отправился дальше греметь стаканами за стойку.
Видимо, предполагалось, что "господин светлый эльф" должен соизволить оторвать своё седалище от скамейки и подойти. Турмалин даже был готов это сделать, но тут трактирщик снова возник перед его носом.
— Я приказал повару изготовить фирменный пирог в честь нашего высокого гостя, — объявил он, — вот только никак не можем решить, какую же начинку выбрать. Не изволит ли господин пройти на кухню, чтобы помочь нам разрешить это небольшое затруднение?
