Издевки в моих словах он, вроде, не заметил. Вероятно, у него есть только слухи или информация от стукачей. Вот и пытаются в милиции подсобрать материал на всякий случай. Вдруг начальство спросит? Они собранную макулатуру выложат на стол и их (милицию) нельзя будет обвинить в бездействии.
Участковый начал нести какой-то бред, что за отказ сотрудничать с милицией, он сейчас вызовет машину для перевозки преступников и меня посадят в камеру к уголовникам. А там и до колонии недалеко. Выдав эту ахинею, он с превосходством посмотрел на меня.
— Вот здорово! — в восторге подался к нему. — Новые люди, новые впечатления, блатная романтика! И в школу ходить не надо! — мечтательно закатываю глаза.
Он в замешательстве даже руками на меня замахал:
— Ну, ты дурной, нет там... ничего хорошего, — буркнул он и с раздражением взялся сам коряво что-то писать на листе, неуверенно держа ручку в непослушных пальцах.
Тоже, наверное, не любит писать? Злорадно наблюдаю за его потугами. С облегчением закончив свою писанину, подтолкнул лист ко мне и протягивает ручку:
— Прочитай и распишись "С моих слов..." — и заткнулся, увидев мой насмешливый взгляд и мое отрицательное мотание головой.
— Я ничего подписывать не буду, — уверенно заявляю милиционеру, глядя в глаза.
Окончательно растерявшегося участкового спас зашедший в кабинет директор школы. Я встал, а Сан Саныч подошел к столу и взял на треть заполненный листок. Одел очки и пробежал текст. Посмотрел на участкового.
— Подписывать не хочет, — пожаловался на меня милиционер.
— Сергей, иди в класс, — указал мне директор, присаживаясь на мой стул.
Выходя из кабинета слышу возмущенный вопль участкового:
— Как Вы с ними... можете работать? Совсем никакого уважения к старшим и... представителям власти!
Направляясь в класс, решаю:
— Надо наших всех предупредить, чтобы ни слова не говорили и не подписывали ничего. Пусть даже, если на листе будет стоять одна запятая. Мы в своем праве. И, чтобы не соглашались на допрос в отсутствии родителей или учителей. Не в чем нас обвинять. "Нет тела, нет дела!" — вспоминаю знаменитую сентенцию.
На ближайшей перемене нашел своих друзей и проинструктировал их.
Потом мне ребята сообщили, что их вызывали к участковому, но беседы не получалось сразу после заявления их об отказе общаться в отсутствие учителей. Или заявляли в присутствии учительницы, что ничего про драку не знают и участие в ней не принимали. Даже про сбитые кулаки Стаса и фингал под глазом у Крюка, никто не пытался выяснить. Ребята даже сожалели, что встреча с представителем власти так быстро закончилась. Отрезвил их сообщив, что в милиции не все дураки. Если бы было что серьезное, то с нами бы беседовал не участковый, отбывающий свою роль и равнодушный к результату. Тогда мы бы так легко себя не чувствовали. Заверил, что нас явно поставили под негласный контроль, поэтому не болтать про поиски икон и происхождение обновок никому. Вероятно, мы все будем окружены стукачами, и все сведения про нас будут копиться в специальных папочках. А появятся ли они на свет — зависит только от нас. Товар передавать только в вечернее и ночное время при отсутствии свидетелей.
В классе Маринка Белова только вздохнула, посмотрев на мои украшения на лице. Вот неугомонная танцевальная фанатка! Что могу посоветовать профессиональному хореографу?
Танька Белянина, воспользовавшись отсутствием Сашки в классе тоже подошла со словами сочувствия. Тайком сунул ей коробочку с духами и кратко проинструктировал по ее действиям. Не дура сообразит. Ее учить хитрить, только портить.
Через некоторое время поймал восторженный и многообещающий Танькин взгляд. А на последней перемене она мне шепнула, что готова встретиться после уроков. Понимаю, что пора зажимать яйца и ставить девчонку на место, а то вскоре не только Сэр будет задаваться вопросом — что у меня с ней? В ответ шепнул, что встретимся после уроков возле детского сада. Удивленно кивнула.
При встрече напомнил:
— Ты же согласилась остаться с Сашкой. Полностью поддерживаю твой выбор. У нас с тобой нет будущего.
— Двигаясь по жизни не стоит вилять, иначе отравишь свою жизнь и жизнь близким, — вспомнил чью-то мысль.
— А если я передумала? Мне кажется, что нам с тобой будет лучше. Я тебе больше не нравлюсь? — посыпались вопросы от растерянной девчонки.
— Ты не можешь не нравиться, но мне уже задают вопросы про нас с тобой, — отвечаю.
— Откуда? Кто задает? Я никому ничего не говорила, — удивляется Танька.
— Вот видишь! Я не говорил никому, ты не говорила, а вопросы появились! — замечаю.
— Что же нам делать? — озадачивается.
— Жить, как жили раньше. Встречайся с Сашкой и все вопросы отпадут, — отрезаю.
— А с тобой мы больше не будем встречаться? Тебе, разве не хочется? — лукаво смотрит и показывает глазами на мою ширинку.
— Я, что — железный? Конечно, хочется, но встречаться будем, когда точно не спалимся и не вызовем подозрений. В школе и у тебя дома встречаться нельзя однозначно. Когда подвернется подходящее место, сообщу, — обещаю.
— Тебе было очень больно? — протягивает руку к моему лицу.
— Терпимо, — растерялся от резкой смены темы. — Как тебе духи? — показываю, что тоже умею скакать по темам.
— Божественно! Они очень дорогие? Только боюсь, мама их у меня заберет. Скажет мне еще рано, — предполагает она.
— Пользуйтесь вдвоем, — предлагаю. — А цена? По деньгам. Я могу себе позволить покупать такие вещи.
— А ты и одежду можешь мне купить и белье? Ведь ты попросил у меня мои размеры, — интересуется.
— Могу. Только, как ты дома обоснуешь их появление? Анонимным поклонником не прикроешься, — озадачиваю.
— Да, не прикроешься, — соглашается.
Задумывается и, встряхнув головой решает:
— А, придумаю что-нибудь! Как было бы легче, если бы ты стал моим парнем! И ничего придумывать бы не пришлось, — мечтательно произносит.
Пожимаю плечами. Сказать мне нечего. Все уже сказано.
— Странный ты, непонятный. Не похож на остальных ребят. Таинственный. Будущее знаешь. Рассуждаешь, как взрослый. При деньгах. Ты из-за этого с Филимоновым иногда отсутствуешь на уроках? Стихи и песни хорошие пишешь и поешь. Все тебе верят и уважают. Вон позвал ребят драться и все пошли, даже наши. А Сыроедов с Селезневым ко мне даже не подходят, как ты и сказал. За тобой, как за каменной стеной. Любая девчонка мечтает о таком парне. Может, передумаешь? Я для тебя на все готова, — обобщает и смотрит вопросительно.
— Не переживай. И на солнце есть пятна. У Сашки много других достоинств. Нельзя нам, — говорю и чувствую: "Не убедил".
— А ты песню обо мне написал? — вспоминает про мое обещание.
— Когда? Времени пока не было посидеть, спокойно подумать. Но будет песня обязательно, и ты ее услышишь, — твердо заверяю.
— Надо будет девчонок поторопить с чаепитием. Успеешь? — спрашивает.
— Откуда я знаю, когда у вас будет чаепитие? Да и надо подождать, чтобы зажило, — показываю на губы.
— Даже без всяких твоих достоинств, ты мне больше нравишься, чем Сашка. Знаешь, он даже стал меня раздражать, когда неподвижно уставится на меня своими черными глазами и непонятно, о чем думает, — признается.
Я знал о такой Сашкиной привычке. Она меня тоже раздражала, только по другой причине. Мне казалось, что он тупит, обдумывая примитивную задачу.
При расставании Танька грустно сообщила:
— Пойду, буду плакать, и вспоминать о тебе.
По дороге домой размышлял: "Козел — я". Влюбил в себя девчонку. Не заходил бы на кофе, но не смог удержаться от Танькиного предложения. Проклятые гормоны подавляют разум. Не удержался. А может плюнуть на все и закрутить с ней? Она симпатичная, умненькая, фигуристая и чувственная и такой останется до пенсии. Постоянный сексуальный партнер рядом — всегда удобно.
Все это хорошо, но с другой стороны — она собственница. Будет требовать постоянного присутствия рядом со мной. Мы оба лидера и нас ждет постоянная борьба, кто главнее. К тому же, у меня есть стратегическая цель впереди — мне нельзя никого иметь рядом со мной и подвергать опасности постороннего. Мне нужна будет свобода в передвижении и отсутствие на продолжительное время. Как свои отлучки буду объяснять любящему человеку? Мне надо уже ближайшим летом начать шевелиться по выполнению своих глобальных задач.
К тому же, у Таньки мама — диктатор. Она-то уж не допустит, чтобы дочь встречалась с неодобренным ею человеком. Без тени сомнения, будет готова на все что угодно, чтобы расстроить наши отношения. Мне это надо? Тут и так проблем выше крыши. Зачем мне создавать себе дополнительные трудности?
А может, только до лета закрутить с Танькой? Потом, все само собой рассосется? Нет. Вдруг этим расстрою будущую свадьбу Саньки с Танькой? Пусть уж будет так, как решил. Надо подыскать тайное место для встреч с ней. Будем там изредка встречаться, и сбрасывать сексуальное напряжение. Только где найти такое место?
Глава 9. Третий месяц.
Последствия драки.
На следующий день Валентина Ивановна передала мне приглашение в милицию на беседу после уроков в четырнадцатый кабинет. Я поинтересовался:
— А еще кого из школы пригласили?
— Груздева из десятого, — проинформировала.
Мне идти категорически не хотелось. Из будущего помню один из психологических приемов, использующихся перед допросом. Промариновать в коридоре вызванного человека несколько часов в неизвестности, пока он не будет сам рад, что про него, наконец, вспомнили и вызвали на допрос или беседу. Тогда он, невзначай, может проговориться о том, о чем собирался молчать. Я, конечно, все равно ничего не скажу, но сидеть в коридоре или стоять, если не будет стульев несколько часов не намерен. Поэтому снова обращаюсь к классному руководителю:
— Валентина Ивановна, Вы разговаривали с сотрудником милиции?
— Нет, позвонили по телефону секретарю и мне передали, — удивляется.
— То есть Вы не знаете, кто позвонил в школу? А они хоть представились? — пытаюсь уточнить.
— Понятия не имею, мне только передали о вызове, — она не на шутку заинтересовалась моими вопросами.
— Дело в том, что все, что мог сказать сообщил вчера участковому. Вы, наверное, знаете? Меня вчера уже опрашивали. (Кивает с усмешкой). Я не знаю за собой никакой вины и не вижу смысла терять свое время на бессмысленные беседы. Я бы хотел выяснить, чего от меня хотят? Если я, по их мнению, виноват, то пусть вызывают официально повесткой. Может, это вообще чья-либо шутка? Вы знаете, что я занимаюсь музыкой и хожу к репетитору? Можете спросить у Евгении Сергеевны. Веду секцию по общефизической подготовке. Геннадий Михайлович и директор в курсе. У меня ни на что не хватает времени. Ведь есть еще и комсомольская работа. На свои дела нет времени, поэтому приходится порой прогуливать, так как все выходные заняты, а тут еще какой-то непонятный вызов. Конечно, если что-то серьезное, то готов сходить в милицию, но тогда пусть сообщат, к какому времени я должен подойти туда и когда я освобожусь, а то потрачу время, а потом выяснится, что я там был не нужен, — возмущенно разъясняю.
По мере моего монолога лицо классной менялось от заинтересованного до понимающего и наконец, до сердитого и решительного.
— Пойдем, — повернулась, и мы пошли в канцелярию.
Там она наехала на секретаря, требуя назвать абонента, который ей звонил и передал приглашение учеников в милицию и по какой причине. Бедная девчонка, недавняя выпускница нашей школы, растерянно в своей тетради нашла записанное сообщение, но ни фамилии абонента, ни причины вызова там не было.
— Позвонили и сообщили, чтобы двое учащихся — вот фамилии, прибыли в милицию в четырнадцатый кабинет после уроков и все. Я Вам передала, — испуганно пробормотала она.
— Такие сообщения не должны быть анонимны, — решительно заявила классная, строго глядя на покрасневшую девчонку. — Телефона, звонившего тоже нет? — продолжает обличать она.
Та, покраснев, сокрушенно мотает головой.
— Звони в милицию и выясняй — не глупая шутка ли это. Если подтвердят, передашь трубку мне, — инструктирует она.
Девчонка, услышав про шутку, совсем теряется и неуверенно набирает "ноль два".
Когда ей там ответили она, запинаясь, пытается выяснить про вызов школьников, но что-то разговор у нее не получался, так как она, что-то услышав, смутилась еще больше. Видя такое дело, Валентина Ивановна решительно забрала у бедной секретарши трубку. Послушав в трубку какое-то время она, как опытный педагог с многолетним стажем, чеканя слова стала по телефону строить ментов:
— Послушайте, уважаемый, не знаю, как вас там. Вот что я вам скажу. В школу поступил анонимный звонок о якобы вызове учеников школы в милицию в четырнадцатый кабинет в свободное от школы время. Я хочу от вас узнать, действительно ли был такой вызов, а если был, то по какой причине моего ученика вызывают в милицию? — какое-то время слушает, а потом повышает голос: — И не надо меня учить, как надо поступать по звонку, якобы из милиции. Слушает и, поворачиваясь к секретарю:
— Ваш номер телефона?
Та в замешательстве диктует цифры. Классная дублирует их в телефонную трубку.
— Хорошо, я жду десять минут, — кладет трубку и с укоризной смотрит на секретаршу, — ничего там не знают, — обличающе поясняет. — Обещают выяснить и перезвонить через десять минут.
Поворачивается ко мне.
— Точно, за тобой ничего нет? Откуда эти отметины на лице? — сурово спрашивает.
— Подростковые забавы, к милиции никакого отношения не имеют, — заверяю, пожимая плечами.
— Хотелось бы верить, — пробормотала, присаживаясь на стул для посетителей, — подождем десять минут, — посмотрев на часики.
Зазвонил телефон. Валентина Ивановна, взглянув на нас, взяла трубку, послушала и представилась:
— Синева Валентина Ивановна, классная руководительница ученика Соловьева Сергея.
Послушала и сообщила в трубку:
— Соловьев утверждает, что его не за что вызывать в милицию.
Слушает.
— Да, вчера его опрашивал ваш сотрудник, — ..., — Соловьев по школе характеризуется только положительно, активист, секретарь комсомольской организации школы, активно участвует в художественной самодеятельности, пишет стихи и песни, занимается игрой на музыкальных инструментах, ведет спортивную секцию, учится на хорошо и отлично.
Слушает и уточняет:
— Вы его ни в чем не обвиняете? Так, так, — кивает головой. — Вы сами должны понимать, какая нагрузка на школьников в школе, особенно в последних классах, а у него секции, репетиции и общественная работа. — ..., — Да, он пользуется авторитетом в школе среди подростков, иначе бы его не избрали секретарем комсомольской организации школы, и не доверили бы вести спортивную секцию среди старшеклассников... Да, да... До свидания, Николай Николаевич, — кладет трубку.
Встает и выходит из канцелярии пристально взглянув на секретаршу.
По дороге сообщает:
— Тебя ни в чем не обвиняют. На танцах произошла драка среди подростков города. Я что-то не поняла... Драка непонятная... Какая-то организованная драка или драки. Впервые слышу такое, — внимательно смотрит на меня. — Ты там участвовал? — обличающе тычет в меня пальцем.
