"Попаданцы" в стране царя Петра

— Сержант Авдеев, — представился гвардеец, а полицейский молча встал напротив — Вы к кому?

— К невесте, она живет в доме Соловьева. А что случилось что не пропускают сюда?

— Покушение на Соловьева было, слышали? Как Вас представить?

— Александр Петелин.

— Минутку, — произнес старший патруля, отходя в сторону и доставая кирпич радиостанции. По мере разговора лицо его каменело. Сбросив автомат с плеча, он кивнул напарнику, тот последовал его примеру, взяв оружие наизготовку.

— Вам запрещен пропуск к дому Соловьева. Уходите!

Кулаки старшего лейтенанта изо всех сил сжались. Кобура с ПМ — ом буквально жгла бедро. Если бы все происходило несколькими месяцами раньше, то, наверное, Петелин вспылил, попытался качать права. Но прошедшие испытания сильно изменили его внутренне. Яростно катнув желваками, он несколько мгновений пристально и угрожающе всматривался в лица заметно напрягшихся охранников, несколько секунд длился поединок взглядов. Кривая, волчья ухмылка промелькнула по его губам, он перевел взгляд на забор мэрского дома. Несколько камер на столбах повернулись в его сторону. Несомненно, охрана в доме уже в курсе событий. Круто развернувшись, Александр направился прочь...

За прошедшие с момента переноса три с лишним месяца, жизнь горожан в материально плане продолжала меняться и, в основном в лучшую сторону. Вновь построенное пригородное тепличное хозяйство и дачные участки горожан дали первые фрукты и овощи. Торговля моментально оживилась, на базаре и в магазинах вовсю торговали свежим урожаем. На прилавках появилась даже знаменитая местная вишня, а умельцы ухитрились вырастить на приусадебных участках для стола горожан виноград и неплохие арбузы. Сельские жители привычно готовились к уборке свеклы, а полукустарный заводик, принадлежавший артели с многозначительным названием 'Сластена' — к ее переработке, что позволяло надеяться на будущее изобилие сахара. А осенью по прогнозам ожидался неплохой урожай картошки и пшеницы. Это давало возможность хотя-бы частично отменить надоевшую карточную систему.

Кустари — одиночки, мелкие и довольно крупные частные предприятия, множество артелей, возникли буквально из ниоткуда. Оказалось, что в критической ситуации избалованный современный горожанин способен из ничего изготавливать вполне приличную и востребованную покупателями продукцию. Промтоварные отделы магазинов наполнились разнообразными товарами: начиная от всевозможной одежды, от нижнего белья до шуб, до мебели и посуды со строительными материалами. Соскучившись по разнообразию на прилавках горожане, с удовольствием раскупали товары. В ход шли все доступные ресурсы. От добываемых городом металлов, соли, глины, песка и вторичных ресурсов, до привозных кожи и мехов, шелковых тканей из Китая, хлопчатобумажных из Средней Азии, льняных из России и многое другое. Из пластиковых бутылок после переработки изготовляли канализационные трубы и множество других востребованных товаров, из макулатуры освоили производство пусть пока сероватой, но достаточно качественной для печати книг и городской газеты, бумаги. Леса, растущие за пределами города, давали не только бревна и доски, но и продукты низкотемпературного пиролиза ацетон, скипидар смолу и качественный древесный уголь.

Город в лице национализированных муниципальных предприятий сосредоточился на наиболее важных, дорогих и технологичных областях: военной промышленности, металлообработке, создании черной и цветной металлургии, химической промышленности и фармакологии. Разработанная оружейниками винтовка, прообразом ее стала бераданка номер 2, 1870 года, а также револьвер, за основу для него взяли наган обр. 1895 г., только в отличии от прототипа, 6-зарядный калибра 9 мм., целые дни грохотали на загородном стрельбище. Параллельно с отработкой базовых моделей для серийного производства шло проектирование усовершенствований. Благодаря принятию единой унифицированной гильзы 9×45 как для наганов, так и винтовок, образованное на базе участка из четырех кривошипных прессов патронное производство вышло на уровень 10 000 гильз в неделю при 3-сменной работе. Производственники, после проведения всего цикла испытаний, готовились к их серийному производству. Главными достижениями химиков стали: экспериментальные партии силикона и пластмасс, начало полупромышленного производства бездымного пороха.

В свою очередь машиностроители возились с детскими болезнями трактора 'Сельчанин'. С раннего утра до ночи опытный образец катался по сельским дорогам и бездорожью. Внешне, трактор напоминал знаменитый 'Запорожец', только с гораздо более продвинутым оснащением и двигателем, но так же, как и его предок, он был способен использовать в качестве топлива все, что горит. Не спали и пищевики. Воспользовавшись щедрыми поставками казахов, заложили в защитное сооружение на мясокомбинате, превращенное в холодильник, почти полумиллиона банок мясных и рыбных консервов.

'Запорожец' — один из первых советских тракторов. Выпускался с 1923 года на заводе 'Красный Прогресс' в городе Большой Токмак Запорожской области УССР.

По заданию администрации города в библиотеке сельскохозяйственной академии разыскали сведения о ближайших к городу нефтяных залежах. Оказалось, что в районе будущего коркинского угольного разреза очень близко к поверхности расположено небольшое нефтегазоконденсатное месторождение. Экспедицию за жизненно важным ресурсом — нефтью оснастили всем, чем смогли. Бронированные Уралы, превращенные в аналог БТР, наливники, джипы. Всего через неделю после прибытия в район, экспедиция подтвердила сведения о месторождении. Построив там небольшой форт для нефтяников и, подрядив аборигенов на доставку в город нефти в бочках, в конце июля экспедиция вернулась назад. Привезенную нефть, довольно неплохую по качеству, отправили на опыты по производству масел, уайт-спирита и парафина. Переработка на солярку и бензин могли еще подождать. Большую часть машин, продолжавших эксплуатироваться, давно перевели на разнообразные суррогаты, а машинные масла заменить было нечем. В ближайшие дни ожидался первый конный обоз с бочками с нефтью.

Несмотря на все достижения в промышленности и сельском хозяйстве, моральная обстановка в города оставалась запутанной и напряженной. С одной стороны, недовольство, выплеснувшееся наружу во время заговора Романова, никуда не делось, его лишь загнали вглубь. Мелким предпринимателям, потерявшим собственный бизнес и ставшими ненужными вчерашним клеркам, пришлось идти на производство или в пригородный оранжерейный комплекс. Работа часто грязная и не престижная, что лишь прибавляло им недовольства своим положением А родственникам тех, кому не досталось жизненно-важных лекарств объяснить что-либо было невозможно. С другой стороны, возникли новые поводы для недовольства. Горожане злобились во втихомолку на кухнях, сравнивая собственное благополучие с образом жизни чинов администрации и элиты. Городские верхи по-прежнему каталась на дорогих автомобилях и горючее для этого находилось. К их услугам был городской ресторан Степные Дали. Они по-прежнему вкусно ели и сладко пили. Уровень их жизни остался таким-же, как до Переноса.

Дополнительными дровишками в огонь недовольства стали странные и тревожные слухи, гулявшие среди горожан. Город маленький, ничего не спрячешь. Один, о большом скандале между Соловьевым и директором электростанции. Что-то связанное с кражами и распилами бюджетных средств чинами администрацией. Подробностей никто не знал, но в результате директора едва не уволили. А второй — с тревожными шепотками о грядущем противостоянии города с аборигенной Россией. На телевидении и в городской газете неожиданно появились явно заказные материалы о варварской сущности Русского царства, тяжелой судьбе, рабском и бедственном положении крестьян и о предстоящих гибельных для народа петровских реформах. Выступали историки, демонстрировали убедительные документальные материалы. Завуалированно высказывалась мысль, что горожане, как представители просвещенного двадцать первого века, обязаны спасти угнетенных соплеменников-хроноаборигенов, даже вооруженным путем. Горожане жалели аборигенных русских, но идея воевать с собственными предками большинству показалась дикой и безумной.

Сразу после возвращения экспедиции по телевидению и в газете прошли материалы об экспедиции в помощь казахам. Их героями стали ее начальник майор Афонькин и артиллерист. Оба на следующий день получили очередные воинские звания, а об Александре словно забыли, лишь корреспондент грэсовской малотиражки Сергей Иваненко взял у него интервью, на следующий день оно появилось в газете.

На следующий день, едва командир мотострелкового батальона подполковник Изюмова после утреннего построения зашел в собственный кабинет, раздалась трель телефонного звонка. Подполковник нахмурился и достал из кармана мобильник, номер секретаря градоначальника.

-Да, слушаю, подполковник Изюмов! — произнес он, нажимая кнопку включения.

Вежливо поздоровавшись, секретарь передала приглашение Главы прибыть в шестнадцать часов в актовый зал администрации. Изюмов удивленно вскинул брови и поинтересовался по какому поводу очередной сбор, на что получил ответ, что она не знает, после чего секретарь торопливо попрощалась. Силовиков после Переноса довольно часто звали на разнообразные совещания, в том числе по темам, далеким от военных, но обычно ему всегда сообщали причины приглашения. Отключив трубку, подполковник присел в кресло, открыл ежедневник, вторая половина дня у него пока еще свободна. Хмыкнув, Изюмов прикурил сигарету и попытался прояснить ситуацию. На телефонный звонок откликнулись начальник штаба батальона — бывший командир радиолокационного батальона и другие коллеги. Все что он сумел выяснить — в администрацию пригласили всех силовиков, но причины сбора никто не знал. Философски пожав плечами, никуда от нудной рутины не денешься, он пододвинул поближе раскрытый ежедневник. Быстро перелистав, нашел страницу с сегодняшним числом — одиннадцатым августа и записал время совещания. Золотой солнечный зайчик застыл на полированной столешнице, напомнив позавчерашний разговор с директором электростанции. Тот категорически утверждал, что за поддержку казахов Соловьеву заплатили золотом. В верности решения помочь в сражении с джунгарами, подполковник не сомневался, да и с экономикой у градоначальника все получалось. Вот только моральная сторона ... Не слишком ли они поторопились с решением о подчинении градоначальнику?

День прошел обычно, лишь пару раз он отрывался от документов: на обед и дневное построение батальона. Без двадцати четыре Изюмов глянул на наручные часы, со вздохом облегчения отодвинул на край стола наполовину просмотренную увесистую папку с документами, поднялся с кресла. Сквозь распахнутые окна донесся громкий сержантский рык:

— Запевай!

Дружный хор молодых голосов грянул:

Я по свету немало хаживал,

Жил в землянках, в окопах, в тайге,

Похоронен был дважды заживо,

Знал разлуку любил в тоске.

Но Москвой я привык гордиться,

И везде повторял я слова:

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва.

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва.

Изюмов задумчиво нахмурился и потер гладко выбритую щеку. Песня пробудила мучительные воспоминания. Он родился в дальнем Подмосковье в маленькой деревне и с тем, что никогда больше не видит родные места до сих пор не мог примириться. Москва семнадцатого века не его Родина, но в тоже время он чувствовал какое-то сродство с этим городом. Захлопнув дверь кабинета, подполковник направился на выход из здания, по пути бросив дежурному по штабу:

— Я в городскую администрацию, звонить, только если случится что-то очень важное!

— Есть — торопливо подскочил со стула сержант — сверхсрочник.

— Подполковник Иванов выехал?

— Никак нет, товарищ подполковник!

Изюмов прошел немного дальше по коридору и приоткрыл дверь кабинета начальника штаба, бывшего командира радиолокационного батальона. Хозяин помещения, с мрачным видом укладывал ежедневник в светло — коричневый портфель. Производство разнообразных кожаных изделий из привозной кожи прочно освоил городской мелкий бизнес. Несколько частников и две артели производили широкий ассортимент продукции, от курток до портфелей и кошельков. Несмотря на напряженность во взаимоотношениях, увольнять молодого офицера градоначальник не решился. Рисковать отношениями с военными он не стал. Подполковнику Иванову предложили должность начальника штаба мотострелкового батальона, на нее тот согласился. Хотя стычек с градоначальником больше не происходило, но неприязнь во взаимоотношениях, осталась.

— Чего такой мрачный, Сергей Федорович?

— Ну ты же знаешь, голос офицера дрогнул. Наедине командир и начальник штаба общались на 'ты', — вчера хоронил соседа. А там двое детей осталось. Погодки пять и шесть лет.

Сосед, служивший по контракту в пограничниках, во время ночного боя на границе с разбойниками, неосторожно поднял забрало. Шальная стрела ударила в глаз, убив его на месте.

— Сочувствую, — понимающе кивнул Изюмов и хлопнул начальника штаба по плечу, — Считай мы все на войне...Ты со мной едешь в администрацию, или сам доберешься? — спросил Изюмов.

— Да с Вами, наверное, — застегнув портфель, слегка задумчиво произнес подполковник. Забросив ремень портфеля на плечо, он направился вслед за командиром.

Через десять минут Изюмов с начальником штаба поднялись по лестнице на второй этаж администрации и, пройдя по длинному коридору зашли в актовый зал. Большая часть стульев сиротливо пустовала, лишь на третьем ряду сверкали звездами погон силовики. В администрации собрали их всех, от военных до пожарных с таможенниками. Солнце ярко освещало пока еще пустынную сцену. Лишь посредине сиротливо стоял покрытый длинной, до пола, красной скатертью стол с двумя задвинутыми под него стульями. Свет бликовал по стоявшей в углу закрытой и, словно перенесенной из восьмидесятых годов двадцатого века трибуне. Ветерок из открытых окон колыхал стоящий в углу сцены флаг города. Только военных собрали, подумал Изюмов, слегка нахмурившись, а по какой причине?

— Добрый день! — громко поздоровался подполковник с обернувшимися на звук шагов коллегами, и направился вдоль ряда, крепко пожимая протянутые руки и перекидываясь парой слов с собравшимися. Вслед за ним — начальник штаба. Вышедший на сцену работник администрации положил на стол микрофон, аккуратно постучал по нему пальцем. Бум, бум, — пронеслось по залу. Удостоверившись, что все нормально, тот скрылся за кулисами. Изюмов устроился рядом с руководителем пожарных, следующим присел его начальник штаба.

— Вадим Сергеевич, — обратился он к пожарному, — Не знаешь, зачем собрали?

Но тот лишь недоуменно пожал плечами и ответил:

— Сам теряюсь в догадках, скажут, что от нас понадобилось.

Ровно в шестнадцать часов из-за кулис появился градоначальник. Позади него в форме, сияя полковничьими погонами — заместитель по военным и внутренним делам. Вид у него был хмурый и немного смущенный. Не глядя ни на кого, мэр проследовал к столу, присел. У другого края торопливо разместился заместитель. Виктор Александрович положил на стол перед собой лист бумаги, подвинул его ровно посредине. Слегка поджав губы, поднял тяжелый взгляд на собравшихся офицеров и руководителей.