вавилон 5 кн 2

— Ну спасибо тебе, Деленн, — пробурчал он.

* * *

Гарибальди уже сидел в конференц-зале, обсуждая что-то с Президентом Шериданом, когда прибыл Первый Министр Дурла. Рядом с ним шла сногсшибательной красоты центаврианская женщина, которую Шеридан узнал с первого взгляда.

— Леди Мэриэл, не так ли? — спросил он. — Бывшая жена Лондо Моллари, верно?

— Вообще-то, — сказал Дурла, — Леди Мэриэл — это моя жена. Мы поженились несколько недель назад.

— Мои поздравления!

— Благодарю вас, господин Президент, — мягко сказала Мэриэл. Она казалась гораздо более сдержанной, гораздо менее кокетливой, чем при предыдущей их встрече. Шеридан сказал себе, что недавно вышедшей замуж центаврианской женщине и полагается быть несколько более сдержанной в своих манерах. И все же он не мог отделаться от впечатления, что все не так просто, что здесь таится что-то еще. Какая-то тщательно скрываемая меланхолия, словно Мэриэл, приобретая мужа, потеряла нечто гораздо более ценное.

— И конечно, я не могу не помнить Мистера Гарибальди, — продолжил Дурла. — Он побывал у нас с визитом около года назад, если я не ошибаюсь. С сожалением должен признать, что в тот раз у нас случились некоторые недоразумения. Впрочем, нам удалось многого добиться, и теперь мы гораздо надежнее держим ситуацию в своих руках.

Дурла уселся напротив Шеридана с Гарибальди. Шеридан заметил, что Леди Мэриэл осталась стоять, и жестом пригласил ее занять свободное кресло. Но Мэриэл покачала головой, вежливо, но твердо.

— Я предпочитаю стоять, — сказала она.

— Хорошо, — согласился Шеридан, пожав плечами, и вновь обратился к Дурле: — Итак, господин Премьер-министр... Чем могу быть вам полезен?

И тут он заметил на столе какой-то маленький объект.

— Можно спросить, что это? — поинтересовался Шеридан.

Опередив Дурлу, на этот вопрос ответил Гарибальди.

— Записывающее устройство, — сказал он. — А я все думал, собирается ли наш гость предъявить его или попытается сохранить в тайне.

— Вы знали, что я взял его с собой? — Дурла был явно удивлен.

— Невозможно войти в штаб-квартиру бывшего шефа безопасности без того, чтобы вас не обследовали несколько сканеров, — не без гордости ответил Гарибальди, умудренный собственным огромным опытом.

— Хорошо. Очень хорошо. Но, как видите, я намерен провести эту встречу честно и с раскрытыми картами. Не будете ли вы возражать, чтобы я записал наши переговоры, господин Президент?

— Если их предметом не станут вопросы безопасности, то никаких возражений.

— Ну что ж, отлично. По правде говоря, господин Президент, вопрос у меня только один, и когда мы обсудим его, я не буду больше занимать ваше время.

— Хорошо. И что же это за вопрос?

Дурла склонился вперед, и на лице у него появилось ястребиное выражение.

— Когда прекратятся военные нападения Альянса на наши колонии?

Шеридан аж заморгал от удивления.

— Я извиняюсь... Что? Военные нападения? Мне не совсем ясно, о чем вы говорите...

— Да что вы, — Дурла, со своей стороны, похоже, был несколько озадачен. — Позвольте тогда мне прояснить для вас ситуацию. Агенты Межзвездного Альянса раз за разом совершают внезапные атаки на различные центаврианские аванпосты. Вы же понимаете, что мы твердо намерены не просто возродить наш мир, но вновь добиться величия...

— Постойте, постойте, — оборвал его Шеридан, терпение которого было уже на исходе.

Но Дурла был неудержим, как каток, сорвавшийся под уклон с горы.

— ...поскольку мы пытаемся вернуть славу и почет, которые приличествуют Республике Центавра... А вы по-разбойничьи нападаете на нас, пытаетесь подорвать нашу решимость и наши усилия. Шесть месяцев назад вы осуществили атаки на Морбис и Нефуа. С тех пор произошло еще несколько нападений на другие наши колонии. Нападения и саботаж на наших вновь возводимых объектах могут иметь лишь одну цель — замедлить работы или просто воспрепятствовать нашей мирной экспансии.

— Это все чистый вымысел.

— Значит, это мой вымысел, что ряд членов вашего Альянса не смогут успокоиться, пока не добьются того, чтобы Прима Центавра была полностью стерта из анналов галактической истории? — возвысил голос Дурла, и у Шеридана возникло чувство, будто этот человек не проводит дипломатические переговоры, а выступает с речью перед огромной толпой.

— Я на все сто процентов уверен, что это и в самом деле вымысел, — решительно сказал Шеридан.

— И, следовательно, вымыслом является то, что ваш Альянс пытается подорвать обороноспособность Примы Центавра, наводнить нашу планету своими агентами и всеми способами подчинить своему влиянию определенных центавриан, тех, которым вы в состоянии промыть мозги и подвигнуть на свержение существующего режима?

— Мне очень странно слышать все это, господин Премьер-министр. Вы сами попросили о встрече, и я согласился. Но я не соглашался выслушивать беспочвенные обвинения, которыми вы столь безответственно швыряетесь.

— Когда мы согласились подписать мирный договор, господин Президент, мы не имели намерения отказаться от самой души Примы Центавра. — Дурла резко поднялся из-за стола. — Я предлагаю вам постоянно помнить, что с Примой Центавра вам и в будущем придется иметь дело... Иначе нам придется действовать таким образом, чтобы вы все-таки поняли, кто такие центавриане, и как надо к нам относиться.

И с этими словами он повернулся и направился к выходу. Мэриэл так ничего и не сказала, и даже не взглянула в сторону Шеридана с Гарибальди, но молча последовала вслед за Дурлой прочь из конференц-зала.

* * *

Некоторое время Гарибальди и Шеридан лишь молча взирали друг на друга. Наконец, Шеридан спросил:

— Не хочешь ли ты объяснить мне, что за чертовщину мы тут лицезрели?

— Обрати внимание, записывающее устройство он забрал с собой, — сказал Гарибальди.

— Да, я заметил. Думаешь ли ты то же, что и я, Майкл?

— Он всего лишь рисуется.

Шеридан кивнул.

— Он хочет выставить себя в самом положительном свете в глазах своего народа. Именно для этого он записал нашу встречу, говорил со мной столь высокомерным тоном, и сделал все, чтобы центавриане поняли — Альянс не намерен больше осуществлять бомбардировки Примы Центавра. Многочисленные <Ура!> и <Да здравствует!> в его адрес, многочисленны <Фу!> и <Долой!> в мой адрес...

— И еще один шаг к тому, чтобы разжечь пожар войны.

Шеридан устремил на Гарибальди пристальный взгляд.

— Ты и в самом деле думаешь, что его цель была именно такой?

— А разве нет?

— Вполне возможно, что именно так. Проблема в том, что я никак не в состоянии повлиять на процесс... И в немалой степени благодаря тебе.

— Мне? — искренне удивился Гарибальди, явно рассчитывая, что Шеридан всего лишь шутит.

Вот только Шеридан явно не был склонен к шуткам.

— Слушай, Майкл... — и он присел на стул возле Гарибальди, облокотившись на стол. — Ты же сам попросил меня сохранить в тайне то, что поведал тебе Вир. Ты сказал мне, что Вир пообещал урегулировать проблему своими силами.

— Да, и пока что, насколько я могу судить, он выполняет свои обещания, — подтвердил Гарибальди. — Все, о чем тут говорил Дурла... Бомбардировки и так далее... Это все действия Вира и его соратников. По крайней мере, я так понимаю. И если Дурла явился сюда, чтобы скулить по этому поводу, значит, Вир действительно нанес ему ощутимый удар. Если бы он всего лишь слегка споткнулся, то не стал бы тратить время на нынешний визит, даже рассчитывая получить призовые очки от своего народа.

— Проблема в том, что после того, как мы дали возможность Виру выполнить свою работу, он слишком хорошо ее выполнил. По крайней мере, так это выглядит со стороны.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, Майкл, — нетерпеливо пояснил Шеридан, — что еще несколько лет, даже несколько месяцев назад, Правительства Альянса не задумываясь согласились бы на любые действия против Примы Центавра. Но со временем они стали куда более снисходительны. У людей короткая память, Майкл, даже о войне. Попробуй-ка теперь сказать им, что Прима Центавра, возможно, готовится к агрессии, и этими словами ты никак не сможешь сподвигнуть Альянс приподнять свою коллективную задницу и пошевелить чем-нибудь. Сейчас настало время мира, Майкл, и народам вовсе не хочется, чтобы это время закончилось. Я вполне могу их понять. Но, черт возьми, это так расстраивает! Потому что в результате я теперь никого не смогу поднять против Примы Центавра, пока эти мерзавцы и в самом деле не вцепятся нам в горло. А тогда, возможно, будет уже слишком поздно.

— Может быть, нужно созвать совещание...

Шеридан опять покачал головой.

— Зачем? Члены Альянса выскажут мне все, что я и без того знаю, а центавриане выставят наше мероприятие как еще одну попытку Альянса развязать войну против мирных центавриан. Не думаю, что все это пойдет на пользу кому-либо.

— Я так понял, что в результате мы просто сидим сложа руки. Ждем, что будет дальше.

— Да, мы ждем, что будет дальше, — откликнулся Шеридан. — Но не просто ждем. Мы наблюдаем. И держим пальцы крестиком.

— Держим пальцы крестиком? — переспросил Гарибальди с неприкрытым сарказмом. — Это что, наша новая военная стратегия?

— Стратегия, на которую со временем я полагаюсь все больше и больше, — ответил Шеридан, сложив пальцы крестиком на обеих руках.

Выдержки из <Хроник Лондо Моллари>.

— — Фрагмент, датированный 18 апреля 2273 года (по земному летоисчислению) — —

Сегодня я едва не погиб.

Этот прошедший год... Его вполне можно было бы назвать <Год Длинных Ножей> (15). По крайней мере, такое название прижилось в приватных беседах. Публично они называют его Время Укрепления Лояльности.

С того самого момента, как Дурла был избран на пост Премьер-министра, он простер свою длань над всеми уголками Примы Центавра. Гхеханы больше нет. Дурла направил туда армейские соединения, с указанием пройтись по всем помойкам Примы Центавра и избавиться от всех нежелательных личностей. В конце концов, именно оттуда могла исходить основная угроза нынешнему статус-кво. Кто же может сильнее завидовать власть имущим... чем те, кто лишен всего.

Весь высший слой общества, естественно, приветствовал эти действия.

Но затем Дурла взялся и за высший слой.

О, конечно, не за всех подряд. Но пришли за всеми, кто не поклялся в вечной преданности Дурле, а он заранее знал, кого ему хотелось бы видеть в числе своих союзников. Нашлось много таких, кто смог купить лояльность, доказав ее своими деньгами.

Но были и другие — те, кто прежде служил мне, гордые, изысканные аристократы, которым не по нраву пришлись те методы, которыми Дурла делал свое дело. Люди, которые не боялись выступать против него и высказывать свое мнение. Те, кто пришел к выводу, что дальше молчать невозможно, глядя, как месяц за месяцем, люди Дурлы занимают все новые посты в Правительстве, пока не оказалось, что все, кто облечен какой-нибудь властью, попали в зависимость от Премьер-министра.

Ханжи и глупцы.

Они находили вполне возможным молчать, пока считали, что Дурла не станет их трогать. И лишь когда стало ясно, что и они не защищены от его репрессий, тогда и только тогда они начали махать своими шашками... уже безнадежно заржавевшими к этому времени, благодаря усилиям Дурлы.

Видите ли, ему нужно неизмеримо больше, чем просто укрепить свою власть. Он жаждет получить контроль над всеми сердцами, умами и душами центавриан. И он систематически уничтожает всех, кто мог бы противостоять ему.

И потому сегодня он пришел за мной.

Я сидел в тронном зале. И со мной была Сенна. Мы разговаривали, уже далеко не первый раз, о перспективах ее замужества. Ведь я не смогу защищать ее вечно, и это очень меня волнует.

— Мне не нужна ваша защита, Ваше Величество. Я уже взрослая женщина. Я в состоянии сама позаботиться о себе, — говорила Сенна. Гордая похвальба юности. Как мило слышать ее. Но как же мало еще знает она о жизни... В этот момент распахнулись двери, и вошел Премьер-министр Дурла, выглядевший чванливо и самоуверенно. Его сопровождала небольшая свита приверженцев.

— Чем обязан такой честью? — спокойно спросил я.

Дурла предпочел обойтись без предисловий.

— Ваше Величество, нашлись люди, которые выдвинули против вас обвинения в государственной измене.

— О, я не сомневался, что рано или поздно такие найдутся, — невозмутимо заверил я пришедших. Сенна в нерешительности переводила взгляд то на Дурлу, то на меня.

— Крайне важно, чтобы народ Примы Центавра мог всецело доверять своему императору. Все должны знать — их император не поет под дудку врагов нашей Родины.

— Да, с этим я тоже всецело согласен, — сказал я.

— Я бы желал убедить всех, что вас не в чем винить, Ваше Величество.

— Вот как. Очень хорошо.

Не выказав ни малейшего колебания, я жестом подозвал к себе ближайшего гвардейца. К счастью, он подчинился, хотя на лице у него и было некоторое сомнение.

— Дай-ка мне твой меч, — сказал я гвардейцу, указывая на церемониальный клинок, висевший у него на поясе.

Гвардеец молча обернулся на Дурлу. Дурла, явно пребывавший в не меньшем недоумении, все же счел возможным кивнуть, подтверждая мой приказ. Итак, мой гвардеец ждал подтверждения моего приказа у одного из моих придворных. Прекрасная иллюстрация того, в каком мире мы живем.

Гвардеец, с выражением крайнего недоумения на лице, вручил мне свой клинок. Я принял меч, и начал вертеть в руках, изучая, в каком состоянии содержалось лезвие.

— Скажи мне, Дурла, — тихим голосом спросил я, — ты веришь в Великого Создателя?

— Конечно.

— Это хорошо, — сказал я, и внезапно схватив его руку, вложил в нее свой меч. Прежде, чем Дурла сумел хоть как-нибудь среагировать на мой неожиданный поступок, я прижал лезвие меча к своему горлу и закрыл глаза.

— Отлично. Тогда пусть сам Великий Создатель решит, изменник я или нет, поскольку именно он будет сейчас двигать твоей рукой.

Я стоял и ждал.

Потому что, понимаете ли, я доподлинно знал одну вещь.

Я знал, что Дурла — трус.

Он любил принимать красивые позы. Он любил гордиться собой. Ему нравилось поручать другим исполнять свою работу, а самому осуществлять закулисные маневры, предоставляя другим право пострадать из-за его махинаций. Но свои руки он не хотел пачкать ни за что. И никогда.

Он явно рассчитывал, что я начну протестовать, или просто испугаюсь, или потеряю самообладание, или иным образом предоставлю ему поле для маневра. А я вместо этого отдал все в руки Великого Создателя... и самого Дурлы.

Ему-то хотелось показать всем присутствующим, насколько я слаб. Показать, что вместо ответа по существу, я буду просто рычать на своего подчиненного. А я вместо этого напрямую воззвал к нашему Высшему Существу. И поручил Дурле выступить его орудием.

Но Великий Создатель, как я и рассчитывал, был занят другими, гораздо более важными вопросами и не удосужился вмешаться в нашу маленькую проблему.