| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Хорошая была бы атака, если бы в первого раза, — заметил один из охотников. — Моя Куу как-то тетерева сбивала трижды. Такие удары, а он всё взлетает. Но взяли его в конце концов.
— Чем интересна такая охота, — Тайрен надел на сокола клобучок и сел в седло, ухитрившись удержать птицу на одной руке, — у добычи всегда есть шанс. Раз, и спряталась. Но собаки молодцы, этого нашли, так что мы его добрали. Без собак тут вообще охотиться невозможно. Этот фазан от нас через всё поле бежал, собаки сколько стоек сделали, а он всё отбегал. Под конец уже не выдержал, он же видел, что сокол кружит. Они понимают, когда охотник далеко, вот когда сокол начал отлетать, он и пошёл на взлёт, да не успел. Но всё хорошо, теперь нужно, чтобы сокол пару часов передохнул. Ксин, давай твоего выпустим.
Новый сокол взлетел в пасмурное небо, часто маша крыльями и сливаясь серым оперением с низкими тучами. Я опасалась дождя, но, к счастью, его так и не случилось. Руки всё равно стыли, и я прятала их в рукава подбитого мехом халата. Однако так лошадь не поведёшь, и кисти то и дело всё равно приходилось обнажать. А рукавицы и тем более перчатки, кроме тех, что носили охотники для защиты от птичьих когтей, здесь были не в ходу. Надо будет всё-таки связать себе хотя бы пару варежек.
Когда было решено, что на сегодня хватит, собаки и соколы созваны и накормлены, добыча уложена в вышитые разноцветными птицами сумки, уже спускались сумерки, и стало ясно, что в Таюнь мы вернуться до темноты не успеем. Но никого это не волновало. Когда я спросила, а где же мы будем ночевать, оказалось, что недалеко есть охотничий домик, и туда уже направлены слуги с наказом готовиться к прибытию гостей. Домик по моим меркам тянул на неплохую усадьбу, имел обширный двор с загоном для собак и кухню, откуда к нашему прибытию вместе с запахом дыма уже тянуло готовящейся снедью. И воду к нашему приезду успели согреть, пусть не в ваннах, а в тазах, так что перед ужином вполне можно было смыть с себя пыль и грязь. Без служанки, поливающей из кувшина, было неудобно, и я подивилась тому, что уже, оказывается, успела привыкнуть, что мне услужают, однако звать слугу-мужчину в свою комнату постеснялась. Честно говоря, я думала, что и ужинать мне придётся в той же комнате, однако меня позвали за общий стол. Точнее, за несколько столиков, расставленных в роскошно убранной столовой. Тот, что предназначался мне, стоял рядом с местом Тайрена, на него водрузили настольную ширму — квадратное панно на ножках. И, видимо, сочли, что правила приличия вполне соблюдены, хотя ширма эта загораживала только от прямого взгляда.
Обильный ужин вполне вознаградил нас за дневной перекус прямо в сёдлах. С аппетитом поглощая кусочки дичи под соусом из бамбуковых побегов и утиных яиц, я прислушивалась к оживлённой беседе. Сначала, как и следовало ожидать, все азартно обсуждали перипетии сегодняшней охоты, но потом разговор как-то незаметно свернул на литературу. Всё-таки интересно находиться в обществе образованных людей — впрочем, возможно, и моё присутствие сыграло свою роль: при мне обсуждать выпивку и баб было бы как-то неловко. Так или иначе, но кто-то вспомнил сказку или новеллу, где фигурировали храбрые охотники, кто-то процитировал кусок из поэмы с описанием охотничьего подвига... И вот уже молодые люди принялись сравнивать стили поэзии с не меньшим азартом, чем до этого — ставки своих соколов. Чтобы в конце концов прийти к дружному выводу, что поэзия в жанре "цы", с её неровными строчками в подражание народным песням, звучит свежо и естественно, и у неё большой потенциал, в то время как гладкий и прилизанный "дворцовый стиль" не выдерживает с ней никакого сравнения. А кто считает иначе — тот, без сомнения, закосневший ретроград!
— "Цы" сильна тем, что подражает древним, — сделал Тайрен совершенно неожиданный для меня вывод. — С великим Даху Ру не сравнится никто, все мы рядом с ним — лишь жалкие ученики.
Все шумно согласились, и я тоже покивала согласно. Читала я этого Даху Ру — с ним действительно никто не мог сравниться в занудности и многословии. Однако он был первым из поэтов, чьё имя стало известно, и потому, по мнению местных, априори превосходил всех остальных. И эти люди ещё что-то говорят о ретроградстве! Для них даже новаторство — это всегда попытка вернуться к столь почитаемой ими древности.
И тут кто-то предложил:
— Давайте устроим поэтическое состязание! А прекрасная дама пусть судит.
Речь явно шла обо мне, коль скоро я тут была единственной дамой. Все тут же загорелись. На мои робкие попытки возразить, что я никогда раньше не судила состязаний и вообще плохо разбираюсь в поэзии, Тайрен лишь отмахнулся:
— Просто отдай приз тому, чьи стихи тебе больше всего понравятся.
В качестве приза выбрали пояс, украшенный бляхами из поделочных камней, изображающими фазы луны. После чего мне, как судье, предложили задать тему состязания. Я опять впала в растерянность.
— А какие бывают темы?
— Разные, — снисходительно объяснил Кей. — Встреча друзей, разлука, любовное страдание, застолье, картины природы...
— Ну, хорошо, — решила я. — Пусть каждый опишет картину природы. Ту, что произвела на него наибольшее впечатление.
Если бы я могла принять участие, я бы, наверное, описала голубое небо над дачей моей бабушки, которым я любовалась на летних каникулах, и до сих пор я вспоминаю ту пору с некоторой тоской. Или дубы, росшие за её участком — на закате они становились совсем рыжими, даже летом. Может, это и не самое моё сильное впечатление, но самое тёплое, пронизанное ностальгией по дому, который я не надеялась увидеть. Тем временем все уже склонились над услужливо принесённой слугами бумагой, тщательно вырисовывая кистями иероглифы. Надо же, все пишут стихи на заказ. А как же талант, божья искра, которая по моим представлениям обязательно должна быть у поэта? Неужели вот все-все ею обладают?
Некоторое время в охотничьем доме было тихо. Я даже несколько заскучала.
— Ну, что? — Тайрен отложил кисть. — Все готовы?
— Подожди минуту, — Кей, как заправский поэт, высчитывал слоги на пальцах.
— Ладно, минуту подожду. Но, вообще-то, господа, время, время! Это на то и состязание, чтоб писать на скорость.
— Сами-то вы, выше высочество, закончили одним из первых, — возразила я. — Дайте другим возможность дописать.
— Ладно, ладно, раз судья так говорит...
Однако и остальные закончили довольно быстро. Лично я бы померла от волнения, если бы меня вынудили публично читать написанный мной опус, но эти молодые люди явно предвкушали забаву: весело перешёптывались, поблёскивая глазами, и, кажется, никто не боялся ударить в грязь лицом. Один за другим они вставали и читали свои творения, и, в принципе, те звучали не так уж плохо. На каком-нибудь сетевом конкурсе эти стихи вполне можно было бы выставить. Наконец дошла очередь до Тайрена. Все почтительно притихли, принц прочистил горло.
С гранитной скалы, что стоит на просторе,
С восторгом смотрю на лазурное море.
Колышутся волны, бегут чередою,
И остров отвесный встаёт над водою.
Повсюду деревья, повсюду растенья,
Кустарники в пышном осеннем цветенье.
Здесь ветер свистит. И огромные волны
Вздымаясь, бурлят, и легки, и упорны.
Здесь солнце и месяц чредою проходят,
Как будто из самого моря выходят.
Здесь звёзды, мерцая, глядят из долины,
Как будто выходят из тёмной пучины.
Здесь я сочиняю, чтоб чувства и страсти
Излить в этой песне волненья и счастья!
Раздались приветственные возгласы и аплодисменты. Тайрен с лёгкой улыбкой обвёл взглядом всех присутствующих и сел.
— А я и не знала, что вы умеете сочинять такие стихи, — проговорила я.
— Да так, балуюсь иногда, — легко отмахнулся он.
Между тем шум стих, и поднялся последний участник состязания. Я мимоходом удивилась, почему последним читал не принц, а тишина между тем стала даже какой-то напряжённой, предвкушающей. И новый чтец, невысокий, ещё ниже Кея, и тонкий как тростинка, не торопился. Чжуэ Лоун, вдруг вспомнила я, так его зовут. На охоте он держался позади, и сокола у него не было, складывалось впечатление, что его пригласили просто за компанию. В какой-то момент он подъехал ко мне и попытался завести беседу, и я была не против, но тут собаки подняли очередную дичь, и попытка как-то сама собой заглохла.
Между тем Чжуэ Лоун, выдержав паузу, пока напряжение не достигло должной отметки, и начал читать. Его стихотворение оказалось совсем коротким.
Плывут облака
Отдыхать после знойного дня.
Стремительных птиц
Улетела последняя стая.
Гляжу я на горы,
И горы глядят на меня,
И долго глядим мы,
Друг другу не надоедая.
Ещё более глубокая тишина была ему ответом. Нарушила её я. Повернулась к принцу и с искренним сожалением сказала:
— А я-то уже думала отдать приз вам!
— Что поделаешь, — с улыбкой развёл руками его высочество. — Всё должно быть честно.
23.
Платьем простым я прикрою наряд расписной —
Тканой сорочки узор я прикрою холстом —
Милый, пора в колесницу коней запрягать,
Вместе отсюда уедем с тобою вдвоём.
Ши цзин (I, VII, 14)
Несмотря на то, что легли все поздно, в обратный путь в столицу собрались довольно рано утром. Небо расчистилось, похолодало ещё больше, на траве и палой листве появилась седина изморози. Зато солнце сделало ещё вчера унылую и неприветливую местность яркой и праздничной. Откуда-то вдруг выявилось многоцветье осенних листьев, в промежутках между кустами и кочками поблёскивали голубые осколки отражающих небо луж с каёмочкой тонкого ледка. Соколов на этот раз несли на специальных шестах идущие за нами следом слуги, а всадники неторопливой рысью ехали впереди, оживлённо беседуя между собой.
— Ну, я наивный, конечно, — весело рассказывал нам с принцем Чжуэ Лоун, щеголявший выигранным поясом. — Когда такая... хм... дама тебя привечает, да ещё отказывается от денег, то что о себе думаешь? К ней сам канцлер Нэй хаживает, а она предпочла меня. Но вот как-то подсаживается она ко мне и начинает намекать, что хотела бы стихов. Я не против, могу старое прочесть, могу новое сочинить. А она так глазки опускает и говорит: "А вот в честь госпожи Ань сочинили поэму..." Тут только я понимаю — соперницу прославили в столице и за пределами, вот и она захотела для себя славы.
— А вы можете её прославить? — наивно спросила я.
— А то ж! — усмехнулся Тайрен. — Недавно с южной границы вести приходили. Перехватили посланца южан, который добытые сведения через границу перевозил, и там среди прочего знаешь, что было? Последние стихи нашего Лоуна! Его и в Южной империи ценят.
— Постойте... Так вы, выходит, профессиональный поэт?
— Ну, что вы, — Чжуэ Лоун скромно опустил глаза. — Я не зарабатываю своими стихами на жизнь. Какой же я профессиональный?
— Придёт день, и ты станешь придворным поэтом, — Тайрен хлопнул его по плечу.
— Но тогда какое же это честное состязание?
— А?
— Вчера, — объяснила я. — Признанный поэт, а все остальные — любители. Разве это честно?
— А что ж теперь, Лоуну и в поэтических состязаниях участия не принимать, раз он поэт?
— Можно, но только с другими поэтами. Ну, или можно с любителями, но пусть тогда его стихи идут вне конкурса. А так это всё равно, что поставить новобранцев против мастера боевых искусств. Сразу ясно, за кем победа. В чём же тогда интерес?
— Слышал? — Тайрен подтолкнул приятеля локтем в бок. — Отдавай мой приз.
— Никогда! — Лоун вцепился в пояс. — Он получен из рук прекрасной дамы.
— Ах, так!..
Тайрен тоже вцепился в пресловутый пояс и рывком выдернул поэта из седла. И сам свалился следом. Я ойкнула, но судя по тому, как они со смешками продолжили возиться на земле, ни один из них не пострадал. Остальные всадники остановились и сгрудились около нас, подбадривая оседлавшего противника принца возгласами и улюлюканьем.
— Ваше высочество, имейте совесть! — воззвала я. — Рыбка задом не плывёт! Раз сами не догадались поставить ограничения, то уже всё, приз его. В следующий раз будете думать.
— Вот! — сказал снизу Лоун. — Слышали, ваше высочество?
— Ладно, ладно, — Тайрен поднялся и протянул ему руку. — У меня добрая наложница, пользуйся, что я не могу ей отказать.
— О благородный кипарис, крепость и блеск твоих достоинств затмевает нефрит!..
Я невольно хихикнула:
— Кипарис?
— А тебе наставник Фон о нём не рассказывал? — Тайрен снова сел в седло.
— Рассказывал. Что кипарис — символ вечности и скорби, и поэтому его сажают при храмах и на кладбищах.
— Да, но не только. Кипарис ещё символизирует стойкость, выносливость и юность. Его часто сравнивают с благородным человеком. Так что для меня это достаточно лестное прозвище.
— А с каким деревом сравнивают дам?
— Дам чаще сравнивают с цветами. Но вас, — Чжуэ Лоун смерил меня взглядом, — я бы назвал сосной. Сосна — это тоже стойкость, мужество, постоянство и жизненная сила. А ещё — верность и супружеское счастье.
И высота — особенно у корабельных, мысленно добавила я.
— Сосна — Соньши... А что, это мне нравится больше, чем Тальо, — заявил Тайрен. Я улыбнулась, не подозревая, что в очередной раз сменила имя.
— Ладно, тронулись, — Тайрен подтолкнул своего коня пятками. Я последовала его примеру — и надо ж было так случиться, что чуть ли не из под копыт моей кобылы вдруг стремительно вспорхнула какая-то птица, уйдя вертикально вверх. Здесь действительно было много дичи. Но что это была за птица, я не разглядела, потому что моя спокойная послушная кобылка вдруг с пронзительным ржанием вскинулась на дыбы.
Каким чудом я не полетела кувырком через круп, до сих пор удивляюсь. Руки без участия разума мёртвой хваткой вцепились в переднюю луку седла, нос едва не впечатался в лошадиный затылок, а эта кобылья дочь, опустившись на четыре ноги, поддала задом, едва не выкинув меня уже вперёд, и со всех копыт помчалась куда глаза глядят. В ушах засвистело, по лицу хлестала грива, поводья, которые я выпустила, ухватившись за седло, болтались где-то на шее, сползая вперёд, и я успела испугаться, что лошадь наступит на них, запутается и упадёт вместе со мной. К счастью, эта безумная скачка не продлилась долго. Тайрен поравнялся со мной всего через пару минут, немного обогнал, наклонился вбок и схватил болтающийся повод. И эта мерзавка немедленно сбавила ход и остановилась, словно и не случилось ничего, и она всегда была всё той же тихой и послушной лошадью.
— Как ты? — спросил Тайрен. Я со всхлипом втянула в себя воздух, а он обхватил меня за талию, легко вынул из седла, словно я ничего не весила, и усадил впереди себя, бережно прижимая к груди.
— Ну всё, всё... Всё уже закончилось.
Меня всё ещё колотило, но испуг уже отступал. Затопали ещё копыта, захрустела сухая трава, и к нам подскакал Кей.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
