Хотя, спасательный круг мне все же кинули. Я абсолютно уверен в том, что встреча с Машей не была случайностью. Те, кто засунул меня в прошлое, наверняка хорошо понимали, какой стресс перенесет человек в одночасье потерявший все, включая собственное тело. И что же? Лишь только я открыл глаза, как перед ними замаячил ангелочек, странным образом сочетающий в себе черты матери, сестры и любимой женщины. Умный и образованный ангелочек. Гордый и в то же время способный прощать или не замечать ошибки мужчины. Красивый, застенчивый и беззащитный, такой, как будто какой-то мастер-скульптор выточил его из мрамора, украв твои самые сокровенные мечты об идеале. Да она даже готовить умеет! К несчастью, подобными навыками может похвастаться далеко не каждая современная мне девушка. Да и те кто умеют... Между умением и реальным делом существует громадная разница. Это хорошо, когда на праздник твоя женщина может накрыть прекрасный стол. Но еще лучше, когда это происходит не только по праздникам. Как бы это объяснить попонятней... Мужчины очень тонко чувствуют, когда что-то делается по необходимости или из-под палки, а когда это идет от души, не потому, что надо, а потому, что в удовольствие и себе и твоему любимому.
И вот такое чудо буквально материализуется из воздуха рядом с немощным и растерянным попаданцем. Кормит с ложечки и поит микстурами. Одним своим присутствием смело заявляя о том, что жизнь вовсе не закончилась, а, наоборот, все лучшее еще впереди. Знаете, почему мужчины не любят работать с женщинами? Да потому, что рядом с ними очень сложно ошибаться! Лишь самые большие оптимисты могут позволить себе ударить лицом в грязь перед той, которая тебе не безразлична. В общем, это здорово мобилизует, и быстренько вытесняет из головы мыслишки о своей тяжкой и незавидной доле. Короче говоря, я просто не верю, что это могло произойти случайно. О нет, боже упаси, я вовсе не о том, что Маша инопланетянин, нацепивший на себя человечью шкуру. Я говорю о том, что кто-то здорово покопался в моей голове в поисках нужного образа. А потом сумел найти подходящего человека и, каким-то способом, подсунуть его в нужное место и время, точно так же, как меня — к крану в ванне, соседа с проводом — к батарее, а Павлова — к лампочке, будь она неладна.
И все же, где-то они там обсчитались, или просто считают хреново. Стоило мне немного побыть в одиночестве, как, сначала смутно, а потом все ярче и ярче, начала проявляться совсем другая картинка. Возможно, они слишком перестарались, стремясь угодить моим тайным желаниям, и теперь я столкнулся с весьма неприятной проблемой. Я не воспринимаю Машу как любимую женщину! Дело не в том, что чувства пропали, дело в том, что они изменились. Она была жилеткой для плаксы, хорошим другом, зеркалом младшей сестры и даже немного мамой! Ну, а как еще-то? Кого первым делом видит новорожденный? Мамку! Вот и я, так сказать, мамку увидел... И что мне теперь делать? Нет, есть, конечно, нелюди, которые могут переспать с собственной матерью, но я, слава богу, не из их числа. Что же это получается, прожужжал девушке все уши, наобещал золотые горы, попользовался в свое удовольствие, а теперь по-тихому в сторонку? Как быть-то, блин!?! Ох, как не хочется терять чуть ли ни единственного близкого человека тут. А это непременно произойдет, как только я вылезу со своими заморочками. С другой стороны, в возможности искренней дружбы между мужчиной и женщиной, я уже давненько разуверился. Сначала все чинно и благородно, а потом, хоп-хоп, и либо ты к ней в постель залез, либо она к тебе. Короче говоря, я мастерски умудрился заблудиться в двух соснах. Разобраться в танках было несравнимо легче!
Вообще говоря, к своему стыду должен признать, что и обязанности генерала я раньше представлял весьма приблизительно. Оказалось, что нужно не только махать шашкой, сидя на белом коне, и матерно орать на подчиненных из-за монументальных дверей штабов и кабинетов, надобно еще и кучу представительских функций осуществлять. Львиную долю бесконечных переговоров с местными и центральными властями, подавляющее большинство ругани со всевозможными снабженцами и интендантами, взвалил на свои могучие плечи Лев Захарович Мехлис, за что ему отдельный респект и уважуха. Но все же, своя порция бреха, вымаливания, угроз и подхалимства, пришлась и на меня. Приходилось посещать и кучу всевозможных пьянок и гулянок. Каждый мало-мальски значимый чинуша мнил своей святой обязанностью пригласить товарища генерал-полковника на очередной юбилей, свадьбу, обмывание копыт или встречу депутации товарищей негров из Эфиопии, бежавших от гнета итало-фашистской буржуазии. И ведь не откажешь! Будут потом вола за хвост крутить, сделать-то все равно сделают, здесь им не Россия в 90-х, да и телефончик Берии я еще не забыл, но нервишек попортят изрядно. Генералы им ни в чем не уступали, желая остаканить, а лучше ополлитрить, высокое начальство по случаю каждого посещения вверенных им частей. Спустя месяц беспрерывных застолий, я был вынужден посетить окружной госпиталь, заставив главврача написать мне зверскую справку, о том, что товарищ Павлов немедленно откинет сандалии, если не бросит пить, даже газировку из сифона, после чего вручил ее адъютанту, с повелением довести содержание до всех, кого сможет дотянуться! По крайней мере, спаивать меня прекратили...
Освободив от одних проблем, Лев Захарович не упустил случая подсунуть другие. Комиссар решил сотворить из меня новую коммунистическую реликвию республиканского розлива. Теперь, по случаю каждого митинга, каковы бы не были причины его проведения, меня выносили на представительную трибуну, как животворную икону, по случаю крестного хода, где я вещал яко пророк или римский папа, уверяя присутствующих в скорейшем наступлении светлого будущего, и несокрушимости нашей не только Рабочей, но еще и Крестьянской Красной Армии, неустанно бдящей на страже родных рубежей. Как не жаль было потраченного времени, я был вынужден признать, что это необходимое зло. Сорокалетний генерал-полковник, увешанный наградами, как новогодняя елка, да еще и выходец из крестьян, был нагляднейшим примером функционирования социальной лестницы. Одним своим существованием, я как бы говорил окружающим: "Работайте! Учитесь! Верьте! И для вас будут открыты все двери, окна и даже форточки! Хотите стать большим начальником? Да, нет проблем! В нашем обществе генералами не рождаются, ими становятся! А тем, кто мутит воду или лениться, будет целина за полярным кругом, пуля в затылок или ледорубом по башке!". Кнут и пряник, в своем вечном великолепии. Вранье, конечно, у генералов свои дети есть, но ведь людям надо во что-то верить?
К тому же, Мехлис, в моем лице, приобрел хорошего оратора. В конце концов, я учился этому полжизни. Важнейший навык юриста — это умение разговаривать с людьми на их языке. Каюсь, я весьма смутно представляю себе устройство атомной бомбы, равно как и бытового радиоприемника, зато умею говорить без бумажки, избегая опостылевших штампов и пустозвонских лозунгов, ежеминутно не лобзая при этом высокосидящие пятые точки. Багаж знаний из будущего, позволяет, не вдаваясь в подробности, поддерживать разговор практически на любую тему, а опыт подсказывает, как именно выстроить общение. В свое время, мне крупно повезло, что в числе немногих счастливчиков, я попал на четырнадцатидневные курсы по ораторскому искусству. Занятия вели два австрийца, имена которых я, к величайшему сожалению, забыл. В то время, я не в силах был понять, сколь сильно обязан этим людям. Что тут скажешь — такого в институте не преподают. Запомните главное, правильные слова — это даже не половина дела. Гораздо важнее то: где, когда и как вы их произнесете. Речь на открытии Комиссии как раз хороший пример. Вроде бы не сказал ничего нового — банальность на банальности. Но, важно кто ее произнес, что этому предшествовало, кто был среди слушателей, для чего они собрались, какова была интонация, жесты и мимика, напор и вовремя сделанные паузы, и еще тысяча разных фактор. В результате, пробрало до костей даже меня самого. Дело не в том, что я такой нереальный пупок, которому море по колено. Это всего лишь демонстрация того, как важно уметь пользоваться полученными знаниями. Мне кажется, что каждый, при устройстве на работу, встречался с тем, что ЗНАТЬ и УМЕТЬ — это разные вещи.
Вот и сейчас, мне предстоит нацепить маску лицедея, на время отложив свои душевные муки поглубже, расточая позитив направо и налево. Очередной митинг, по поводу очередного события. Стоило попасть в прошлое, чтобы стать бродячим артистом. Хотя, сегодня некоторое разнообразие, не лишенное приятностей, поскольку речь толкать буду в одном из минских институтов. Студенты — самая незашоринная, активная и, иногда, самая благодарная аудитория. Если честно, я даже рад, что могу отвлечься от дурных мыслей.
Моя очередь лезть на трибуну пришла далеко не сразу. Минут сорок пришлось слушать приветственные телеграммы, хвалебные речи, пустопорожние доклады, снабженные массой обнадеживающих цифр. Если честно, то я сам попросил, чтобы мое слово отложили на окончание мероприятия. Все это время я банально сидел и ни о чем не думал, пропуская мимо ушей лишнюю информацию. Еще одно из важнейших умений юриста, иначе б у меня давно голова лопнула от избытка сведений. Я почти прослушал, как меня пригласили исполнить свою часть спектакля. Потребовалось несколько секунд, чтобы скинуть оцепенение и понять где я и что от меня требуется.
По дороге к трибуне, я, наконец, соизволил осмотреть аудиторию. В довольно маленький актовый зал набилась куча народу. Люди плотно утрамбовались на лавках, заменяющих мягкие кресла, сидя буквально на головах друг у друга. Стояли в дверях и сидели на полу в проходах. Насмотревшись на это безобразие, я повернулся к президиуму и произнес:
— Слушайте, у вас что, помещений побольше нет? И вообще, на улице тепло, чего в эту коробку бетонную забились, за зиму еще насидитесь здесь. Хоть бы стулья поставили в проходах! А ладно, — я махнул рукой на бестолковое начальство, если уж они сами не доперли, то и я им ничего не объясню. — Раз уж все сидят на головах или на полу, то и я сяду.
Я спокойно подошел к краю сцены и сел на краешек, свесив ноги вниз. В зале послышалось одобрительное оживление, контрастирующее с напряженным молчанием в президиуме. Местные боссы уже судорожно раздумывали над тем, как замаливать сей великий конфуз перед высоким гостем. Ну а я, тем временем, перешел к делу. Толкнул речугу, про то, как рад, про то, что желаю, про то, что надеюсь и уповаю, про то, что мы ждем, и про то, что мы верим. Все будет хорошо, вы только терпите. Сбацал пару хохм и приплел пару баек. И, как всегда, с барского плеча разрешил задавать вопросы. Можно сказать, дозволил приложиться к ручке. Большинство запомнят не дежурные слова, а вот это общение, не картонный образ героя с обложки, а живого человека, очень похожего на них самих. Все, как всегда. Но в этот раз, меня преследовало какое-то странное ощущение. Такое чувство, что меня кто-то пристально разглядывает.
О чем могут спрашивать военного молодые парни и девушки, мозг которых не разрушен анашой и водкой, где еще есть место, не забитое тупорылыми картинками из гламурных порножурналов, рекламой жвачки и сникерса? О людях. О судьбах. О героях. О событиях. О войне. О радужной сказке, где нет места для смерти, но много пространства для подвига. И я рассказывал, потому, что есть множество знаний, которые могут занять это пустое место в молодых головах, что бы их обладатели, в конечном итоге, стали ЛЮДЬМИ, а не жвачными ЖИВОТНЫМИ.
И дождался-таки, на свою голову. Еще издали я заметил, как настойчиво пробирается к сцене молоденькая девушка. Народ не слишком-то хотел ее пропускать, но она настойчиво двигалась к цели, не обращая внимания на отдавленные ноги и выпутываясь из леса рук, стремящихся замедлить ее неумолимую поступь. На вид ей было лет восемнадцать, не больше. Красивое, открытое, почти детское лицо, которое ничуть не портили веснушки. Небольшой рост, аккуратное платье и бант на голове, создавало иллюзию, что это вообще живая кукла. И вот, улучив момент, девчушка задала свой сокровенный вопрос:
— Товарищ командарм, почему девушек не призывают в армию наравне с парнями? Ведь это не честно! Почему им можно, а нам нет?
В зале послышался одобрительный гул женской половины и смех мужской.
А вот мне было вовсе не до смеха. Я был готов провалиться сквозь землю. Наверное, я покраснел, как помидор. Мне было стыдно. Мне никогда не было так стыдно. НИКОГДА! За кого ты пойдешь умирать, солнце??? ЗА КОГО? За длинноногую шлюху на розовом Мерседесе? За гламурного пидора, ведрами жрущего "Перрье-Жуе"? За осклизлых тварей, на руинах заводов говорящих об извечной лени русского быдла? За фашиствующих молодчиков, рисующих на Ваших памятниках проклятую свастику и танцующих джигу на Ваших могилах? ЗА НИХ? Что мне сказать? ЧТО МНЕ ОТВЕТИТЬ? Мне нужно немедленно что-то сказать, иначе я сам заплачу, как малолетнее дитя, от бессилия остановить надвигающийся ужас. Как найти слова и не выдать своих чувств?
— Как Вас зовут?
Она не сразу поняла, что обращаюсь к ней.
— Аня.
— Аня, Вы знаете, я верю в то, что мужчина и женщина должны быть равны во всем. Но, я верю и в то, что существуют такие права, которые должны быть, но ими должны пользоваться лишь в исключительных случаях. Может ли женщина работать шахтером? Может! А теперь спроси у сидящих кругом парней, позволят ли они, что бы их мать работала в шахте? А, парни? Что скажите?
По реакции ребят было видно, что пока они живы — этому не бывать.
— Но почему? Я Ворошиловский стрелок! Я лучше всех в институте фехтую на карабинах! Я окончила курсы медсестер! Меня, значит, не берут, а некоторых балбесов, которые только голубей гонять умеют, с руками отрывают? — она с вызовом посмотрела в зал, и две третьих парней этот взгляд не вынесли, прекрасно осознавая правоту ее слов.
— Анна. Уметь метко стрелять — это хорошо. Но настоящего бойца отличает вовсе не умение стрелять или с закрытыми глазами разбирать винтовку. Недостаточно просто знать уставы и вызубрить наизусть наставления. Он должен уметь ПРИМЕНЯТЬ это на практике. Боец, который может выжить, должен точно сам знать, где его место и каковы его действия, должен четко понимать, как занять правильную позицию. Запомните — в бою у вас не будет даже мгновения, чтобы остановиться и подумать. Все действия должны выполняться автоматически. Алгоритм должен намертво засесть в голове и решения приходить сами собой! Секунда задержки — и ты труп.
Я снова и снова осматривал зал. Было видно, что многие не пропустили мои слова мимо ушей. Ощущение того, что меня кто-то пристально рассматривает, усилилось стократно. Глаз постоянно цеплялся за какую-то странность, но в чем она состоит, я пока не понял.
— Но ведь парней-то тоже учить надо! Ведь они тоже с нуля начинают? Чем мы хуже?
Я молчал. Нужно было срочно что-то придумать.
— Фролова! Не приставай к товарищу генералу!
Я медленно обернулся к президиуму, и сфокусировал взгляд на произнесшем эту фразу. Я попытался вложить в него всю ярость, на которую был способен. Кто посмел ЕЕ оборвать? Кто тут вякает, мать вашу? Я тебя прям тут зарою, хмырь подзаборный. Лицо, принявшее цвет могильной плиты, уверило меня, что больше нас не прервут.
