С лица Джиллиана, только что узнавшего, что он на светлой стороне, можно было писать портреты. Эмоции Нэттэйджа вновь выдали сбой — быстрый, практически незаметный, и не будь я эмпатом, я бы его пропустил. Но глава внутренней службы мгновенно пришел в себя — железное самообладание обязательно, когда у тебя в любимых занятиях править, немного интриговать и разбазаривать госимущество по разным подозрительным противозаконным организациям.
— Я виню лишь злой рок, что не позволил остальным встать с нами рядом, — я крепче сжал пальцы, заглядывая собеседнику в глаза и прямо в душу и выдавая максимальный уровень светлого пафоса, который только мог. — Не казните себя! Я верю, что вы изо всех сил пытались решить вопрос со снабжением группы Джиллиана, которая занималась зачисткой заарнских тварей на самых сложных участках! И только ваша крайняя занятость не позволила вовремя отреагировать на сообщение о болезни участников. Ведь заражение энергией искажения происходит не всегда, а только при физических ранах, магическом истощении, плохом питании и когда маг не носит специальную защиту... Отсутствие лекарств — всего лишь трагическая случайность. Кто мог предположить, что лихорадка сожжет четверых буквально за сутки — они просто не успели получить помощь. Пятая, Амара, погибла в сражении...
Проняло даже Шеннейра — по крайней мере, темный магистр прекратил со скучающим видом подпирать голову рукой. Эмоции остальных показывали разные градации отвращения.
— Зло объединилось, — с метафизическим ужасом выразил всеобщее Миль.
Джиллиан горбился все сильнее, словно невидимая сила пригибала его к земле, и мне стало страшно. Когда я сам услышал историю в первый раз, то воспринял гораздо спокойнее, и только сейчас, ощущая его эмоции, начинал понимать, каково это — когда тебя и твоих товарищей медленно убивают, а ты бессилен это предотвратить.
Я не хочу вспоминать, пожалуйста, я не хочу вспоминать. Замолчи. Замолчи.
Только Нэттэйдж остался непрошибаем. Светлый пафос на него не действовал вообще — в эти игры он играл сам.
— Это сильный удар — потерять столько талантливых магов разом. Мы будем их помнить, — не моргнув глазом торжественно пообещал он и повернулся, совершенно другим тоном отчеканив: — Время обсудить ваш вопиющий непрофессионализм, Олвиш. Вы были за них ответственны. Вы взяли их на поруки. Я понимаю трагедию, что случилась с вашей семьей... пусть вы сами были причиной... но это было двенадцать лет назад. Двенадцать лет — достаточно времени, чтобы прийти в себя, вам не кажется? Или слухи верны, и отношения между братьями и сестрами Элкайт несколько... более близки, чем свойственно родственным?
Лицо Олвиша закаменело.
Подобные слухи ходили по обеим гильдиям: хотя подобные слухи ходили бы про любую семью, столь явно повернутую на генах. Еще была крайне мутная и некрасивая история про родителей нынешних Элкайт, и ни Юлия, ни Юрий, ни Олвиш — наверняка Олвиш тоже — не терпели болезненных намеков. Сейчас Олвиш сорвется и сорвет совет, и дело можно будет спустить на тормозах и не отвечать на вопросы.
— Олвиш, — позвал я, переключая внимание. — Почему вы не обратились ко мне, когда поняли, что все идет не так? Почему вы не попытались получить помощь?
Мне действительно хотелось это узнать. Пусть я знал, что правильный ответ был...
— Как будто ты, светлый, здесь что-то решаешь!
... гордость.
Мне просто хотелось, чтобы Олвиш задал эти вопросы себе сам.
— Олвиш.
Одна лишь фраза Шеннейра оборвала все разговоры. Олвиш сразу потух, и я поразился, насколько он выглядит измотанным.
У Олвиша выдался нелегкий год. Подчиняться своему личному врагу. Даже не рассчитывать на снисхождение светлого магистра, после того, как грубо с ним поступил — а в системе координат Олвиша я обязан был мстить, потому что как же нет? С одной стороны — все еще остающаяся верность гильдии, или, быть может, привычка, с другой — бывшие приятели, даже близко не собирающиеся раскаиваться в своих заблуждениях. Приятели, которые готовы легко подставить самого Олвиша. Не думаю, что ситуация была критической с самого начала — скорее всего, обрезать снабжение стали постепенно, группа Джиллиана вряд ли с охотой жаловалась, а Олвиш не слишком с ними контактировал, занятый на собственных участках, и упустил момент, когда маги начали всерьез выматываться, настолько, что даже обычные задания превратились в непропорционально сложные. Те, кто контактировал с наказанными, видели все, но не заступились — из страха, лояльности Нэттэйджу или просто потому, что считали происходящее справедливым. Почему нет? Джиллиан первым объявил войну, напав на своих.
Если бы последний этап с болезнью разворачивался на виду, то Олвиш еще успел бы вмешаться — но как раз тогда он находился далеко в Вальтоне, наблюдая за сделкой между внутренней службой и нэртэс. Он был всего лишь одиночкой против всей гильдии, а маги Элкайт всегда опирались на родню и на своих магистров. Оставшись без опоры и без цели Олвиш шаг за шагом шел к гибели, а высшие уверенно сжимали круг, подталкивая его в спину.
Нет, такое ощущение, что я пришел на совет, чтобы жалеть Олвиша Элкайт. Явный признак, пора сворачиваться.
— Вы могли бы их спасти, Олвиш, — Гвендолин поманила рукой, и из чаши в прозрачной сфере выплыло алое сердце. Но с каждым словом оно темнело, наливаясь фиолетовым свечением и излучая чистейшую отвратительную тьму. — Этому нет прощения. Олвиш Элкайт. Не выполнил взятые на себя обязательства. Вина за пять жизней лежит на нем.
Принцип бумеранга в отдельно взятом темном совете. Угроза наказания, уже практически упавшая на Нэттэйджа, вновь вернулась к Олвишу. Да, можно было и дальше давить, что вина на главе внутренней службы, но доказательства все еще оспоримы, и Нэттэйдж найдет тысячу оправданий — эй, он уже нашел, все сделано ради меня — а отношения между нами серьезно испортятся.
— Я, светлый магистр, вношу возражения, — я наконец разобрался, как активировать сигнальную печать, чтобы вылезти с речью по всем правилам. — Джиллиан, шестой маг, взятый Олвишем на поруки, не только осознал свою вину, но и спас мне жизнь. Если учесть официальную формулировку "принять их наказание", то Олвиша необходимо наградить... Далеко не каждый способен поручиться за других и дать им шанс. Прошу учесть, что именно Олвиш Элкайт добровольно помог нам восстановить волновые щиты, и что он верно служит гильдии.
В свободное время от предательства магистров и игнорирования приказов. Подскажите мне, кто тут нормально работает? Свет, чего мне будет стоить перетянуть на свою сторону Эршенгаля?
Хотя такие, как Эршен, не меняют сторону.
— Проклятие не отнимет жизнь Олвиша Элкайт, — сердце плавно опустилось Гвендолин в руки. — Его подопечные пытались исправиться, насколько могли. Но неосмотрительность должна быть наказана. Люди обязаны отвечать за свои ошибки... Вы настаиваете на том, чтобы облегчить его участь, Тсо Кэрэа Рейни? Вы готовы взять часть его вины на себя?
Во рту пересохло. А я зачем тут перед вами распинался?
— Да.
— Вы уверены, что готовы разделить наказание? Темная магия не терпит легкомыслия и необдуманности.
Не отговаривайте, я уже не уверен.
— Да.
— Я возражаю! — мгновенно подскочил Нэттэйдж. — Это слишком опасно! Светлый магистр, вы не можете пострадать за этого недостойного!
— Присоединяюсь, — с ленцой проговорил Миль, напряженно обшаривая взглядом площадку, так, словно готов был сойти с места и вмешаться.
Но, конечно, не готов.
Гвендолин впилась в сердце изящными пальцами и разорвала надвое, с ровной улыбкой протягивая части нам с Олвишем.
На ощупь оно было как сырое мясо. Я твердил себе, что это магический артефакт, и сердце отчетливо фонило темной магией, а еще истекало фиолетовой жижей и конвульсивно содрогалось в руках.
— Давай сюда, — устало потребовал Олвиш, не смотря на меня. Точно так же, как не смотрел на Джиллиана, хотя тот упорно искал его взгляда. — Только светлых здесь не хватало.
Почему-то именно отношение Олвиша досаждало больше всего. Остальные светлых воспринимали — как разумных существ, врагов, жалких тварей... ну хоть как-то. Олвиш так и продолжал считать светлых чем-то средним между говорящими предметами и безмозглыми зверюшками.
Я не стал ни отступать, ни радостно швырять ему проклятый артефакт — да, мне хотелось сделать именно это — и спросил:
— Что я должен сделать?
— Съесть, — вежливо подсказала Гвендолин.
Шеннейр сдавил пальцами переносицу, словно споры надоели ему давно и надолго, и разом оборвал разговоры:
— Среди напавших были мои маги. Я за них отвечаю. Я возьму часть вины Тсо Кэрэа Рейни на себя.
Высшие посмотрели как стая голодных акул — словно припоминая, что слова о просчете Шеннейра здесь еще не звучали. Еще не время. Все всё помнят.
Улыбка Гвендолин была почти незаметна, но она определенно была далека от светлой:
— Это справедливо.
Шеннейр подошел размашистым шагом, забирая несмело протянутый артефакт, и впился в него зубами. По его подбородку потекла кровь; я следил за этим со смесью отвращения и любопытства, поражаясь, как во всех темных ритуалах изящные новейшие заклятия сочетаются с дикими пережитками старины.
Новейшие темные заклинания никогда не были бы так впечатляющи, если бы не дикие пережитки.
Гвендолин вновь звякнула треугольником, возвращая совет в официальное русло, и произнесла:
— Джиллиан.
О Джиллиане, разменной фигуре, все успели подзабыть. Вряд ли хоть один высший поверил в наспех придуманную сказку: даже если касаться голых фактов, то у меня даже не было времени, чтобы перетянуть мага на свою сторону и заставить работать на себя, оставшись незамеченным для наблюдателей. Но у собрания не было ничего, кроме моих слов и моего желания защитить Джиллиана, и это гарантировало ему жизнь. Эти люди просто измучатся от любопытства, если позволят жертве умереть, не получив ответов.
Оказавшись под перекрестьем взглядов, полукровка сумел выпрямиться и гордо вскинуть голову. Джиллиан был довольно нагл; фанатик, в своем роде, следующий за идеей. Только идеи у него были странные — и ничего, кроме как держаться, ему не оставалось
— Джиллиан, — волшебница подняла чашу с подноса, заглянула внутрь, и с сожалением поставила обратно: — Ты заслужил право на жизнь — сейчас. Но твоя вина не искуплена. И, если уж на то пошло — Миль, верни ему голос.
Миль поморщился, демонстрируя, что некуда деваться, и с неохотой подошел к Джиллиану, коснувшись его горла. Я почти видел, как от спрятанных под кожей перчаток пальцев тянутся темные нити, когда заклинатель отнял руку; Джиллиан попытался что-то сказать и согнулся. Изо рта у него капала кровь.
— Горло болит? Дышать, глотать больно? — поинтересовался Миль и, дождавшись кивка, как ни в чем не бывало объявил: — Время упущено. Связки испортились.
И вернулся на свое место.
Для того чтобы искалечить человека навсегда, времени потребовалось немного. К Джиллиану подошли двое магов в форме с синей окантовкой — не серой форме внутренней службы. Я поймал взгляд Гвендолин, но не стал кивать в ответ. Мы друг друга поняли.
Множество человек едва не пострадало. Но Нэттэйджу погрозили пальцем, Олвиша коллективно простили. Нет зрелища прекрасней, чем круговая порука высших. Все прекрасно знали, что случилось, и все прекрасно изображали то, что необходимо.
Почти все. Всегда найдется человек, который пойдет против системы.
— Сплошная ложь. Ложь, лицемерие, поиск собственной выгоды и пир на костях, — Олвиш снизошел с пьедестала, бросив через плечо: — Уроды. Смотреть на вас противно.
И покинул круг, прошибив периметр так, словно тот был сделан из бумаги.
— Вот это да, — с восторгом нарушил всеобщее молчание Миль. — Вот это да! Он познал истину!
— Почему никто до сих пор не сказал Олвишу, что он поступил в темную гильдию? — с осуждением вопросил я у высших.
— Завтра напомню, — Нэттэйдж посмотрел на часы. — Вышлю уведомление. Под роспись.
Должно быть, проклятие имело отсроченный характер — чтобы высший маг, попавший под наказание, успел добраться до убежища, а не бился в корчах прямо перед завистниками. По Шеннейру я ничего такого определить не мог — но Шеннейр и не показал бы. Темным магистрам не дозволена слабость.
На попытку заговорить темный только отмахнулся и достал из-за ворота латунную рыбку. На чешуе появилось два новых размашистых креста.
Странно. Первая метка — за нападение по пути на Побережье. Вторая — за сцену с блокиратором, третья появилась после моего неудачного опоздания на встречу, четвертая, вероятно, за недавние события, но пятая?
— За что?! — возмущение темного магистра было совершенно неподобающе искренним.
— Вы не должны придавать этому значения, — с такой же неподобающей горячностью посоветовал я. — Охотник добивается, чтобы вы приняли правила игры.
Шеннейр убрал рыбку и, махнув на прощанье, ушел к машине. Видится мне, что слова ничего не решили. Слова, как и следовало, сыграли наоборот.
Последние кресты выглядели гораздо крупнее прочих; создавалось ощущение, что их процарапывали с силой, вкладывая в жест... эмоции? Если принять, что в действиях Охотника есть логика и что на чешуе он отмечает провалы Шеннейра как худшего наставника десятилетия, то отметить заступничество на суде он не может. Вмешательство в дуэль не было для меня опасно, и Шеннейр не был в ней повинен, а более ничего не случилось. Пару меток темному магистру влепили за мой плен? Или в этом и был план — сначала приучить нас к логичности, а потом заставить искать в лишних метках систему? Одно известно точно — ни Рийшен, ни Джиллиан не имеют к Охотнику никакого отношения.
Нэттэйдж и Гвендолин подошли ко мне одновременно, даже не собираясь отправляться по своим делам. Я надеялся, что они забудут.
Я ошибался. Темные ничего не забывают.
— Как прошло ваше посещение северных земель? — светски осведомилась Гвендолин.
Как сказать... хорошо?
— Я убил человека?
— Мы уже отметили, но можно повторить, — воодушевленно согласилась она.
Чт... То есть после этого Нэттэйдж с Олвишем перешли на мордобой?
— Научиться применять жесткие методы никогда не поздно, — Нэттэйдж решил, что мне надо больше поддержки. Еще больше. — Вы же не Миль, который впервые убил... в девятнадцать, да, Гвендолин? А первого светлого — в двадцать четыре.
Так жаль, что я был светлым магистром, а не темным магом Олвишем, и не мог убежать от собеседников с воплем "Уроды!".
— Нэттэйдж, а вы еще не думали запустить у нас в стране наркотрафик и продажу людей?
— А можно? — встрепенулся темный, и я хмуро отрезал:
— Нет.
— Люди — восстановимый ресурс, — вполголоса возразил он. — Немного их добывать и продавать можно. Что вы, светлый магистр, это же шутка. Люди нерентабельны.
Миль поджидал меня у машин. Я специально шел медленно, но он все ждал. К сожалению, я был светлым магистром, и не мог заткнуть собеседника прежде, чем тот заговорит.
