Тот засуетился возле волов, перебежал к следующей мажаре, и передал команду дальше.
Дозор, шедший впереди неторопливым шагом, вынужден был прибавить ход, отрываясь от товары, насевшей ему на хвост.
Удивило то, что обоз их догнал. И то, что товара не снизила скорость, и в течение ещё часа рысью гнала перед собой дозор.
Разгоряченные быстрой ходьбой волы, бегущие погонщики, подгоняющие мычащих животных, все подмечал Северин, просмотревший разогнавшуюся товару и слева и справа. Колёса, сами повозки, волы, лошади, упряжь, люди — всё было под пристальным взглядом, ничего не упускал из виду опытный башлык.
Впереди показались признаки приближающегося поселения: поля, с зеленеющими на них всходами, люди на дороге, чахлые деревца вдоль арыков с сырым дном и лужами дождевой воды, частые поляны с кострищами по краям дороги. Вдалеке виднелась тёмно-зелёная полоса высоких деревьев со светло-коричневыми пятнами домов.
— Сбавляй ход, Матвей! — бросил Северин, увидев несущегося к ним со стороны степи Завьяла.
— Ефремово! — Подскакал Завьял и махнул рукой в сторону уже различимых вдали строений.
— Куда нам? К мосту?
— Нет! К реке! Берите вправо, как только это поле закончится. Тут берег ближе.
Северин на повороте остановил товару. Остановился и дозор звездочеев, предупрежденный Завьялом. Догнал их.
— Гриша! Загал! Мы в посёлок не идём. На берегу до утра встанем. Как освободитесь, не задерживайтесь туда к речке подъезжайте. Трогайте! А то что-то лекарь ваш беспокойство сдерживает.
Тронулся дозор. Речеслав подъехал. Поблагодарил еще раз за повозки.
Северин отмахнулся:
— Не стоит, рады были помочь! Просьба у меня. Как мои освободятся, ты им провожающего дай, чтобы в посёлке одни не плутали. Пусть их до нашего стана проводит. Мы здесь на реке встанем. С утра дальше уйдём!
— Проводим! Давай прощаться, Северин Тимурович! В пути травы тебе зеленой и чистых звезд над головой!
Пожали руки. Разъехались. Речеслав проехал немного, остановился, окликнул:
— Север, а хорошо вы шли, ходко для товары!
— Ну, так пока сильной пыли нет, почему бы и не прибавить. Прощай!
Кивнули друг другу, еще раз прощаясь.
Заряна напрямую, срезая путь, поскакала наперерез через поле. Догнав, не задерживаясь возле Северина, рванула вперед к реке. Башлык лишь покачал головой, глядя на подавленные стебли молодой кукурузы. Зачем через поле ломиться, коли объезд есть?
Удобная площадка для стана. Видно, что обжитая: вытоптанная пожелтевшая трава, мостки из кривых жердей на берегу, очаги, обложенные крупными камнями. Встали лагерем. Волы мычат, на реку поглядывают, воды требуют. Завьял подъехал к Трохе:
— Дальше стадо надо гнать, вдоль берега, там трава гуще.
Заряна остановила их:
— Не разбредайтесь! Дорох! Посты выставляй. Рогатки ставьте! Север! Товару сдавай. Как кому? Мне!
Обошли мажары, телеги. Осмотрели, проверили печати, полога, шнуровку. Всё на месте целое, неповрежденное.
Вилли готовкой ужина занялся. Александр с ребятней помощниками возле него. Руда рядом с Завьялом навес над столом устраивает. Заряна товару приняла, на посты всех белогорцев раненых выставила, сама на Салгане, охраняев, в поле проверять поехала. Овала, Юрка, Захара отправили стадо пасти возле лагеря. Остальных мажоров и возниц Северин возле себя собрал, итоги забега подводит.
— Говорите, кто, что заметил, услышал, увидел во время движения. У всех все хорошо? Что надо сейчас исправляйте! Позора не оберетесь, когда в дороге повозка развалится.
Переговорили, разошлись, каждый своим делом заниматься.
Вернулись Гриша с Загалом в сопровождении молодого дозорного. Новостями поделились. Прошёл обоз Иреня через Ефремова часа три-четыре назад. Большой обоз. Все повозки людьми забиты, пеших нет. Ушли на Луначарово. Много служивых с ними, все верхом, жиги, ратники.
Шалга им в посёлке попался. Попутный обоз до Новоторга искал. Народу много в Ефремово, тут и беженцы, и несколько караванов больших из Гряды и Каршина подошли. На центральных улицах возле базара не протолкнуться. Луз с Ливой и Вагой дальше умчались, обоз из Шалолета догонять.
— Куда? — Заряна останавливает телегу с охраняями, собравшимися в Ефремово к Шалге. — Дорох! Службу кто нести будет?
Дорох мнется:
— Так последний день же! Семь дней в дороге, в пыли, грязи. Сейчас едем отдохнуть, развеяться. Не люди, что ли?
— Нет. Назад. Живо в лагерь. Вот завтра с утра куда угодно. А до утра все на службе.
Вернулись с руганью. Еле-еле успокоились. Тут и ужин подоспел, покормили, на смену постов отправили. Скоро и сам Шалга из поселка вернулся. Весёлый, довольный, радостный, видно, что погулял неплохо.
— У меня встреча назначена, купчина в Каршине хорошо расторговался, сейчас домой, в Красный Дол бычьи шкуры тащит. Охрану ищет, через Новоторг идет. Я сговорился о встрече с ним. После захода солнца в кабаке здешнем, с купцом меня обещали свести. Мне назад надо!
— Нет! С коня снять! Сюда его!
— Уйдет купчина без нас. Найдёт кого-нибудь в охрану и уйдёт!
— Да и хрен с ним, уйдёт, так уйдёт. Дорох, смотри за ним! Пусть отлеживается, я с ним позже поговорю, — Заряна взлетела на коня и направилась к выезду из лагеря.
— Дорох, Север! Уснули что ли? Гости у нас!
Вскочили, похватали оружие, к повозкам кинулись.
Отбой тревоги! Свои! Лива с Вагой вернулись! Впереди Луз с Ненадом верхом, сзади отряд конный, белогорцы, свои, знакомые, почти родные. За беспутом ещё кони привязанные идут. За ними тройка жиг едет. Воля, Лезна, Прида. Вроде целые все, живы-здоровы. За ними ещё повозки, всадники. Наставников узнал Северин, всех троих. За ними незнакомые совсем люди оружные, жиги, но и парни среди них, куртки кожаные, штаны темно-зеленого цвета, сапожки с коваными носками, стрижка у всех короткая. У жиг сабли на боку, луки за спиной. У парней мечи тяжелые, арбалеты у седла приторочены. Все в пыли, уставшие кони, умаявшиеся люди.
Вышел Север вперед, руку поднял:
— Стойте!
— Что такое Северин, гостям не рад?
Устало соскакивает с коня Ненад, подходит, обнимает. Окружают их жиги, кто верхом, кто спешился уже. Рады, здороваются, не обнимаясь, по плечам, спине хлопают.
— Воля, Воля, Волна! — Несется Надейка от лагеря. За ней мальчишки. Выбежали, а потом встали, за Александра спрятались, слишком много незнакомцев вокруг. Волна подхватила Надейку, закружилась с ней.
— Привет Надежда Севериновна! Чего нас твой батя не пускает?
— Карантин!? — Вышел вперед широкоплечий крепыш в сером плаще из плотной ткани, по низу зеленой каймой подшитом.
Хрон! Еще один заслон на пути нафати!
— Угу, я вас к своему тяглу не пущу, пока лошадок ваших не проверим! А так я тоже вам всем рад, и даже ужином накормлю. Хотя не ждал гостей сегодня! Вилли, справимся?
— Позову, когда все готово будет. Александр! Бери ребятню, поможете. — Вилли развернулся и направился к кухне.
— Сворачивайте к берегу, там места и для лагеря и для пастбища хватает.
Развернулись, ушли к реке, встали своим лагерем. Пустили лошадей пастись. С дежурством у товары определились. На берегу шум, ржание, крики, плеск воды. Радуются люди, лошади, если бы не комары вообще чудесно было. Ненад привёл на кухню десяток ратников-белогорцев. Им на посты вставать, товару, лагерь караулить. Усадили, чашки с кашей перед каждым расставили. Тут же хлеб, зелень на столе появились, Вилли уже чай горячий по кружкам разливает.
— Ненад, добавка есть. Будешь? Не бойся, никто голодным не останется.
Отказался. Пока первый десяток ужинал, тут и Лива с Вагой подошли, в обход ходили, посты проверяли, повозки ещё раз принимали, осматривали. Окликнули Дороха, раз на глаза попался.
— Дорох, последнюю ночь на постах стоите, не испорть всё. Проследи за своими. А где Шалга?
— Барта Заряна велела уложить его, чтоб отлежался. Сказала, потом с него спросит. Он в посёлок хотел ехать, с купцом насчет охраны до Новоторга договариваться. Она не пустила. Я его в повозку отвёл, уложил.
— А что с ним?
— В Ефремово, на радостях отметил окончание посылки нашей.
Лива чертыхнулась:
— Совсем одних оставить нельзя, сразу в кабак прутся. Ладно, пусть отдыхает! Остальные как?
— В порядке. Радуются. Домой хотят. Хоть сейчас готовы.
— До утра! А утром на все четыре стороны, и бумагу дадим, что свой наряд выполнили, до кордона товару в целостности, исправности доставили. Я распишусь, Александр, Северин. Всё как положено. Сдал, принял. Печать, подпись. Главное эту ночь без происшествий отдежурьте.
— Сделаем, барта Лива, всё как положено. Всё в порядке будет. Как всегда!
— Ладно. Иди уже, а то совсем соловьём запел. И когда это у вас все в порядке было — "как всегда" — передразнила Лива охраняя.
— Ненад, как с приёмом пищи закончите, выставляй посты сразу. Сам во вторую смену старшим идёшь. Вага в третью смену. Старшим. С утра выходим, как обычно.
Ненад кивнул:
— Хорошо.
Подошёл к Вилли:
— Сколько ещё вести, десяток?
— Да, как эти закончат, пусть подходят.
— Надейка, отец где?
— К вам пошли, — махнула в сторону второго лагеря. — Дядя Карась Полкана забрал и они с папой к вам пошли.
Вилли закидывая порезанное мясо во второй котёл, объяснил:
— Они лошадей ваших проверять пошли, пока светло.
— А Полкана зачем взяли, для компаний?
— Он там главный, дядя Карась говорит, что Полкаш заразу и болезни всякие чует, — отбарабанила Надейка, протирая стол.
— И он вообще-то ни разу не ошибся, — произнёс Вилли, помешивая в котле. — Этот пес с нами в разгон уже лет пять ходит.
— А я-то думаю, чего Северин с ним возиться, как с ребёнком! Ценный пёс!
— Вилли, я чего подошла, мы на берегу посидеть хотим, там и поедим, ты нам собери еды какой-нибудь, с собой заберём.
— Посуда нужна? Я вам ящик с собой дам, верните только! В него всё и сложите.
Пришла вторая смена. Перекусили тем, что им Вилли со своими помощниками на стол выставил.
Северин вернулся с Карасем и Полканом, когда уже начало темнеть, с ними пришёл и крепыш в сером плаще. За столом уже доедала свой ужин третья смена. По сравнению с пятеркой Ливы, эти жиги выглядели чуть старше, лет на пять. Старше были и парни. Крупные, здоровые, обветренные, обожжённые степным солнцем — "старая" сотня. Вилли крякнул и застучал по котлу поварешкой:
— Подходите парни за добавкой, что-то я с вашей долей не угадал. Тарелки вам побольше надо было выставить.
Парни шли к котлу с двумя чашками, подруги тоже были не прочь получить добавку вкусной каши. Темнело быстро, на берегу загорелся небольшой костёр. Зажегся костер и посреди большого лагеря. Вилли запалил две свои лампы, повесил их над столом.
Встревоженное лицо Дороха. Пробежал мимо, крутя головой в разные стороны, увидел Ненада, бросился к нему. Отвёл в сторону, сказал что-то. Ненад словно не поверил, отрицательно закрутил головой, не соглашаясь. Северин поднялся с парусины, к ним направился, уж больно испуганно Дорох выглядел.
— Что такое?
— Шалга сбежал!
— Как сбежал? Куда?
— В посёлок, верхами ушли, вдоль берега. Рига с ним, сказали, завтра нас в поселке ждать будут. Сюда уже возвращаться не желают!
— Кому сказали? Кто смолчал? — вскинулся Ненад.
— Да никому не сказали, в записке написали, вот, — Дорох сунул клочок бумаги Ненаду.
— Записку и деньги, что ему жиги за охрану дали, тоже оставил.
— Давай записку сюда. Пойду к головам.
— Заряна убьёт его. Она уже остановила его один раз, когда он хотел в посёлок вернуться!
Ненад покачал головой:
— Ох, дурак!
Заряна ругалась недолго. Лива махнула рукой:
— Пусть его. Завтра разберёмся. Чего сейчас за придурком бегать. Спать расходимся, завтра вставать рано.
Малый лагерь уже заснул. Александр увел ребятню, постелил им в телеге. Белогорцы сразу рядком в центре лагеря устроились. Угомонились разом. Тяжёлые последние два дня у них выдались. Проходя мимо них, башлык видел на некоторых белогорцах повязки. Да и Волна подходила к ним со своей сумкой, ругала кого-то, что не позвал вовремя, грозила, что ещё раз и руки начнет рубить, от адова огня спасать.
Вьются мошкара и мотыльки возле фонарей. За столом Вилли на утро режет траву-приправу, рядом Карась деревяшку ножом ковыряет, байки травит. Гриша, Матвей, Северин с кружками, травяной отвар потягивают. Ненад спать ушёл, посидел немного, да сбоку рядка белогорцев пристроился.
— Гриша, может с охраняями домой поедешь? Руду, Надейку с собой возьмёшь. За 3-4 дня до Новоторга с обозом дойдете. А там и до дома недалеко. Охрана, какая-никакая будет.
— Вот именно никакая, — забурчал Гриша. — Север, да здоров я, чего ты меня домой отправляешь! Завтра опять на бочку встану!
— Да не тебя я отправляю, — махнул рукой Северин, — а Надежду с Рудой. Не могу я их одних отправить, даже с охраняями.
— А что Руда? Зачем его отправлять? Он же на поправку идет! — удивился Карась. — Вон утром, я от него только и успевал одно ведро за другим принимать, когда в дождь бочку заполняли. Здоров парень, выдержит. Им с Гришей, отдохнуть день-другой и самих вместо волов в мажару можно запрягать будет.
— Север, ну приедем мы домой. И чем там будем заниматься? С детьми малыми да бабами возиться, остальные все в разгоны ушли.
— Дед вам работу найдет, у него летом работы на хуторе делать — не переделать, да и Косте тоже помощники нужны!
— Я и говорю с детьми малыми возиться. Сейчас у Кости всю работу переделаем, а зимой снег будем в поле чистить?
— Ладно, ладно. Не гоню я вас! А насчёт снега в поле я ещё подумаю! Ну, всё! Расходимся, спать пора. Завтра вставать рано. Вилли, ты тоже не задерживайся, гони Карася спать отсюда. А то он тебе до утра сказки будет рассказывать.
Северин подошёл к выезду со стана. Посмотрел на лагерь жиговский, где над силуэтами телег темнела громадина беспута. Остановился перед рогаткой, не стал выходить за линию повозок. Повернулся и пошел к телеге Александра. Увидев возле костра Заряну с Ливой, не стал к ним подходить. Обошёл.
Насчёт Надейки он для себя уже всё решил. Никуда ее от себя отпускать не будет. С ним, с товарой пойдёт, так надежней, и дочка всегда на глазах будет.
Подошёл, заглянул в телегу, спят, сопят во сне. Укрыты. Взял одеяло свое, под телегу полез. Конечно, все тут. Полкан возле Сани улегся. Тот без одеяла спит, вот пес к его теплому боку и прижался.
8 мая 1236 года от сотворения потопа.
Ефремово. Берег реки Барины.
Восьмой день разгона.
Крик петуха. Движение в лагере. Вилли спустился к реке, ополоснул лицо, зачерпнул ведром воды, зайдя в реку. Возле кухни уже суетятся Карась с Гришей, под навесом за столом устроились Дорох, хрон, Ненад. Подошёл, потягиваясь на ходу, Шахирь. Следом за ним Северин:
— Дорох, хреново выглядишь! Даже в потемках разглядел. Что такое?
Тот небритый, осунувшийся, с покрасневшими белками глаз. Отмахнулся молча.
