Хидар и Хаф (общий)

Глава 18: Рубикон

Рубленные алые символы мерно сменялись на небольшом экране, отсчитывая время, оставшееся до окончания работы капсулы. Один за другим они гасли, пока, наконец, лечение не завершилось. Беззвучно отошли запоры, позволяя медленно приходящему в себя пациенту покинуть мягкое нутро, но капсула не открылась: помещение отмечено как небезопасное.

Какое-то время ничего не происходило, но вот крышка дрогнула и с тихим шелестом ушла в паз, подчиняясь поданной изнутри команде. Воин осторожно сел, чуть пошатнувшись от накатившей слабости, быстро осмотрелся, но в погруженном во мрак помещении он был единственным живым существом. Ни каин амедха, ни те-уман. И если первое было воспринято с равнодушием, то отсутствие Хидар вызывало тревогу. Как и аккуратно сложенные на расчищенном столе его броня и оружие. Один из ножей лежал в пазу регенерационной капсулы под рукой: те-уман предусмотрела свое отсутствие на момент его пробуждения.

Хаф покинул капсулу, запустив ее на самодиагностику и восстановление систем. Возможно, вскоре она вновь потребуется.

Мутная слабость после скоростного лечения прошла, оставив после себя раздражающую медлительность и заторможенность. Они пройдут после тренировки, на которую сейчас нет времени. Отсутствие те-уман тревожило все сильнее. По данным капсулы лечение заняло двое с половиной суток, сейчас — середина дня, атта в ангаре: связной узел бота дал отклик на запрос и принял информацию о завершении лечения. Если бы Хидар была на месте и в сознании, она бы видела сообщение. И отозвалась на сигнал вызова, поступающий на ее маску.

Хаф защелкнул зажим на оружейном поясе, пристегнул арост, кассету с метательными ножами и бокс хлыста, подхватил шесс-те и быстрым шагом покинул мастерскую, постепенно переходя на бег.

Информация с нер"уда"атта... беспокоила. Бот возвращался на автопилоте.

По дороге — ни одного каин амедха. На корабле — тишина и пустота. Ни воинов, ни трутней, ни разведчиков, ни мордохватов. В ангаре — холодный атта, уже успевший остыть после полета, листья и земля, завалившиеся при открытии створки аппарели, уже привычная свалка лома, сдвинутая к стене, следы маленьких ног, оставивших за собой землю и прелую листву. У атта — замок активен, заперт изнутри, на запрос бортовой компьютер ответил без задержек, но потребовал идентификации. Хаф приложил ладонь к сенсору. Автоматика просканировала его, взяла пробы ДНК, сверила с базой данных и послушно раскрыла диафрагму шлюза, признав в стоящем на трапе одного из хозяев.

На борту царил бардак: распотрошенная аптечка, чье содержимое раскидано по полу, валяющийся у кресел разобранный шесс-те, рассыпанные метательные ножи в мутной подсыхающей жиже из дождевой воды и глинистой почвы, длинный нож с полуторной рукоятью, лежащий у мокрого, грязного спальника, на котором свернулась компактным комочком те-уман. Осунувшаяся, бледная, с темными кругами под глазами, с синяками и глубокими, уже воспалившимися ранами. Правая рука в запястье опухла, пульсируя неестественным жаром, вдоль спины — пятна жара и холода, в груди под диафрагмой — убийственный холод.

Хаф перешагнул рассыпанные капсулы со слабым болеутоляющим, поднял на руки практически невесомую для него девушку и покинул атта, отдав приказ закрыть шлюз. Диафрагма сомкнулась за спиной, бот перешел в режим временной консервации, запустив протокол самодиагностики и сканирования.

Потом он просмотрит записи с маски те-уман и камер атта. Потом узнает, что произошло за то время, пока он находился в капсуле. Потом проверит территорию... Все это будет потом. Сейчас его волновало иное: холод обжигал даже через активный иолонит. Мертвенный, тянущий силы и внутреннее тепло. Как и тогда, под сорванным двигателем.

Датчики маски считывали температуру тела Хидар: пониженная, но в пределах нормы, сердцебиение замедленное, пульс прерывистый, дыхание мелкое, неглубокое, серьезных травм нет. Кости целы, на запястье и плече — следы вывиха, связки не повреждены. Липкая грязь подсохла и полопалась, топорщась ломкими струпьями и комками с налипшей травой. Глубокие рваные раны опухли и разошлись, грозя скорым нагноением и сепсисом, если их не очистить и не обработать как положено.

Пока не пройдет этот холод, регенерационная капсула — не лучший выход. Иногда древние методы лечения более уместны.

В кар"кахтэр царила тишина. У стены — туша каин амедха. Убита давно: кислота распалась и свернулась комковатой массой. Под форсунками душа — ящик из-под торпед, заполненный холодной водой. Хаф положил те-уман на тренировочную платформу, аккуратно, не тревожа опухшую руку.

Когда-то давно он имел опыт совместной работы с чужаком. С представителем одной из рас, населяющих галактику.

Хаф переложил забытые Хидар вещи на полочку и перевернул ящик, сливая воду. Лежащий на дне длинный нож, зазвенев, скатился по наклонному полу к решетке канализации и замер, упершись рукоятью в стену.

Об образовании малой пары тогда речи не шло: они едва могли терпеть друг друга, вынужденные работать вместе под давлением обстоятельств, с трудом удерживаясь от желания прирезать напарника в первый же удобный момент.

Поставив ящик под форсунки душа, яут включил воду, выставив нужную температуру. Горячая вода поможет согреть тело, смоет грязь, расслабит мышцы.

Общение с Изрой много дало ему, тогда еще молодому яута, только прошедшему Четвертый Круг. Терпимость. Понимание других. Осознание разницы в восприятии и психологии. Полностью оценил он полученные уроки гораздо позже, по прошествии десятков лет, изредка пересекаясь с деятельным и язвительным воином-риссари, не упускающего случая ударить в уязвимое, болезненное место.

Ящик наполнился, Хаф выключил подачу воды и бросил в импровизированную купальню капсулу мыльного концентрата: чистая вода не смывает жирную грязь, пот и кровь.

Пятьдесят четыре дня дрейфа на разваливающемся, лишенном управления корабле, летящем на инерции, аварийные ремонты, подгонка неподходящего оборудования и запчастей, снятых со второго корабля. Тревоги разгерметизации, пробоев обшивки, утечек воздуха и воды, увеличивающийся с каждым днем риск взрыва поврежденного реактора, едва способного выдавать энергию. Спешная добыча льда на пролетающем мимо ободранном ядре древней кометы, до которого едва смог дотянуть атта, и возврат на корабль, пока еще есть возможность его догнать... Им пришлось сработаться и притереться, уживаясь на небольшой территории корабля, они были вынуждены работать вместе ради выживания. Слишком ценную информацию им удалось получить, чтобы они могли позволить себе глупую смерть.

Воспоминания не мешали, они оттеняли реальность. Хаф отложил испорченный иолонит в сторону, аккуратно размотал бинт с плеча, счистил медицинский клей с рваных ран: он свое отработал и теперь бесполезен. Последним яут снял запутавшийся в растрепанных волосах несущий обруч полумаски.

Ннан"чин"де осторожно опустил те-уман в воду, придерживая и не давая погрузиться с головой. Опухшую руку опер на бортик. И замер, ожидая, пока горячая вода размочит присохшую корку жирной грязи. Мертвенный холод колол пальцы, пробирая жгучим морозом в горячей воде, отдаваясь ознобом в теле.

Изра был прав в своих едких, злых, сказанных в запале словах.

Гордыня... Самомнение... Гордость и тщеславие малолетки, прошедшего Десять Кругов. Когда они исчезли, растворились в холодной пустоте?

Последняя встреча с Изрой прошла в тишине. Впервые злоязыкий риссари промолчал, проглотил подготовленные заранее слова.

Тихий смешок сорвался сам собой. Горький, усталый.

Мягкая губка легко смывала грязь, проявляя синяки и гематомы на бледной коже. Сейчас он смотрел в диапазоне зрения те-уман. Непривычный диапазон. Он редко к нему прибегал. Только когда родное зрение не давало возможности правильно оценить внешний мир или было по какой-то причине бесполезно.

Хидар дрогнула в его руке, попыталась сжаться, свернуться комочком, как детеныш кота, но он перехватил ее руку, не позволяя окунуть в горячую воду. Те-уман неудачно дернула кистью, чуть слышно вскрикнула от боли и открыла глаза.

Непонимание, недоумение, сменяющееся узнаванием.

— Ннан"чин"де...

Тихий, охрипший голос. Радость. Облегчение. Счастье.

Хаф осторожно дотронулся кончиками пальцев до мягкой кожи щеки. Бледной, холодной, мягкой. Хидар обхватила пальцами левой руки его запястье, потянув на себя, а он поддался, позволил ослабленной и изможденной девушке сделать то, что она хотела. Те-уман прикрыла глаза, тихо, счастливо выдохнула, уткнувшись носом в его ладонь.

Никто и никогда не был так ему рад...

* * *

Хорошо-то как!

Ннан"чин"де очнулся! Я теперь не одна! Больше не надо подрываться при малейшем шорохе, вздрагивать от каждого шелеста, от любого выпадающего из привычного шумового фона звука. Теперь можно... отдохнуть. Я уже не одна!

Эйфория накатывала, захлестывая с головой, примиряя с дергающим острой болью замерзшим запястьем, ноющим плечом, жгущими огнем царапинами, порезами и продранными когтями ранами. Всё это мелочи, недостойные внимания. Всё это лечится, всё пройдет и заживет. Всё это — не важно! Горячая мокрая ладонь обжигала щеку живительным теплом, унимая мелкую противную дрожь. Ннан'чин'де молчал, потакая моим слабостям: сидел на корточках возле моей "ванны" и терпеливо ждал, пока я отпущу его кисть. А мне совершенно не хотелось ее отпускать...

Я разжала пальцы, позволяя ему убрать руку, потерла мокрое лицо, размазывая размокшую кровь и грязь. Умываться одно рукой неудобно, а забирать мочалку у Хафа я не спешила: его забота приятна. Так справлюсь. А еще надо помыть волосы. То, что творится на моей голове, цензурными словами не описать.

— Ннан"чин"де, включи, пожалуйста, душ. — тихо попросила я. — И подай мне прямоугольную бутылочку. Голова чешется ужасно.

Моя просьба была выполнена мгновенно: на широкий бортик ящика, там, где обычно ставилась на крепежи крышка, опустилась бутылка шампуня. Парой секунд спустя раздался шелест вытягиваемого ребристого шланга, Хаф вновь появился в поле зрения, держа в руках головку душа, вынутого из паза в стене.

— Спасибо. — улыбка сама собой расползалась на губах.

Да я в жизни никому так не радовалась! Никогда! Даже в детстве! Даже родители не вызывали столь яркого и всеобъемлющего чувства радости и счастья, перетекающего в эйфорию!

Я так сильно привязалась к Ннан"чин"де? К мужчине-науда, представителю чужой расы, довольно уродливой с точки зрения человеческих норм красоты?

Надо быть честной с собой. К нему сложно не привязаться... Особенно, мне.

Зажав бутылочку между колен, я открыла клапан. Теперь бы еще на руку выдавить... Стоп. Зачем на руку? Надо сразу на голову, у меня же работает только дна... Мысль споткнулась: Хаф аккуратно обхватил пальцами бутылочку и легко выдернул ее, а потом мне на волосы полилась густая струйка шампуня.

— Закрой глаза. — произнес он.

Я послушно закрыла глаза. Тихий, практически беззвучный стук: Хаф поставил бутылочку на пол. Зашелестел включившийся душ, омывая подмерзшую спину теплой водой, зацепив на мгновение макушку.

— Подержи.

Я приподняла левую руку, Хаф вложил мне в ладонь тяжелую головку душа, а я тихо выдохнула, расплываясь в довольной улыбке: сильные когтистые пальцы осторожно коснулись макушки, распределяя по волосам шампунь, легко массируя голову, снимая сводящий с ума зуд. Через какую-то минуту он забрал душ, смывая пену. Опять вложил мне в ладонь душ и вновь намылил голову, аккуратно разбирая спутанные пряди, вынимая стебельки травы, веточки и сор, который я собрала, пока меня катали по земле эти черные уроды. А я откровенно наслаждалась происходящим.

Приятно...

Вымыв мне голову, Хаф вынул меня из воды, пинком перевернул ящик, сливая воду, вернул его на место, усадив обратно. Включился душ, очень теплая, практически горячая, но не обжигающая вода начала быстро наполнять "ванну": когда надо, этот душ мог выдать большой напор. Яута его использовали для мытья кар"кахтэр, благо, длина шланга позволяла.

Пока набиралась вода, Хаф куда-то отошел, но вскоре вернулся с тремя баночками, вылил их содержимое в воду. Резко запахло какими-то медикаментами и свежескошенной травой с яркими ароматами лимона. Знакомый запах... Мышечный релаксант, что ли? Я принюхалась. Точно, это он травой пахнет. Разбавленный водой, он становится слабым. Как раз поможет расслабить одеревеневшие и затекшие мышцы... А лимоном пахнет подстегивающая регенерацию жгучая дрянь. В воде она практически не жжет. Так, слегка пощипывает в... нежных местах. Третье... Что за препарат? Память молчала, не в силах опознать сложный резкий медицинский запах.

Я расслабленно растеклась в ящике, запрокинув голову. Хорошо... Очень теплая вода немного сглаживала колкий лед, прочно обосновавшийся под диафрагмой, но так я согреться не смогу. Даже если в кипяток окунуть...

Хаф вновь исчез из поля зрения, но я слышала его шаги, нарочито-громкие. Обычно он ходит бесшумно, словно призрак, но сейчас он шумел сознательно. Чтобы мне было спокойнее.

Лимонная пакость начала впитываться в кожу, пощипывая уже ощутимо. Неприятно, но препарат очень хорош, а мне не помешает усиление регенерации.

Вернулся яута с куском плотной ткани в руках. Положил его на край тренировочной платформы, вынул меня из воды, привычно пинком перевернул ящик, сливая воду в канализацию. Иллюзия тепла, подаренная горячей водой, испарилась на прохладном воздухе ман"дасы.

Холодно... Стылый мороз растекался ознобом по телу, разбегаясь мурашками по мокрой коже. Этот холод не могла унять даже теплая ткань, в которую меня заботливо замотал яута-те. От этого холода могло спасти только тепло живого существа. Ничто другое не помогало. Я пробовала. Не раз, проверяя все, что приходило в голову от банального обогревателя и крепкого спиртного до всяческих извратов вроде раскаленных углей в допотопной металлической грелке, горчичников, согревающих мазей и прочей ерунды.

Бесполезно. Только живое тепло крупного существа. Мелким, вроде домашней кошки, лучше рядом не находиться — погибнут. Уснут и не проснутся. Было такое... До сих пор вина грызет за замерзшего на соседней подушке котенка... Словно я из него всю жизнь вытянула, как вампир какой-то.

— Ннан"чин"де... — тихо пробормотала я, уткнувшись носом ему в ключицу.

Он даже шага не замедлил, размеренно идя по коридорам корабля. Куда? Я скосила глаза, считывая пометки на стенах. Коридор, ведущий к помещению с капсулой уже прошли. Значит, меня несут в каюту. Хорошо... Но...

Я не хочу, чтобы он пострадал из-за меня. Только же из капсулы вышел...

— Ннан"чин"де, я в таком состоянии опасна.

— Поясни.

Поясню.

— Этот холод уходит в тепле живого тела. Я словно тяну чужое тепло... жизненные силы, что ли. Это может быть опасно. Мелкие животные... умирали.

Яута-те мои откровения не впечатлили. Шаг замедлился, он остановился. Тихое шипение открывающихся дверей. Уже пришли? Повернула голову, чтобы было лучше видно. Точно, пришли.