Великий султан прекрасно понимал, что слова его полководца содержат определенное преувеличение, но сам факт того, что паша готов сделать больше, чем было в его силах, сильно грел душу повелителя правоверных. А чтобы янычарам было лучше выполнять клятвы своего командира, Ахмед приказал отдать Хусейн паше самые лучшие в турецкой армии осадные и полевые орудия.
Первые должны были сокрушить и обратить в прах крепостные стены Чигирина и другого любого города, который не захочет выбросить белый флаг при виде грозной армии османов. Вторым, предстояло перемолоть и смести в пыль ряды воинов русского воеводы, если они попытаются атаковать турецкий лагерь.
Дабы его намерения не расходились с делом, султан приказал всем арсеналам страны широко распахнуть свои ворота перед посланниками Хусейн паши и отдать все то, что они потребуют. А для своей полной уверенности, что его приказ будет в точности исполнен, султан сам проводил инспекцию и отбирал приглянувшиеся ему орудия.
Конечно, его величество не мог надолго покидать столицу и потому, был вынужден ограничиться посещением Эдирне, Бурсой и самим Стамбулом. По злой иронии судьбы, больше всех своих пушек лишился главный город Османской империи.
— Сейчас они больше нужнее будут на Днепре, чем здесь охраняя покой моего дворца — изрек султан в ответ на просьбы румельского паши не трогать крепостные пушки.
Хранитель двух святынь твердо верил в свою счастливую звезду. Да и как было в неё не поверить? Ведь два самых грозных и знаменитых польских воителя гетман Жолкевский и региментарий Корецкий были разгромлены его воинами, теперь настал черед воеводы Шереметева и его царя Дмитрия.
Вся собранная артиллерия была отдана в распоряжении Мустафы бека, сумевшего показать себя с хорошей стороны в войне с австрийцами и при подавлении мятежа эпирского паши. Тогда, турецкие пушкари щелкали замки и прочие укрепления восставших как орехи.
За все время похода от берегов Дуная до Южного Буга между Хусейн пашой и Халиль пашой шли яростные споры, куда вести армию. Командир янычар настаивал на том, что войско следует вести к Киеву, который по сведениям разведки русские укрепили в разы хуже, чем Чигирин.
Причина этого желания командира янычар крылась в том, что штурм твердынь Чигирина полностью ложился на плечи его воинов, а паша хотел сохранить вверенные ему силы. Нынешние янычары сильно отличались от тех воинов, что брали Константинополь и громили сербов на Косовом поле. Поведи их паша на такие богатые города как Вена или Рим, они с радостью сделали бы это. А вот проливать свою кровь возле какой-то русской крепости у черта на куличиках, им совсем не хотелось.
В противовес его мнения, Хусейн паша считал, что наступать следует именно на Чигирин и его полностью поддерживал начальник татарской конницы Туран бей. Занятый наведением порядка на полуострове, крымский хан ограничился отправки в войско султана этого лихого командира, а не своего кровного родственника, калгу Девлет Гирея.
— Русские придают Чигирину большое значение, начав возводить вокруг него дополнительные укрепляя сразу после объявления султаном войны неверным. Царь Дмитрий отправил на его защиту свои лучшие войска с воеводой Шереметевым — говорил паше Туран бей и тот согласно кивал головой.
— Чигирин важен для гяуров тем, что из него удобно вести войну как против Крыма, так и против Подолии. Поэтому в первую очередь нам следует взять Чигирин и только потом идти на Киев, взять который нашему войску не составит большого труда.
Халиль энергично спорил, но кроме эмоций, паша не мог привести, ни одного аргумента в пользу похода на Киев. Он нутром чувствовал, что возле Чигирина турок ждет какой-то неприятный сюрприз, но убедить в этом Хусейн пашу, и Туран бея он не мог.
Свои пять копеек в принятии окончательного решения сыграл и Мурза бек. Важно покручивая тугой ус, он заявил, что его артиллеристы разрушат любые стены любой крепости.
Подозрения Халиль паши о хитрой игре противника имели под собой веские основания. Узнав о начале войны с турками, воевода Шереметев оказался перед трудной задачей. Вновь избранный патриарх с пеной у рта требовал от царя и воеводы защитить "мать городов Русских" от нашествия магометян.
— Сам господь Бог способствовал тому, чтобы Киев и его святые места освободились от гнета поляков, и соединился с остальной Русью. Наша главная задача не допустить того, чтобы злые агаряне осквернили Киев и вновь как четыреста лет назад татары, превратили его в груду развалин! — ораторствовал Филарет, и воеводе стоило большого труда добиться от царя разрешения вести войну с турками по своему усмотрению.
— Или я буду командовать войском, либо ставь вместо меня Филарета — потребовал воевода и государь взял его сторону.
— Командуй, но постарайся защитить Киев от разграбления — сказал Дмитрий, умывая руки.
Оказавшись в столь сложном положении и не имея возможности действовать на двух направлениях сразу, воевода решил прибегнуть к военной хитрости. Прибыв в Чигирин, он стал говорить о важности этого города для царя и отдал приказ о немедленном начале его укрепления. Всеми своими делами, воевода сознательно вводил противника в заблуждение и как результат турки ему поверили и двинулись к Днепру как раз в район Чигирина.
Не желая никому раскрывать свою тайну, на все письма царя, воевода отвечал, что полностью уверен, что турки ударят именно по Чигирину.
— Если я окажусь не прав, Киев прикроет князь Пожарский. Ему от Чернигова до Киева ближе, чем мне от Переяславля — писал воеводу государю и тот был вынужден с ним мириться, беря на свои плечи тяжесть бесед с патриархом.
Когда Хусейн паша собственными глазами увидел Чигирин, то испытал некоторое разочарование. Вместо мощной крепости с несколькими кольцами каменных стен, пред ним предстал город, мало чем отличавшийся от прочих польских городков, что попадались паше за время похода.
Каменная кладка крепостной стены была вполне добротной и могла вынести длительную осаду, но при этом не шла в сравнение со стенами Белграда, Будапешта, Вены и Стамбула. И уж совсем не поворачивался язык сравнивать стены Чигирина со стенами Родоса и Мальты, штурмуя которые, турки потеряли огромное количество воинов.
Вместе с этим, опытный глаз воителя, отметил наличие крепкой цитадели внутри города, а также земляные укрепления на валу, что вместе со рвом, плотным кольцом опоясывал крепостные стены.
Поднявшись на пригорок, Хусейн паша подозвал к себе Мурзу бека и, ткнув плетью в сторону Чигирина, спросил начальника артиллерии: — Сколько дней понадобиться твоим пушкарям, чтобы снести эти стены?
— Семь дней, паша, если им никто не будет мешать — ответил бек, разумно оставив для маневра лазейку.
— Хорошо, я позабочусь о том, чтобы тебе не мешали — милостиво пообещал паша, но возникли непредвиденные обстоятельства. Командующий обороной Чигирина полковник Ляпунов посчитал лучший вид обороны — наступление и потому в первый же день осады предпринял вылазку на лагерь Хусейн паши.
По злой иронии судьбы казаки и русские ударили по той части турецкого лагеря, где находились валахи и молдаване. Застигнутые врасплох внезапным нападением, они бросились врассыпную, сея по лагерю страх и панику.
Под угрозой захвата оказались пороховые запасы турецкого войска, которые подручные Мурзы бека недальновидно расположили поближе к передней линии осады. Один удачно брошенный факел или даже высеченная искра могли поставить крест на всем походе войска Хусейн паши, но судьба оказалась благосклонна к военачальнику султана.
На защиту пороховых запасов встали могучей стеной янычары Халиль паши, которые не только отбили нападение противника, но и нанесли ему серьезный урон. Почти тридцать казаков погибло в схватке с янычарами и их головы, утром следующего дня, были насажены на колья и установлены в центре лагеря.
Столь удачные действия воинов Халиль паши моментально приподняло боевой дух турок, изрядно упавший после вылазки казаков, но как оказалось — ненадолго. Когда янычары по приказу паши для устрашения врага попытались установить колья с отрубленными головами на гребне внешнего вала, они были немедленно обстреляны с противоположной стороны из ружей и пушек.
При этом огонь защитников Чигирина был столь плотным и метким, что янычары не только в страхе побросали колья и бежали, но и не могли помешать казакам, забрать останки своих боевых товарищей.
Взбешенный бегством своих воинов Хусейн паша приказал строить на внешнем валу шанцы и тут русские вновь преподнесли туркам неприятный сюрприз. Вопреки ожиданиям паши они совершили дневную вылазку, в двух местах, двумя тысячами стрельцов и казаков.
И вновь, неожиданные действия осажденных застали турок врасплох, и они позорно бежали в лагерь, где начался переполох. Ожидая, что противник предпримет штурм лагеря, Хусейн паша выдвинул на переднюю линию янычар, но Ляпунов удержал своих солдат на внешнем валу. Стрельцы и казаки простояли на нем весь день, удачно отразив две атаки противника и только к вечеру, отошли в крепость.
Наученные горьким опытом, турки стали проводить земляные осадные работы только ночью, под прикрытием отрядов янычар. Готовых в любой момент отразить внезапную вылазку казаков.
За две ночи были сооружены две батареи для тяжелых осадных орудий, которые рано утром пятого дня осады открыли огонь по Верхнему городу и Спасским воротам.
Целый день грохотали турецкие пушки, разбивая верхушки крепостных стен, а заодно разрушив земляные укрепления земляного вала по ту сторону рва. Довольные результатом своей стрельбы, турки за ночь передвинули свои позиции на десять саженей вперед и утром следующего дня с удвоенной силой принялись обстреливать крепостные стены.
Артиллеристы Мурзы бека не зря ели свой хлеб. За день непрерывной стрельбы, они заставили стрельцов полностью убрать со стен пушки, между Дорошенковской и Козьей башней. Одновременно с этим, под прикрытием огня, турки принялись заваливать крепостной ров связками прутьев, деревьями, камнями и землей. Засевшие на внутреннем валу казаки и стрельцы пытались огнем своих ружей помешать им, но к исходу восьмого дня осады ров был завален.
Ободренные достигнутым успехом, турки передвинули свои орудия ещё на десять саженей и, выйдя на внешний вал, изготовились к стрельбе по крепостным стенам практически в упор, но казаки сорвали наступательные планы врага.
Усыпив своим бездействием бдительность янычар, они совершили ночную вылазку на артиллерийские позиции неприятеля. Мощным внезапным ударом, они не только обратили в бегство янычар и перекололи турецких солдат занятых на земляных работах, но и нанесли чувствительный ущерб осадным батареям противника.
Те, пушки, что казаки смогли сдвинуть с места, были сброшены им в ров, а оставшиеся орудия были прочно заклепаны специальными гвоздями. Также, все зарядные ящики с запасами пороха были унесены казаками в крепость, а сложенные кучками ядра были частью разбросаны по полю или сброшены в ров.
Вместе с этим, по приказу Ляпунова с внутренней стороны крепостной стены был возведен насыпной вал, на котором были установлены снятые со стен орудия. Все эти действия вынудили турок отказаться от скорого штурма.
Разгневанный неудачей, Хусейн паша жестоко наказал как бежавших янычар, так и пушкарей оставивших врагу свои орудия. Не имея возможности быстро восстановить осадные батареи, паши приказал копать подкоп под стены крепости в районе Спасских ворот.
На подведение мины ушло два дня и две ночи. Ровно столько турецкие солдаты копали подземную галерею, постоянно сменяя друг друга. Осажденные слишком поздно разгадали намерения противника и не смогли помешать туркам, взорвать мину.
Закладывая мину, воины Хусейн паши не пожалели пороха. Мощный взрыв сотряс стены Чигирина, и часть их рухнула в ров, как раз напротив изготовившихся к штурму албанцев и валахов. Поднятая взрывом пыль еще не успела полностью осесть, а солдаты Хусейн паши, с громкими криками "Алла! Алла!" устремились в образовавшийся пролом.
Казалось, что судьба Чигирина предрешена и осажденная воинами султана крепость переживает свои последние часы, но судьба сулила ей иное. Несмотря на могучий взрыв мины, образовавшийся в стене пролом, не был достаточно широк, чтобы турецкое войско могло быстро ворвалось в Чигирин. Спустившись в наполовину заваленный каменными глыбами ров, солдаты Хусейн паши устроили давку возле пролома, стремясь как можно скорее ворваться в крепость и получить пятьсот золотых динаров.
Ровно во столько оценил турецкий главнокомандующий храбрость того человека, кто первым окажется в Чигирине и в качестве доказательства своих слов принесет либо знамя врага, либо голову вражеского командира. Кроме этого, Хусейн паша обещал подарить ему дом и двадцать рабов в любой провинции османской империи.
Естественно, охваченные жаждой денег и славы, солдаты рвались в бой, чем сильно мешали друг другу и облегчили работу стрельцам и казакам по отражению штурма. Выстроившись плотными рядами, они раз за разом успешно отбивали попытки врага проникнуть в крепость. Десятки смельчаков падали, сраженные копьями, стрелами, саблями и пулями стрельцов и казаков, так и не сумев отбросить защитников Чигирина от пролома.
Кроме этого, по злой иронии судьбы, турки взорвали участок стены, за которым находился насыпанный по приказу полковника Ляпунова земляной вал. И находящиеся на нем пушки принялись беспощадно разить ядрами и картечью атакующие ряды турецких солдат.
Учитывая, что воины Хусейн паши стояли крайне кучно, то каждый выстрел русских пушек наносил им ощутимый урон. И как дервиши и муллы не призывали воинов совершить подвиг во имя Аллаха, у них никак не получалось.
Одна за другой накатывались на защитников Чигирина волны идущих на приступ турецких воинов, и каждый раз откатывались, назад неся непоправимые потери. Щедро омывая черные от пороховой копоти камни крепости своей алой кровью.
Сеча на валу и в проломе была яростной, жестокой и бескомпромиссной. Ни одна из сторон не собиралась уступать своему противнику. На стороне турок был численный перевес. У русских и казаков ярость припертого к стене смертника. Каждый из врагов был достоин успеха, но защитники крепости лучше нападавших использовали все свои козыри и турки были вынуждены отступить.
Разгневанный неудачей, Хусейн паша приказал Мурад беку подвести к валу всю свою артиллерию и снести стены крепости до основания, по кирпичику.
— Пороха у нас для этого хватит! А если вдруг кончиться, разобьем русских и казаков саблями и копьями! Разрушьте Чигирин! Сожгите его! — приказал паша беку, не желая слушать все его предостережения.
Сказано — сделано. Турки подогнали на расстояние двадцати пяти сажень пушки и стали проверять крепость стен Чигирина. Мощные металлические ядра разбивали в клочья кирпичную кладку крепостной стены и до наступления темноты, в крайнем случае, рано утром, исполнили бы волю паши, однако русские артиллеристы перечеркнули все планы турок. Едва только канониры Мурад бека открыли огонь из своих орудий, как в ответ загрохотали русские пушки.
