Хроники Дебила. Свиток 2

...Я поначалу как-то пытался со всем этим бороться. Помню предлагал и рационы однодневные выдавать. — Ага, ежедневно распределить на полсотни семей кучу харчей. Да еще учитывая в каких семьях дети имеются, а в каких нет! — Часа два на это бы ушло точно. А за эти два часа, — угрести можно очень далеко. ...Пробовал я и увещевать да семинары по правильному планированию бюджета проводить. — Бестолку! Местных никак не могли взять в толк подобные сложные умопостроения, как, — разделить выданную пайку на семь частей и слопать каждую в свое время. Тут все проще, — есть еда, — надо лопать. А завтра..., а вот завтра и посмотрим, — до него еще дожить надо.

...Ну и хуже всего конечно, было с молодняком, сидевшим у своего отдельного костра. — Они, стоило им только получить паек, — сжирали его за пару дней, а все остальное время влачили жалкое полуголодное существование на подножном корму. ...В принципе это считалось нормой. — Молодняк и должен быть голодным, — так у них больше стимулов поскорее повзрослеть. Да и шустрота рук и ног, при ловле рыбешки или кроликов, а также соображаловка, — развиваются куда активнее, когда брюхо не отягощено лишней тяжестью.

Потому-то, как я понимаю, — сейчас Тов*хаю, надо дать возможность урвать свою пайку, а потом уже вызывать на разговор. ...Потому как своими харчами с ним, я тоже делиться не желаю, у меня и так на шее толпа народа сидит. Но мои-то хотя бы каждый день сытые, потому как я за распределением харчей слежу лично, и пытаюсь этому Тишку научить..., с трудом.

...Хотя надо сказать, — в отношении Тов*хая был отчасти мой косяк. — Когда трофейных баб распределяли, этот Тов*хай еще считался возрастом не вышедшим жениться, потому его к молодняку и отнесли. А буквально спустя пару недель, после праздника Весны, на котором он собственно говоря вместе с ирокезом обрел и совершеннолетие, было уже поздно. — Сообрази я это тогда, (баб-то полно оставалось "неохваченных"), был бы парнишка сейчас при своем костре и своих харчах....

...А ведь и вдовушку ему свежеобразовавшуюся не сбагришь. — Потому как в последней битве, — баб полегло не меньше чем мужиков, да и с присоединением людей Кор*тека, — образовался некоторый дефицит. ...Что опять же, — не слишком способствует здоровой психологической атмосфере в племени.

..Хотя стоп! Чего-то я совсем запутался. — Я-то был уверен что Тов*хай из степняков будет. Однако в ирокезы он попал вместе с пленными пиратками, как родственник чьей-то жены.... — И как это нафиг понимать?! Как мальчишка-степняк со шрамированной рожей, оказался среди прибрежников, с некоторым количеством баб-лесовичек? Ох чует мое сердце, — надо у этого парнишки поподробнее автобиографию выспросить. ...Как же оказывается много я не знаю про своих соплеменников, а ведь наверняка у каждого за спиной столько уже всякого произошло!

...А пока пойду к своему костерку, потому как не объедать же семью друга!

Глава 11

Когда мы прошли полосу прибоя, я перестал грести что было сил, и усадив Витька за весла, сам занял место рулевого. Того что выдавал Витек не особо напрягаясь с помощью моих супер-весел, вполне хватало чтобы держаться общей скорости. Ну и плюс Осакат с Тишкой, и даже Ласта, способствовали продвижению, подгребая с каждого борта. Так что можно было не упираться физически, а подзагрузить мозги.

Сегодня был знаменательный день, — я наконец-то решил что мы можем выйти из всем опостылевшей уже прибрежной полоски, — в безграничный океан, с его неподвластными разуму безднами, волнами с многоэтажный дом высотой, апокалипсическими монстрами затаившимися в глубинах, неведомыми чудесами, и отсутствием понятных ориентиров в виде берега.

— Семь плюс четыре! — Задал я курс в неизведанное, и внимательно посмотрел на мою команду. — Ужаса в их глазах я не заметил, но ребятки снова зависли. — Все вариации сложения и вычитания в пределах десяти они уже вызубрили на зубок, и отвечали без раздумий. А тут..., — что-то новое, выходящее за привычные пределы.

— Десять и еще один. — Раздался испуганный голосок откуда-то с самого носа.

...Вот те раз! — Не успели отойти от берега, а монстры и удивительные чудеса уже полезли как тараканы. Я даже немного приподнялся, чтобы через головы экипажа посмотреть на нашего дристуна. ....Вернее уже, — Дрис*туна. Парнишка, да и его мама очень гордились тем что сам Великий Шаман дал ему Имя в столь юном возрасте. А тот факт что этот самый Шаман, отказывается сообщать что имя сие означает, — делали его еще более загадочным и таинственным, давая дополнительный повод для гордости. (Сколько раз уже зарекался болтать языком не думая! А потом приходится мучиться, соображая что же соврать восьмилетнему пацаненку, необычайно гордому своими Именем, о его значении).

С начала основания племени ирокезов, — Дрис*тун, был самым частым гостем у моего костра. Настолько частым, что его уже почти перестали замечать, или вернее, — воспринимать как чужака.

...После всех последних битв, погонь и потрясений, — страдающие от морской болезни бабы то ли привыкли к постоянной качке, то ли устыдились своей болячки, видя толпы раненных вокруг меня, то ли вылечились от недомогания под воздействием стресса. Но так или иначе, — а на нашей лодке стало намного просторнее, когда эти болящие туши, перебрались на лодки мужей. А вот как их место умудрился занять Дрис*тун? — Это как-то выпало у меня из внимания. Но так уж получилось, что после смерти своего приемного отца, он фактически перебрался на нашу лодку. — Может потому что в семье нового мужа матери пришелся не ко двору, может еще почему, — но вот он, сидит и лупает от страха глазами, под пристальными взглядами окружающих.

...Хм. — пришло мне в голову. — А ведь с тех пор как он у нас поселился, — его вечный дрист прошел! — Может секрет в стряпне его мамаши? ...И блин! — как же это я умудрился, лишь только что обратить внимание, что фактически обзавелся новым членом семьи? До сих пор, этот хитромудрый Дрис*тун как-то умудрялся оставаться незаметным. — Нет, я конечно его видел, и даже частенько гонял с мелкими поручениями..., но как-то не замечал. Воспринимая чем-то вроде вечно задвинутой под стол колченогой табуретки у нас Дома, которой никто никогда не пользовался, но почему-то и не выбрасывали. ...Или третьим щенком. И лишь сейчас, — когда он столь эффектно и неожиданно влез в дела возвышенно-шаманские, — я вдруг сообразил, что уже почти три недели в моей лодке плывет новый член экипажа! ...Он и до этого частенько плавал с нами, Сати*тху не возражал, мне тоже было не до этого, — места мальчонка занимал всего ничего. А вот последнее время, Дрис*тун фактически не отходил от нашей банды. — "Может стоит поговорить с его матерью и ее мужем?" — Подумалось мне. — Хотя нафига? — Оно конечно рановато, но Дрис*тун уже подходит к тому возрасту, когда детишки фактически уходят из семьи, чтобы примкнуть к какой-нибудь молодежной группировке. Оно конечно, ему с этим еще годика два-три погодить бы стоило. — Но видно так сложились обстоятельства. ...Хотя с матерью все равно поговорю.

— Эй! — Так не честно! — ...Естественно сразу начала орать Осакат, вообще не терпевшая чтобы кто-то брал над ней верх. — Ему нельзя это знать!

Вот ведь мерзавка. — Сама этого Дрис*туна едва ли не пажом своим назначила, нагружая разными работами и гоняя с поручениями куда чаще чем я. — а тут видишь ли, — "Нельзя".

— Эй там. Цыц. — Одернул я сестренку, готовую кажется в порыве праведного гнева вышвырнуть мальчонку из лодки. И поощрительно подмигнув Дрис*туну, добавил. — Запомните, — нерадивые ученики Великого Шамана. — Знание, — это такая добыча, которая никогда не дастся недостойному ее охотнику. Мыши не охотятся на кроликов, кролики на хорьков, хорьки на оленей, а волки на медведей! Коли кто-то смог получить Знание, — то он его достоин, а значит ему это знать Можно. Так что, — шесть плюс восемь.

Опять все надолго зависли, давая мне время обдумать сложившуюся ситуацию. — То что Дрис*тун считает лучше, было не удивительно. — Мозги молодые, свежие, впитывают все легко, и не загромождены лишним мусором. А постоянно ошиваясь возле моего костра, — их обладатель явно слышал все уроки, что я давал ученикам, и усвоил, наверное даже побольше чем они. — Но вот что с ним делать дальше? — Брать третьим учеником? — С одной стороны, — почему бы и нет? А с другой, — у меня и с этими двумя крыша едет, а еще и с мальцом возиться?!

Опять же, — взять его сейчас к себе и плотно взять в оборот, вбивая в его детские мозги весь имеющийся у меня объем знаний, — означает неизменно испоганить мальцу жизнь и сломать психику.

Парень должен пройти через все положенные циклы. — Жизнь с родителями, жизнь в мальчишеской стае, прохождение испытаний, статус воина. Короче, — Дрис*тун должен вырасти полноценным дикарем-ирокезом, знающим как выжить в степи или на море, как выследить добычу, всадить копье в брюхо врагу, и как содрать скальп. — Если вместо этого я выращу математического гения с навыками стихосложения, умеющего размышлять о философии и читать, — участь парнишки будет весьма печальной. ...И не только потому, что ботаников никто не любит. — Он просто не выживет в этом мире с тем объемом знаний, что смогу дать ему я. А с другой стороны, — жалко что такой сообразительный малый вырастет обычным дикарем.

— Двенадцать; шестнадцать; десять и пять. — Последовало три ответа.

— Неправильно. — Думайте еще.

...Хотя, если посмотреть объективно, — никто из ирокезов, наверное уже не останется обычным дикарем. Хотя бы тот факт что дети разных прародителей, живут одним племенем, сотрудничая, обмениваясь знаниями и сражаясь вместе, — уже большой шаг в сторону от "обычного дикаря". Да и психика с судьбами у них, один черт уже изломанны дальше некуда.

Вон, тот же Тов*хай. — выслушал я его историю. — Оказывается племя парнишки разгромили аиотееки. Его захватили в качестве добычи, и определили на работы в свой лагерь, откуда он сбежал с несколькими прибрежниками. Те смогли дойти до берега моря, — вырезать каких-то других прибрежников, забрать их лодки и двинуться на восток. Потом примкнули к известным нам пиратам и добрались до Реки. ...Надо сказать, что Тов*хай, все это время продолжал находиться фактически на положении раба, причем, по его словам, даже жалея что сбежал от верблюжатников. Но тут случились мы, и разгромили пиратов. И снова Тов*хаю пришлось стать добычей и менять хозяев. Причем к нам он попал вместе с наложницей своего бывшего хозяина, проканав за ее брата. И что характерно, — это опять же была его инициатива. — Когда он увидел рожи нескольких наших "забритых", — знакомые шрамы, пробудили в нем детские воспоминания, и он рванул навстречу судьбе, И надо сказать не прогадал, — наши тоже отметили его шрамированную харю, и сразу как-то выделили из основной толпы. Так парнишка стал ирокезом, чем, насколько я понял, — был страшно доволен.

...А ведь этому Тов*хаю, только-только шестнадцать исполнилось! — Столько говнища хлебнуть до шестнадцатилетнего возраста! — О какой уж здоровой психике тут говорить, — если вон у меня взрослые мужики плакали, вспоминая о своих прошлых бедах?

...И я конечно ни разу не психолог. И об данной науке знаю только по просмотрам фильмов. Но даже без диплома психиатра, — чувствую я, что все это еще аукнется в будущем. ..,Да и уже начало аукаться. — Когда аиотееки нас плотно обложили последний раз, — призрак депрессии просто таки витал над всем нашим флотом. Явно старые страхи выползли из темных уголков ирокезских душ, бередя оные нехорошими предчувствиями и кошмарами. ...Может праздники им почаще устраивать, чтобы держались в тонусе?

— Четырнадцать! — Первым преуспел Витек, заставив Осакат злобно зашипеть.

— Точно. — довольно заметил я. А теперь, — четырнадцать, минус семь....

Наступало самое поганое время дня, — полдень. Когда солнце начинало жарить со всей основательностью начала лета, а его свет отраженный от воды, — бить по глазам бликами света, — впереди раздался истошный звон набата, сменившимся барабанным сигналом "На построение". — Что сие означало, — можно было только догадываться. Но поскольку мы уже почти две недели двигались без каких-то особых нервотрепок и приключений, — вполне логично было ожидать, что жизнь подкинет нам новую порцию гадостей. Потому я приказал Осакат бросить "шаманить" с рукой Ласты и начинать грести. А Витьку, — сменить меня на веслах.

Надо сказать, что Ласта, как и было уговоренно, тоже вошла в наш экипаж. Осакат, поначалу восприняла это в штыки, и чуть было не потребовала выписать ее из списка моих любимых учеников. — Хренушки. — Я обрисовал ей светлую перспективу, в которой она вылечивает руку своей злейшей сопернице, и ее персональная вражина, благодарная ей по гроб жизни, — становится ее лучшей подругой. — "Чем терять силы, пытаясь сломать такого соперника, — лучше сделать его своим другом и союзником!" — Сказал я ей. — "Не это ли настоящая победа?". — Это заставило малявку задуматься. — Побеждать она очень любила. Даже не знаю откуда у нее подобный скандальный характер.... Наследие ли это предков, плоды воспитание принцессой, или наше с Лга*нхи дурное влияние, но сестренка наша не упускала ни малейшего повода чтобы поскандалить.

Оно конечно. — Когда рядом с тобой твои названные братья, — один из которых Великий Герой, а другой, не менее Великий Шаман, — можно позволить себе многое. Но мне заранее страшно было подумать, что случится, если вдруг нас не окажется рядом когда ей в очередной раз приспичит наехать на кого-то, ну вот хотя бы размером с эту вот Ласту? — Поэтому я пытался исподволь внушить ей понимание того, что победа бывает разная. И подчас, — явная победа, дающая повод поторжествовать, пиная труп врага, — приносит куда меньше выгоды, чем победа незаметная, — когда враг уходит в полной уверенности что победил, оставив при этом тебе все свое имущество. — Или наоборот, — усилив твою мощь, своими силами. — В качестве примера, я даже привел ей свою тактику в отношении Бокти, при первой нашей встрече. — простодушный Бокти чувствовал себя сильным покровителям слабого заблудившегося чужака. ...Пока не попал в мою полную власть. А будучи ободранным до нитки, еще и продолжал считать меня лучшим другом и очень хорошим парнем. ...Говорил я ей это все конечно с глазу на глаз, объяснив какая это страшная тайна, и как обидятся духи, если она ее кому-нибудь откроет. А потом, предложил потренировать подобную методу на Ласте.

Не то чтобы я мечтал превратить сестренку в подлую интриганку. — Просто хотелось занять ее мозги, более подходящим для нее оружием, чем копье или топор. ...Я вообще, с некоторых пор был против ее занятий с оружием. — Ведь тогда, на берегу, она не только сама едва не нарвалась на копье аиотеека. Она ведь фактически и Тишку под удар подставила. ...Все-таки работа с ручным холодным оружием, — это не для женщин. Их оружие несколько иного рода.

В общем, — когда прозвучал набат, — Осакат сидела и разминала руку Ласте. ...Я ведь нифига не знал про эту физиотерапию! — Сам в жизни, слава богу, до тех пор пока не попал сюда, — ничего себе не ломал, и ран не получал. Так что как обращаться с подобной, нежелающей работать конечностью, ничего не знал. Потому-то, — Осакат, сначала просто растирала руку, заставляя кровь заполнить самый маленький капилляр. А потом последовательно сгибала-разгибала каждый палец, кисть, локоть, плечевой сустав, повторяя "волшебный" алфавит. (Ей тоже польза должна быть). Затем мы заставляли Ласту саму пытаться делать то же самое, — в той же последовательности, — пальцы, кисть, локоть, плечо. — Ровно настолько, насколько получается. ...Не могу сказать чтобы сильный. — но определенный прогресс уже явно появился. ...А еще я их с Тишкой за весла сажал. С Тишкой, потому что только ее задница умещалась на одной банке с могучим задом Ласты. Даже Осакат, там места не было. Соответственно и гребли они, каждая своим веслом. Здоровая рука Ласты, стоила двух ручек моей худышки, а вторая, при этом лишь держалась за весло, совершала все те же сгибательно-разгибательные действия , что и при физиотерапии.