Конечно же, он тут же это и сделал, за что и был сброшен с меня.
— Э... Лео! — выбрав более подходящее моменту. — Ты специально издеваешься, да? — строя такие жалобные глазульки.
— Слушай меня, Йом! Всего меня.
— А я, прям, не всего!
— Ага. Значит так, Йом, будешь ласкать ту часть моего тела, которая больше всего этого хочет. За каждый неугад буду щекотать подмышками! — это его слабое место.
— Так нечестно!
— Почему? Ты ведь понял про минет, разве нет?
— А не будешь больше смеяться?
— От тебя зависит...
— Лео, — подумал он немного, — убери, пожалуйста, волосы... Все, что ниже шеи! — добавил он через секунду. — Я... попозже буду к ним привыкать, ладно?
— Готово!
Игра длилась долго, ведь каждый раз ему приходилось поднимать мой пенис заново, а предложить мне себя поласкать он так и не додумался, увлекшись процессом и не собираясь сдаваться.
— Все! Надоело! Ты сам-то так сможешь, а? — выдохшись бороться со щекоткой.
— Учись, студент!
Подвешивая его в воздух, как при массаже, и начав ласкать руками и языком по несколько мест сразу и между ягодиц, и за ухом, и сосок, и пяточку, и пальчик, и головку, и ушко, и грудь, и губы, и мошонку, и дырочку, и снова мошонку, и ствол с уздечкой, выстрелившей ему прямо в нос. Оглушительный чих испортил все послевкусие...
— Даю тебе второй шанс... — мне хотелось от него теперь много большего, я ведь опять сдержался.
— Эм... давай в спальню? — ковыряясь в носу подо мной.
— Пока ты мне не дашь такое же удовольствие, там ничего не будет! — прикусывая сосок, извлекая стон.
— Ты прямо ну очень требовательный учитель, — зарываясь в мои волосы.
— А ты неблагодарный! И пукаешь в меня, и козявки, вот, вытираешь! — прокладывая мокрую дорожку к соседнему.
— Ну тебя! Сам же вынудил, и прицелился специально! Не секс, а не знаю что...
— Вот и не жди его, пока не узнаешь! — скатываясь с него, поворачиваясь спиной калачика.
Ему невыносимо хотелось вставить или принять в себя, одинаково, а я тут, понимаешь, заставляю ртом и руками работать.
— Извини, Эль, — распознав явную обиду, присаживаясь, кладя одну руку мне на плечо, а вторую на бедро. — Разреши попробовать еще раз, Эль... — опуская руку между ягодиц.
— Ты и сейчас думаешь только о том, как бы вместо пальца член просунуть, Миэ, а не о том, что мне хочется! — он резко вынул и убрал руку. — Дурак! Все, уйди, не хочу тебя до ужина видеть...
Он спал с лица, деревянно поднимаясь. Не удержал всхлип от эха его эмоционального состояния, наложившегося на мое, а когда он резко обернулся, телепортировался к любимой чаше фонтана, запрещая Лейо пускать ко мне.
Перейдя в энергетическое состояние полностью, чтобы забыться и отключиться от Йома, ушел в работу, заброшенную на все это время. И спутники нужны были, и роботы требовались, и компьютер создать надо, и план перестройки трущоб с чертежами построек следовало набросать, и ознакомиться с книгами, много ожидало внимания.
Мусолить очередь не стал, встав на проторенную дорожку. Раз Лейо, решивший ради меня же отказаться от роли универсального помощника, вырастив для этого из оранжерей такие великолепные парки, весь в заботах, то первоочередная задача — это компьютер, биологический или кристаллический, но обязательно неодушевленный с сохранением быстродействия и возможностей Лейо.
Две завязанные друг на друга концепции — обертка и начинка, внешняя оболочка и программный код. Здесь уже без подсказок Лейо мне не обойтись, как-никак он воплощение моего желания, реальный демонстратор принципов организации и взаимодействия.
И все оговоренное время, растянувшееся для меня в непрерывную череду дней, я сливался с ним, заостряя внимание на конкретных вопросах, воспринимая самоощущение Лейо себя как воплощения существа, обладающего определенными свойствами и характеристиками, со своими принципами функционирования, желаниями, чувствами, возможностями, убегая приближаясь, надеясь в забытьи.
Все цели были успешно достигнуты. С компьютером мне теперь требуется только время на проработку конкретных реализаций, свет в конце этого тоннеля я разглядел, что не может не радовать.
С приподнятым настроением, по-новому глядя на окружающие меня стены и комплексы инфэо, оказался в столовой, ранее лично участвуя в приготовлении каждого представленного блюда, и даже того виноватого, виновато присевшего на стул напротив меня, с виновато понурившимися ушами и плечами, с чувствующими свою вину ресницами, обрамляющими виновато поблескивающую радужку, окружающую виноватистый зрачок колодца, переполненного сырой виной, пахнущей вечерней свежестью осознания собственной виновности в халатном отношении к телу любимого.
— Приятного аппетита! — довольный жизнью, еще не переключившийся на мост с Йомиэлем после ныряние в Лейо.
— Извини меня, Эль! — мгновенно уничтожив весь мой настрой.
— Кажется, я ошибся помещением, — вставая. — Здесь не столовая, а театр.
— Пп... приятного аппетита, — пролепетал люфс чуть не плача.
Молча вернувшись, принялся за оладья в сметане. В состав теста одних входил фарш из рыбьего мяса, другие отличались оригинальным рецептом, третьи гречневой муке с добавлением остреньких приправ. Были и фаршированные овощами с краями, пришпиленными тонкими зубочистками к ломтикам сыра. Приятность макания в кремовницу с подсахаренной сметаной с последующими пируэтами вкуса оттенял виновник, которому в рот ничего не лезло.
— Вместо ужина примирения ты оставил воспоминание о том, что мои старания тебе поперек горла, — поддал я жару. — И тебе приятного вечера, Йомиэль. Поздно давиться, — возвращаясь к фонтану.
После часов, когда он ощущал меня повсюду в доме, самим домом, страстно жаждущим любви, и беспрерывно дарующим ее своим обитателям, не требуя ничего взамен, последовало время полного игнора с моей стороны, нейтральности, возведенной в абсолют вакуума.
Я работал с ботовским банком памяти, кэшируя в своей только идеи и концептуальные решения. Заранее загадывать о времени на разработку и не пытался — глупо. По ходу всплывало множество подводных камней и отмелей, делавших все прогнозы туфтой, не стоящей и медяшки ломаной.
Йом был обижен и нагл, устроившись по центру нашей кровати. Под его бесстыдным взглядом рассыпался облаком частиц, устлавшим весь пол в комнате. И Йом закатил истерику, раскидывая подушки, крича на туман, плача, ругаясь, моля, и так по кругу, пока не остался нагим на голом колючем матраце.
Если и этот экзамен он не сдаст, значит еще не готов, значит, будем и дальше тренироваться, только с использованием его эмпатии и на других глорах, раз со мной ему так сложно. Таковы были мои мысли, которые старался выставить на самом виду, чтобы он их таки услышал и хоть что-то начал делать, постепенно считывая мои подсказки.
Йом успокаивался долго, я чуть было не потерял терпение и не стал засыпать прямо в таком виде. Все разбросанное я обтекал, оставляя не скрытым во мне. Люфс несколько минут сидел на краю кровати, попеременно шмыгая носом и опуская ногу в меня. Собравшись, он встал на пол, с помощью инфэо застелил кровать, и сел на пол, прислонившись к кровати, делая успокоительно-дыхательные упражнения, входя в легкий транс.
Решив, что верно все истолковал, он вышел на свободное пространство и начал медленный эротический танец. Поначалу это смотрелось не эстетично, он был не уверен, хоть и старался решительно, тщательно изгибаясь и делая растяжки ног, демонстрирующие необычные ракурсы распластанному облаку, постепенно собирающемуся вокруг него.
Я остановился на уровне колен до тех пор, пока он не закрыл глаза и не отдался полностью звучащему во мне ритму, делая балетные па, эротические отжимания и приседания, вращения бедрами и наклоны. Странный танец, идущий в разрез своей алогичностью с общепринятым понятием.
После часа таких упражнений он уже не сомневался в том, что ему следует сделать, как изменить ритм, вплести очередное движение, якобы ломающее стройность. Я весь собрался вокруг него, давая ему закручивать мои частички, колыхать их, тереться и подставляться. Постепенно проявил пальцы, начавшие дотрагиваться до него, добиваясь полного угадывания мест касания.
Через усталость к нему пришло понимание, он и сам теперь получал удовольствие от моих касаний. Все так же, через ОСМО, без глаз, он представлял движение моих частиц и собравшихся элементов. Вовремя открывал рот, облизывая головку, ствол, яички, подставлял руки под полушария ягодиц, сосцы, оттопыривал свою попку, двигался в моем рту, совершая при этом колесо по комнате.
Под конец я свалил его на кровать в крепких объятьях со сладким поцелуем, длящимся и в момент, когда наши трущиеся друг о друга члены одновременно извергли семя, а его руки сжимали мою попу, участвуя в ритме совместных движений.
Он хотел что-то сказать, но глядя в мои глаза, прослезился и нарисовал новый поцелуй, крепко сжимая меня всеми конечностями, размазывая влагу. Никому не хотелось вставать и что-то еще делать, потому так и уснули.
Утром проснулись вместе, точнее он был разбужен моим вставанием. И я опять вставил поцелуй ему в рот, не давая говорить, и не отвечая на вызовы его ОСМО. Но уже на завтраке, после того, как мы друг друга вымыли, прозанимались вместе в зале, крутясь и поддерживая друг друга в техничном полутанце-зарядке, я понял, что он достиг потолка. Он восстановил весь прежний объем связи, чувствуя даже чуть больше в плане моего месторасположения, так считывая мои поверхностные эмоции, но качественно продвинуться дальше, к уловлению мыслей или хотя бы более глубоких чувств, желаний тела, не смог. Только в трансе он ловил желания, теряя адекватное восприятие самого себя, в чем я окончательно убедился в спротзале.
Йом с удовольствием ел салат, излучая благодарность и в сторону Лейо, заботливо обслуживающего нас в виде тонкого парня, намекая на некую точку взросления как такового. Его вилка громко ударилась о царский фарфор, когда до него дошло острое чувство моей вины, а сам он громко проглотил салат, не дожевав, взволнованно и непонимающе глядя, не решаясь начать говорить после моих опрометчивых поступков.
— Я перегнул вчера палку, Миэ, прости...
— А то, что случилось перед сном? — с жалостливым лицом, когда я глубоко вздохнул, не продолжая. — А утром...
— Вспомни вчерашние детали... Не можешь? — он сглотнул еще раз.
— Не все, — уклончиво.
— Ты уткнулся в потолок, Миэ, того, с чем ранее свыкся. Начинаешь сваливаться, пытаясь достраивать свою часть моста...
— Это означает, что... — его чувства смешались с превалирующей паникой.
— Нет, — окружая комок жаром любви, — Такая опасность не грозит! У нас полно времени, чтобы убрать препятствия с пути, Миэ, наслаждаясь сексом... Сядь!!! Учись возбуждать даже приемом еды... И, Миэ, пожалуйста... не используй специальные техники, чтобы настроиться на меня. Оно либо само прорвется, либо под четким присмотром, обещаешь?
— Да! — радости его не было предела, кивнули и уши, дважды.
— И еще одно, Миэ. Ты меня слушаешь? Так вот, пока с твой стороны не появится такой же кирпичик, я не смогу на свой надеяться, ты понимаешь?
— Да! — ответил он сразу по двум каналам.
— Спасибо... — ощущая, что прощен.
— Давай сегодня кушать мало, но часто? — догадываясь, что я не смогу устоять.
— Ты не выдержишь и до обеда.
— Хочу сам убедиться!
И мы ринулись убеждаться, сразу из столовой по вновь активированным аркам быстрых переходов оказались в секс-комнате, с разными вариантами кроватей, лежанок, земного покрытия, водных резервуаров. Не ожидавший подобного Йом не долго думал, как поступить. Скинув шорты с майкой вслед за мной, просто повис на мне, дорываясь до моего уха.
Лежа на спине, я вылизывал ему пах, жадно щупая все округлости руками и языком, носом теребя его яички, глотая до основания член. Он, игравшийся с моей головкой, преодолел психологический барьер, так же дойдя губами до корня, без рвотных позывов и неприятных ощущений, только наслаждение в ответ на такое же.
А потом он сам почувствовал, и, быстро развернувшись, аккуратно сел, начав двигаться, тыкаясь в мой кулак, оперевшись на мои колени. Кончили быстро, оба одновременно, спустя десятка три фрикций.
Переместились на другую лежанку, где уже я обхватил его своими мышцами после очередных вылизываний. Здесь мы поменяли пару поз, прежде чем опорожниться с громкими криками. Некоторое время елозил под ним, размазывая свою сперму по его животу, дожимая его пенис, все еще бывший во мне, ероша волосы.
А следующие часы я его еще трижды доводил до семяизвержения, сам сдерживаясь. Он стал моим инструментом, на котором я извлекал разнообразную гамму звуков по всему траходрому, сводя степень его удовольствия в минус, а свое в большой плюс. Без магии, еще слишком рано применять стимуляцию, тем более надо сначала его самого ей обучить. Должен сыграть роль камертона, настраивающего плохой инструмент.
— Я... ох... уже... ах... не могу... ых! Мне... ах... становится... ух... больно!
Долго же я ждал этих слов, из последних сил уже держался! Сразу запустил заранее протестированное инфэо поля перемещения. Мои расплющенные ягодицы ощущали и жар, и липкость тела под собой, и рифленую ткань, даря гамму ощущений, а головка подрагивающего йомовского пениса ткнулась в заветную точку внутри меня. Его глаза вылезли из орбит от этого трюка, а непрерывный стон, длящийся несколько последовавших за этим минут, завершился совместным аханьем и постаныванием, когда я растянул послевкусие до полного опадания обоих членов.
— Это лишь начало... — опаляя его ухо после того, как вылез и развеял инфэо, и придавив тело своим.
— Оооох! — только и смогла издать его голова, и руки безвольно лежали не на мне.
— Чуешь аромат обеда?
— Убедил... ся! — его член действительно больше не пытался подняться.
— Непорядок, Миэ... У тебя счет на три больше!
— Ненасытный какой, а...
— Учись держать стояк под контролем, иначе каждый раз, как замечу...
— О, нет! Сжалься... — прижимаясь и находя силы, чтобы обнять. — У меня нет слов, Эль, мгновения рая! — облизывая мою мочку, повторяя.
— Пообедаем ушами друг друга? — через мысленную связь.
— Пхс. Ты лежишь, и я лежу... — пространно ответил он через ОСМО после попытки проговорить не отрываясь от посасывания краешка уха.
— Мое тело твое после обеда.
— Ты и так весь мой.
— Уверен!?
— Чхать на остальных, я помню своего тебя с ними и со мной! Мы оба одно целое... Любимый!
— Любимый...
Покормив друг друга, продолжили ласкаться. А потом Йом усадил меня в воздушное сиденье с небольшим наклоном спинки, подсел вниз, входя в меня, и упав на мою грудь, стал двигаться медленно-медленно, осторожно лаская соски, животом играя моими чреслами. Шарил руками по всем частям, до которых дотягивался. Дважды просто прикладывал к моей груди ухо, обхватывал за попу, и взвинчивал скорость своих движений, поощряя мои движения тазом, и крепко-крепко прижимаясь во время ярких обоюдных финалов, он не вынимался после оргазмов, обнимаемый моими ногами, пятками мнущими ягодицы, и руками, играющими с волосами, ласкающими ушки.
