Коттедж, в котором девушку поселили, был двухэтажным и разделен на две абсолютно самостоятельные части для проживания, соединенные лишь небольшой террасой, выходящей к палисаднику на заднем дворе. На первом этаже была прихожая и гостиная с маленькой кухонькой, на втором — спальня. Для комфортного жилья вполне достаточно.
Соседкой Лины по коттеджу оказалась та самая женщина, которую Пауль обозначил как ее возможную родственницу. Невысокая, худая как жердь, но вполне бодрая и активная, Медея поначалу восприняла девушку настороженно. Коротко здоровалась, когда Лина усаживалась на террасе с книгой, и провожала ее изучающим взглядом, если та выходила прогуляться по поселку. Слово за словом и в итоге они разговорились. Женщина на самом деле была внучкой Георга, и как подтвердили генетические тесты, проведенные Паулем, они с Линой действительно были родственницами. Узнав об этом, женщина обрадовалась неожиданному появлению племянницы и отношения между женщинами потеплели. По утрам они взяли за привычку вместе завтракать на террасе и постепенно в разговоре узнавали друг друга все больше.
Однажды Лина поделилась с ней одним воспоминанием, что видела при сканировании Лавинией.
— Да, — Медея откусила кусочек круассана и запила его горячим кофе, — Активные ткущие на самом деле рождаются близнецами. У моего деда была сестра, тетя Софи. Вот она тоже...
Женщина замолчала, вспоминая.
— Что тоже? — уточнила Лина. Девушка сидела в кресле напротив и куталась в белую шерстяную шаль, которую купила себе именно для таких вот посиделок.
Медея ей улыбнулась, но тему продолжать не стала.
— Значит, и у меня тоже есть близнец? — задумалась она, — Сестра-близнец?
— Возможно — да, возможно — нет. Ты целый год прожила в московском клане и ни разу о ней не услышала, — вывод напрашивался сам собой, и Медея не стала его озвучивать.
Лина промолчала. Действительно, если Марк был категорически против ее таланта, то уж Гай-то должен был начать поиски сестры четвертой ткущей. И если до сих пор не нашли...
Она решила перевести неприятную для себя тему.
— А вы...
— Обращайся ко мне на "ты", девочка, я все-таки тебе тетя, — женщина положила круассан на блюдце.
— А ты, — поправилась Лина, — давно тут живешь?
— Примерно пятьдесят лет.
Девушка недоверчиво покосилась на родственницу.
Пятьдесят лет? Но каков тогда ее настоящий возраст?
Медея грустно ей улыбнулась и отдернула рукав кардигана. На запястье красовалась темно-бордовая татуировка.
— Печать клана, — догадалась Лина, — И кто ваш... твой опекун?
— Пауль
— Но почему печать клана...?
— Для фамилиара я не слишком важная персона, но клановое клеймо дает дополнительные года жизни, а значит больше времени для опытов и экспериментов, — Медея слегка пожала плечами, словно не придавая этому циничному объяснению ничего особенного.
Лина же в ответ лишь поморщилась. Даже живя с понтификом и порой до хрипоты споря с ним по поводу его отношения к смертным, она так и не смогла привыкнуть, что для большинства вампиров простые люди значат меньше чем вещь.
— Но как ты тут оказалась?
— Меня продали...
— Продали? — ошарашенно ахнула девушка.
— Мой дед был сильным ткущим, — объяснила тетя Медея, — А во мне, как выяснилось, сильна именно его линия генов. Меня продали на опыты в десять лет, как раз наступил переходный период и стало понятно, что активной мне не быть. Мы, кавказские девушки, рано взрослеем.
— А кто продал?
— Второй понтифик, Марк. Паноптикум ведь его детище...
...
Сразу же по приезду в Москву, Марк перечислил на счет Пауля приличную сумму денег, чтобы Лина могла прожить месяц за границей , ни в чем себе не отказывая, и спокойно "поправлять здоровье в пансионате после тяжелых летних событий". Именно такая версия озвучивалась всем, кто интересовался пропажей гемофага. Настоящую причину знали лишь единицы, а они умели держать язык за зубами.
Сам понтифик ежедневно созванивался с Линой, обычно по вечерам. Он чувствовал почти физическую необходимость слышать ее голос и понимать, что у девушки все более-менее в порядке. Лина говорила ему всегда именно так: она в норме, считает дни до возвращения, а Пауль свое обещание держит беспрекословно. Они смеялись, шутили и признавались в любви, рассказывали, как скучают друг без друга, и что первым делом сделают, когда месяц подойдет к концу. Лина неизменно краснела в этом отрывке разговора, потому что Марк обычно свои фантазии рассказывал очень подробно и красочно. Но положив трубку, она чаще всего сидела одна в темноте и тихо плакала от отчаяния, понимая, что все чувства понтифика на самом деле фальшивы.
В этом Лина убедилась уже через неделю, когда Пауль, выполняя свое обещание, пригласил девушку в Центр для встречи с телепатом.
Утром за ней заехала Тереза. Женщина была исполнительна и ответственна, достаточно неплохо знала русский язык и помогала Лине обустроиться на новом месте. К тому же смертная сотрудница Пауля была молчалива и скупа на эмоции, что весьма радовало девушку. Общаться с незнакомыми людьми ей не очень хотелось, слишком о многом надо было подумать.
Пауль ждал Лину в своем кабинете, рядом с ним стоял невысокий жизнерадостный толстячок, заражающий позитивом одним своим видом. В белой рубашке и костюмных серых брюках он выглядел почему-то нелепо, но в то же время располагающе.
— В первый день мы с вами заключили соглашение, — начал Пауль без предисловий, — Вы проходите несколько моих тестов, я в ответ предоставляю вам телепата.
Лина молча кивнула головой. Она действительно каждый день приезжала в Центр и проводила там первую половину дня, сдавая различные анализы и проходя обследования. Свою часть договора девушка считала выполненной.
-Я специально нашел для вас телепата, хорошо знающего русский язык. Александр Игоревич согласился поработать с вами, — механик кивнул на толстяка, — Он неплохой телепат и, что самое главное, умеет молчать, когда надо. О вашей сегодняшней встрече никто не узнает.
Повинуясь просящему взгляду Лины, Пауль вышел из кабинета и оставил их одних.
— Так что вы от меня хотите, уважаемая Алина Дмитриевна? — на чистом русском уточнил у девушки телепат.
Лина коротко объяснила задачу и указала, с какого периода нужно поднимать воспоминания. Мужчина понимающе кивнул, пригласил ее сесть в кресло, сам устроился в таком же напротив. Поднял руки и сконцентрировался.
Работа была несложная, Лина сама хотела сканирования и не собиралась ему мешать.
Девушка хотела знать точно — были ли воспоминания об изменении судьбы Марка настоящими или их внушила Лине телепатка погибшего Владимира, выполняя его приказ о пытках бывшего гемофага.
Она расслабилась, чтобы мужчине было проще работать, закрыла глаза. Лина оговорила Александру Игоревичу, что поднимать все надо с подростковых лет, ведь именно тогда ее талант вступил в свою силу.
В голове стали возникать картины прошлого. Все тоже самое — первые изменения реальности, знакомство с Анастасией. Это Лина видела и в тот памятный день, когда ее сканировала Лавиния, и позже, когда вспоминала, мучаясь подозрениями, что это лишь умелое внушение.
Но почему-то именно сейчас Лина стала обращать внимание на мелкие детали, которые до этого даже не замечала. При знакомстве с Анастасией в библиотеке, та случайно повернула книгу, что читала, ребром и Лина отчетливо увидела на обложке название "Мистика в истории России конца 19 века". Именно эта книга и стала для Лины поводом начать разговор с будущей подругой. Почему она не помнила этого момента?
Или случай с Вадимом еще до свадьбы, когда он попросил девушку подождать его в машине, пока он решит пару дел с партнером. Свою иномарку он остановил именно у здания резиденции на Малой Дмитровке.
Какие странные совпадения. Получается, что с кланом Лина сталкивалась гораздо раньше? Или это лишь такие странные совпадения?
Непонятно. Объяснений этому не находилось.
Но главное телепат подтвердил категорически — изменение судьбы понтифика было настоящим. Лавиния не внушала девушке никаких ложных воспоминаний.
И это значило одно: чтобы к ней Марк ни чувствовал — это искусственно созданным. Не настоящим. Подделкой.
Вернувшись обратно в коттедж, Лина закрылась в своей спальне и впервые поддалась отчаянию. То единственное, во что девушка верила с убежденностью фанатика, на самом деле оказалось дешевой фальшивкой. Да, Марк ее любил, сильно любил, до безумия. Был готов есть из ее рук. Потому что она сама этого хотела.
Лина ревела от тоски по разрушенной любви. Она орала во весь голос и выла, как раненный зверь, понимая, что не сможет и дальше быть вместе с любимым мужчиной. Что вся ее жизнь вместе с понтификом оказалась лишь имитацией счастья.
На крики обезумевшей девушки прибежала Медея и долго разбирала ее бессвязный вой, пытаясь понять происшедшее.
— Я же люблю его! Люблю! — билась в рыданиях Лина.
— Тихо, моя хорошая, тихо! Успокойся! — ворковала над ней женщина и не представляла себе, как помочь бедной племяннице.
Наконец, сил на рыдания больше не осталось и Лина затихла на коленях у Медеи. Та молча поглаживала ее по голове, приговаривая, что все будет хорошо. А что она еще могла ей сказать?
— Почему так, тетя? — всхлипнув, спросила девушка, — Почему?
— У нас, ткущих, всегда сложная судьбы, моя девочка, — тихо проговорила Медея, — Мы меняем чужие судьбы, и получаем в ответ вот такое. Мы никогда не бываем счастливы, понимаешь. Реальность не прощает вмешательства.
— И что мне теперь делать? — едва слышный шепот был полон тоски, — Я же так люблю его!
Женщина тихо вздохнула.
— Не знаю, девочка моя. Просто не знаю.
Она подняла свою племянницу со своих колен и вытерла ей слезы. Девушка всхлипнула снова, но Медея жестко ее встряхнула.
— Но самое главное — прекрати истерику. Сейчас ты ничего не решишь. Надо как следует все обдумать...
— Что тут обдумывать? — Лина прижала ладонь ко рту, чтобы снова не расплакаться.
Женщина ее еще раз встряхнула и ударила по щеке.
— Прекратить! Ты правнучка Циклаури, а мы слишком сильные для бабских истерик! Марк любит тебя и это главное! А любовь такого, как понтифик, очень дорогого стоит!
Девушка зло на нее взглянула:
— Это унизительно. Мне не нужна любовь, которую я сама же и...
Она не могла найти подходящего слова для того, что сделала.
Медея вздохнула и погладила Лину по голове.
— Я знаю, что унизительно, знаю. По себе знаю, — качнула головой, то ли подтверждая свои слова, то ли жалея себя, но затем твердо взглянула на племянницу, — У тебя есть два варианта, Алина. Ты можешь жить, как и раньше, ничего не рассказывая понтифику. Он тебя любит, ты его тоже. Какая разница, изменяла ты его жизнь или нет? Либо ты можешь все ему рассказать. Это будет честно. Все-таки привороженную любовь сложно назвать настоящим чувством. Но, — словно принимая какое-то внутреннее решение, Медея встала, — мое личное мнение — ты будешь полной дурой, если ему об этом скажешь. Совесть — вещь иной раз неплохая, но подумай, что ты теряешь из-за желания быть честной? И действительно ли готова все потерять?
...
Гюнтер прекрасно понимал, что лишний раз показываться перед бывшими соклановцами ему не стоит. И поэтому сейчас, поднимаясь по лестнице на четвертый этаж комфортабельной высотки на Баррикадной, он втайне беспокоился, что друг может его все-таки выдать.
Короткий звонок в дверь и навстречу вышла симпатичная невысокая девушка в футболке и легких брюках. Русые волосы обрезаны в задорную стрижку, большие голубые глаза смотрели с улыбкой, на курносом носике — россыпь забавных веснушек.
— Здравствуй, Алиса, — поздоровался с ней Гюнтер, — Елиазар дома?
Девушка мигом помрачнела, нахмурилась. Чуть оскалилась, демонстрируя удлинившиеся клыки.
— Он велел никого не впускать! Особенно тебя!
Парень фыркнул и фальшиво рассмеялся.
— Да мало ли, что он приказал тебе. Ко мне это не относится!
Сделал шаг вперед, но Алиса встала на его пути, закрывая вход в квартиру.
— Гюнт, не надо! — вампирка попыталась было протестовать, но парень с силой шарахнул ее об стену и шагнул в квартиру. Оглянулся назад, словно убеждаясь, что девушка сильно не пострадала. Увидел, как она, морщась, дотронулась до затылка и сочувственно проговорил:
— Малыш, он приказал тебе меня не впускать? Ты именно это и сделала. Я вошел сам, так что к тебе претензий нет, — Гюнтер огляделся по сторонам, оценивая мебельное убранство прихожей, — Так, когда он будет?
Елиазар приехал домой через полтора часа. Открыл квартиру своими ключами и насторожился, увидев на вешалке чужую куртку.
Алиса вышла к нему бледная как мел, но с широченной улыбкой на лице. Она наигранно весело поинтересовалась, как у него дела, взяла из рук его пальто и повесила рядом с чужим.
— Алиса, в чем дело? — Елиазар прекрасно знал девушку, чтобы понимать, что она до безумия испугана.
Из комнаты навстречу медленно вышел Гюнтер и оперся о косяк, сложив на груди руки.
— Ты? — нахмурился Елиазар и перевел взгляд на девушку, — Я же предупреждал...
— Не ругайся, друг, она все равно не смогла бы меня остановить, — Гюнтер безразлично пожал плечами, — Я старше ее на сто с лишним лет, какие у нее шансы?
— Что тебе надо?
— Ее убери отсюда, — кивнул вампир в сторону девушки, — и поговорим.
— Мне не о чем с тобой разговаривать, ты разыскиваешься за нападение на инициала понтифика. И будь благодарен, что я еще не сообщил куда надо, что ты у меня в квартире.
Гюнтер удивленно поднял брови:
— Правда? И ты действительно готов к тому, что приехав по твоему вызову, служба безопасности увидит тут молоденького вампира? — парень иронично поднял бровь, издеваясь над другом.
Елиазар набычился и зло проговорил:
— Понтифик разрешил открытое обращение.
— Разумеется, разрешил, — покорно согласился Гюнтер, рассматривая свои ногти, — Только вот было это чуть позже, чем ты обратил Алису.
Мужчина в ярости сжал зубы. Но Гюнтер был прав — девушка действительно была обращена до официального открытия обращения.
И что с ней сделают, если узнают об этом, Елиазар знал не понаслышке.
Он замолчал, пытаясь найти выход, но ничего придумать не мог.
Гюнтер театрально поднял руки в жесте "сдаюсь".
— Я просто хочу поговорить. И ничего больше. Клянусь, об Алисе никто не узнает, если ты меня выслушаешь.
Елиазар недолго думал, верить парню или нет. Выбора по любому у него не было. Он коротко кивнул тому в сторону кухни, приказал девушке сидеть в комнате и не выходить, пока не позовет, и направился вслед за другом. Скорее всего, бывшим.
Гюнтер вальяжно развалился на стуле у обеденного стола, Елиазар встал у окна, сложив руки на груди. Пристально рассматривая в стекле парня, он пытался найти в нем какие-то отличия от того веселого и порой бесшабашного вампира, которого он знал до недавних пор. Друга мужчина не видел с зимы, с того злосчастного Совета высших, когда наставник Гюнтера вывел семью из клана. Затем было молчание в течение нескольких месяцев и потом — то жуткое происшествие с Ветровой. Что заставило Гюнтера совершить подобное преступление, Елиазар не знал и долгое время не мог поверить, что это именно его рук дело.
