Одиннадцатый император

Такое дело! Такое дело! Нитван Лихтад торопливо накинул на плечи нательное кимоно бордового цвета. Красные цветы развернулись на просторных рукавах словно раны. Начался самый важный этап схватки за власть. Ему во что бы то ни стало нужно посадить на трон Ганжана Лингау. Но! Нитван Лихтад недовольно поморщился. Обычай... Древний обычай так не вовремя будто вставил палку в колесо. Похороны, траур, прочие церемонии. Пройдёт не меньше двух месяцев, прежде чем Ганжан Лингау сможет законно занять место почившего отца в Тронном зале. А это много, очень много, охренеть как много.

Катана и вакадзаси заткнуты за пояс. Пунцовая накидка без рукавов обтянула плечи. При выходе из особняка ноги в серых таби привычно подцепили кожаные сандалии. Расторопный Соил уже держит под узды Сакуру, любимого скакуна из личной конюшни.

Простолюдин сообразил очень правильно, Нитван Лихтад легко вскочил в седло. Личный паланкин, может быть, и солидней, и роскошней, но пока простолюдины донесут его до Императорского дворца. Нитван Лихтад пришпорил Сакуру, конь тут же сорвался с места. Верхом, оно, гораздо быстрее.

Стражники у Парадных ворот без проблем пропустили Нитвана Лихтада. Их, должно быть, предупредили заранее. Лишь на Журавлиной аллее, на центральном проезде от ворот до Лиловой двери, великий советник соскочил на землю. Как бы не было срочно встретиться с наследным принцем, но въезжать прямо на коне во Внутренний дворец было бы слишком.

— Наконец-то вы прибыли, — Ганжан Лингау шагнул на встречу.

— Сразу же, как только получил ваше послание, ваше величество, — Нитван Лихтад вежливо склонил голову.

Наследный принц встретил великого советника едва ли не на пороге Лиловой двери. Но о том, насколько же Ганжан Лингау взволнован, ярче всего говорит его одежда. Вакадзаси и катана наспех запихнуты за широкий пояс. Вместо традиционного для самураев накидки и широких штанов наследный принц предстал в домашнем шёлковом кимоно бурого цвета. Узоры в виде фигурок самураев с мечами и луками ни чуть не придали принцу величия.

— Меня, это, Одий, слуга личный, прямо по среди ночи разбудил, — Ганжан Лингау торопливо зашагал по коридору. — Говорит, дело такое, император умер. Какой тут сон?

Наследный принц пытается как может сохранить спокойствие. Не дело самураю фонтанировать эмоциями. Но эмоции всё равно нашли выход, Ганжан Лингау едва ли не бежит по коридору, кожаные сандалии гулко шлёпают по натёртым до блеска доскам.

— Да, да, конечно, ваше величество, — Нитван Лихтад прибавил шаг. — Надеюсь, вы понимаете, что смерть вашего отца необходимо сохранить в тайне.

— Насчёт этого можете не беспокоиться, — Ганжан Лингау сбавил шаг. — Я уже отдал распоряжение ограничить перемещения простолюдинов. Прочие придворные так же будут предупреждены.

— Вы всё сделали правильно, ваше величество, — Нитван Лихтад склонил голову.

Смерть правителя островной империи — слишком серьёзное событие, чтобы о нём сразу же оповестить подданных. Обычная практика, когда кончину императора держат в секрете месяца два, а то и больше. Считается, что за это время правительство окончательно определяется с наследником и улаживает прочие дела. Обычно с вестью о смерти правителя подданные сразу же узнают имя нового императора. Одно плохо, Нитван Лихтад мысленно опустил руки: кому нужно, тот о смерти Тогеша Лингау всё равно узнает. Не пройдёт и недели, как все даймё, что сейчас живут в столице, будут в курсе. А там слухи неизбежно просочатся в город. Но этот риск, как бы не хотелось, придётся принять.

— Мы пришли, — Ганжан Лингау резко остановился.

Двое слуг в тёмно-жёлтых шёлковых кимоно торжественно и неторопливо распахнули перед принцем и великим советником створки Тронного зала. В нос тут же ударил запах благовоний. Нитван Лихтад в немом благоговении переступил порог.

Тронный зал уже принял траурный вид. Стены и окна задёрнуты тёмными занавесками. На возвышенности у дальней стены, где обычно восседает император, на этот раз поставлен невысокий длинный столик. Тогеш Лингау в простом белом кимоно лежит на полированной столешнице словно живой. Нитван Лихтад подошёл ближе.

Тёмные свечи заливают пятачок пространства неровным жёлтым светом. Кажется, будто император всего лишь спит. Но это не так. На фоне белоснежного хлопкового кимоно лицо правителя кажется ещё более бледным, неестественно бледным. Зловещими чёрными точками выделяются гнойные оспины. Теперь понятно, почему рядом с телом в маленьких бронзовых тарелочках вовсю дымят благовония. Не приведи господь, если Тронный зал наполнит вонь разлагающегося тела.

Перед изголовьем стола на большой деревянной подставке развёрнут Гексаан. Два служителя Дворцового храма глубокими низкими голосами читают молитвы. Тогеш Лингау, как правитель островной империи, заслужил самого полного отпевания.

Нитван Лихтад низко поклонился усопшему. Лоб мягко коснулся пола. Подходить ближе и тем более прикасаться к мёртвому императору лучше не стоит. Оспа очень заразная. Пусть тело Тогеша Лингау уже умерло, но сама болезнь всё ещё жива.

Почести усопшему отданы. Нитван Лихтад следом за принцем покинул Тронный зал. С началом нового дня проститься с Тогешем Лингау придёт множество придворных.

— Что дальше, уважаемый?

Едва двери Тронного зала закрылись, как Ганжан Лингау уставился на великого советника словно преданный пёс на хозяина. Наследный принц всё ещё пребывает в смятении и в откровенной растерянности. И это не смотря на то, что в последние дни жизни императора они только тем и занимались, что готовились именно к этому моменту. Честно говоря, растерянность принца даже к лучшему.

— Для начала, ваше величество, — Нитван Лихтад покосился на слуг возле дверей, — разрешите предложить вам пройти в мою рабочую комнату.

Простолюдины — это уши. Если бы не нужда отдавать им приказания, то в Тассунаре давно бы прижился обычай нанимать либо глухих, либо лишать слуг слуха. Впрочем, Ганжан Лингау с ходу понял намёк. На это у него мозгов хватает.

В рабочей комнате великого советника по ночному времени довольно прохладно, Нитван Лихтад невольно поёжился, даже холодно. Пусть на дворе почти самый конец весны, но с утра со стороны Нандинского залива тянет влажной свежестью. Зато здесь можно говорить более-менее спокойно, особенно если не повышать голоса.

Ганжан Лингау на правах старшего без разрешения присел на место для посетителей возле рабочего столика великого советника. Нитван Лихтад мягко опустился на привычное место возле своего столика.

— Прежде всего, ваше величество, вам нужно готовиться к предстоящей коронации, — осторожно, тщательно подбирая слова, заговорил Нитван Лихтад. — Будет не лишним усилить охрану дворца. Я, в свою очередь, пошлю указы в Святилище Унгая и в Святилище Тикава. Божественные знаки, символы вашей власти, необходимо доставить во дворец как можно быстрее.

— Согласен, — Ганжан Лингау кивнул, — только вы знаете обычай. Мне придётся ждать как минимум месяц.

— Вы совершенно правы, ваше величество. Как бы не было невыносимо ждать целый месяц, но с этим придётся смириться.

Для коронации нового императора нужны Божественные знаки: Божественный тати, Божественное зеркало и Божественные печати. Первых из них хранится в Святилище Унгая на северной оконечности Тассунары. Второе — в Святилище Тикава на юге. Лишь Божественные печати, пять драгоценных камней на золотой цепочке в виде ожерелья, хранятся в самом Императорском дворце.

Любой выезд Божественного тати и Божественного зеркала является большим событием. Четыре служителя несут их на специальных носилках. Вообще-то, доставить Божественные знаки в столицу можно и за неделю, но обычай предписывает определённый маршрут, посещение определённых мест и чтение необходимых молитв. Многочисленные желающие прикоснуться или хотя бы поглазеть на святыни ещё больше замедляют движение Божественных знаков. О том, чтобы закинуть тати и зеркало в дорожную сумку и конным посыльным доставить в Нандин, не может быть и речи.

— Единственное, что мы можем и должны сделать — предать огню тело вашего отца, — Нитван Лихтад вежливо склонил голову.

— Да, да, — Ганжан Лингау мелко-мелко закивал в ответ, — думаю, уже завтра мы предадим тело отца огненному погребению в Святилище Табота.

— Увы, ваше величество, — Нитван Лихтад выразительно развёл руками, — отпевание займёт больше времени. Если служители не охрипнут, то лишь завтра мы сможем окончательно проститься с вашим отцом.

Так оно и получилось. Служители Дворцового храма не подвели, все необходимые молитвы были прочтены должным образом и с должным почтением. Но отпевание всё равно закончилось только через день после смерти Тогеша Лингау. Лишь ближе к вечеру пятнадцатого дня Второго месяца тело императора было доставлено в Святилище Табота.

Главный храм Святилища Табота вмещает примерно две сотни человек. Только на церемонии Огненного погребения присутствовало всего несколько десятков. Кроме семьи, проводить Тогеша Лингау в последний путь пришли только наиболее важные придворные самураи.

Как и полагается, Ганжан Лингау лично зажёг огонь в большой печи. Служители храма в красных кимоно медленно и торжественно задвинули гроб с телом императора в зев печи и закрыли большую бронзовую заслонку.

Через пару часов большую фигурную урну с прахом императора Ганжан Лингау торжественно внёс в семейный колумбарий там же в Святилище Табота. Тем самым старший сын Тогеша Лингау почти публично подтвердил, что именно он станет одиннадцатым императором островной империи. Новость, конечно, хорошая, но радости Нитвану Лихтаду она почти не принесла. Самая трудная часть в схватке за власть только-только начинается. Янсэн Лингау не пожелает смириться с ролью запасного наследника. А за ним стоят силы, которые вовсе не прочь посадить на трон империи именно его.

Глава 26. Пристальное внимание

Имперский проезд, самую главную улицу Нандина, давно следовало бы расширить раза в два, или, ещё лучше, сразу в три. А то каждый раз повторяется одна и та же картина: толпы горожан жмутся к домам по сторонам Имперского проезда, сидят на крышах и свисают гроздьями из окон редких двухэтажных зданий. Шум, гам, сутолока. Того и гляди ловкие руки городских воров срежут кошелёк прямо с внутренним карманом кимоно.

Вот и сейчас Имперский проезд забит под самую завязку. Досины с помощниками с трудом удерживают по середине проезда относительно свободную дорожку. Дубинки в руках служителей порядка то и дело хлопают особо нетерпеливых простолюдинов по рукам и головам.

— Идут, идут, — возбуждённо зашептал Собан.

— Где? Не вижу, — Саян вытянул шею.

— Да вон же, — Собан ткнул пальцем, — у магазина белья.

— А, теперь вижу, — Саян кивнул.

Сквозь толпу возбуждённых горожан и редкую цепочку досинов и в самом деле удалось разглядеть торжественную процессию. Правда, шествие не обещает быть слишком длинным. Это не какой-нибудь даймё въезжает в Нандин или покидает его. В этом случае процессия была бы в разы длиннее, а зрителей было бы в разы меньше. Возбуждённые голоса морской волной прокатились по рядам горожан. На этот раз в Нандин прибыл Божественны тати, один из трёх Божественных знаков, символов власти императора Тассунары.

Четыре служителя с бритыми головами в ярко-зелёных шёлковых кимоно несут на плечах богато разукрашенные носилки. Только на них не какой-нибудь разодетый самурай или статуя, а деревянный позолоченный сундук с выпуклой крышкой. Как и следовало ожидать, Божественный тати надёжно укрыт от непогоды и жарких лучей прекрасной Геполы. Следом за носилками с важными лицами шествует целая делегация из Святилища Унгая. С десяток крепких служителей вооружены грозными нагинатами. Остро отточенные лезвия на длинных шестах сверкают словно факелы. Святыня святыней, а защита от лихих разбойников лишней не бывает. Замыкает шествие четверо пожилых служителей. Это, наверное, старейшины. Иначе говоря, начальство.

По меркам Нандина процессия более чем скромная. Однако горожане буквально млеют при виде позолоченного сундука с выпуклой крышкой. Досины с помощниками то и дело шлёпают дубинками по протянутым рукам. То и дело раздаются крики боли. На пыльную брусчатку Имперского проезда то и дело падают капли крови. А иначе нельзя: в религиозном исступлении горожане могут запросто разломать носилки и сундук на амулеты. Да и где гарантия, что какому-нибудь недалёкому ремесленнику или мелкому торговцу не придёт в голову украсть сам Божественный тати.

Торжественная процессия прошла мимо. Саян и Собан очень вовремя отступили в сторону. Толпа горожан, словно бурный речной поток, устремилась следом. Возле стены какого-то магазина Саяну и Собану пришлось простоять не меньше десяти минут, прежде чем людской поток схлынул.

— Слава богу, проехали, — Саян пощупал кимоно, карман и кошелёк остались на месте. — Собан, пошли домой.

— Как скажите, витус, только, — Собан стрельнул глазами в сторону, — вон там какой-то самурай наблюдает за нами.

Осторожно, стараясь не делать резких движений, Саян скосил глаза в указанную сторону. Точно, так оно и есть: высокий самурай в серой накидке без рукавов едва ли не в упор пялится на них. Судя по гладко выбритым щекам и лбу, не ронин, а служивый, чей-нибудь вассал или приближённый. Но не нандинский досин. Пара мечей заткнута за пояс. Чёрные ножны потёрты временем и частым использованием. Не, конечно, самурай пытается изобразить, будто смотрит в другую сторону. Только получается ещё смешней, ещё откровенней.

Столь пристальное внимание вооружённого и очень опасного самурая словно острый шип в пятку. Саян отвёл глаза. Дар Создателя на правом запястье, массивный тёмно-синий браслет, нервно запульсировал. Из памяти ещё не сгладились подробности нападения в Камышовой пустоши, в районе "красных фонарей". Пальцы сами нащупали под тканью кимоно кобуру с пятизарядной "Пантерой" — единственное, что может помочь, если самураи опять нападут.

— Собан, уходим, — Саян зашагал по Имперскому проезду, приёмный сын послушно затопал следом.

Геройствовать не имеет смысла. "Пантера" — это крайний случай, когда в воздухе запахнет порохом и вопрос станет ребром — либо ты, либо тебя. До Заветной улицы, где находится дом и типография "Свет знаний", далеко. Нандин — город огромный, а трамваи и троллейбусы появятся в нём ещё нескоро.

Эту субботу Саян рассчитывал провести дома. Ему и так нечасто доводиться добираться до типографии, дабы лично проверить, как она работает. Хорошо, что хоть Собан справляется отлично. Типография, можно смело сказать, процветает. Пусть не так быстро, как хотелось бы, но доходы растут. Книги на благородном раномату остались едва ли не единственной рыночной нишей, где начисто отсутствует конкуренция со стороны иноземцев. Увы, столь серьёзное преимущество существенно подрезает невысокая покупательская способность тассунарцев. Когда настают трудные времена, люди продают книги и покупают рис, и никогда не поступают наоборот.

Имперский проезд остался за спиной. Вокруг потянулись дома и улочки Западного предела. Саян время от времени бросает украдкой взгляды назад. Незнакомый самурай точно следит за ними. Причём шпик из него вообще никакой. Впрочем, неудивительно: настоящий самурай всегда и везде наступает на врага с открытым забралом, а не шариться в тени заборов и стен.