— Боги слишком дурацкие! — согласно встрял Вадя, — тупые совершенно.
— Боги? Тупые? У вас? — эльф переключился на ребенка. — Я, кстати, согласен! А чем ваши боги тебе не нравятся?
Девушка едва поймала падающую челюсть — с чего бы нелюдю соглашаться с пацаном?
— Не... не у нас! У греков! Древних! Это раньше было! Давно! — мальчишка скорчил едва ли не более высокомерную рожу, чем Эд. — Мы их проходим! Читаем мифы! Обманывали, пакостили друг другу, глупостями какими-то занимались!
— А у вас что же, другие боги? — кажется, он просто нашел новую благодатную тему для развлечения. Точно долго с нее не слезет, — наметанным взглядом определила Оля и, вздохнув, вновь откинулась на спинку стула. Нет, она была не против поговорить. Но вот темы у нелюдя получались все какие-то больно скользкие!
— У нас другие были, да! Тоже давно. Уж получше этих! ...наверное...
— Но произошли вы не от них?
— Нет! — Мотнул головой мелкий, махая рукой в сторону шумящей машинами улицы, и с очень серьезным видом заявил, — и сейчас кто-то молится. Но мы же взрослые люди! Наука, техника, космос — о чем тут говорить? Какие боги?
Оля невольно поперхнулась — эпический спор: второклассник против эльфа. Ребята не выдержали и расхохотались от его деловито-вкрадчивого тона, будто мальчишка уговаривал скорбного умом взрослого.
— А инопланетяне? Я что-то эту теорию плохо представляю... — подыграл ему Эд.
— Да ну, тоже ерунда! — авторитетным тоном заявил Вадя, — зелененькие и страшненькие! От таких и происходить не хочется! Не лучше обезьян! А сам ты как считаешь?
— Я? Я... — он растерянно оглянулся на притихшую парочку и спустя небольшую паузу серьезно ответил:
— Я придерживаюсь теории множественности миров и перемещения порталами.
— Хорошая теория, — мечтательно протянул пацаненок и тут же оценивающе добавил, — но ты все-таки странный! Взрослые в таком обычно не признаются! А расскажи мне про миры и порталы? Раз ты при-дер-жи-ваешься этой теории?
— Эээ... может, не сейчас? — влезла Оля, делая страшные глаза своему гостю. — Уже поздно! Вот придешь к нам в гости и обо всем поговорите?
— А когда мы придем? — Вадя всем телом развернулся к брату и скорчил жалобную моську, — я же завтра к бабушке поеду! Только через неделю.
— Ну, когда вернешься... — Леша развел руками.
— А может завтра? — Мелкий влез к брату на колени и умоляюще уставился в глаза сидящей напротив него Оли. Та только развела руками, кивнув головой, что не против.
— Вадь, я завтра занят!
— А вечером? Давай поедем к бабушке, а по дороге в гости зайдем?
— Я не знаю, получится ли...
— Ну, если получится, мы зайдем?
— Если получится, то зайдем. Ненадолго. Потому что нам совсем не по дороге...
На самом деле Леша обрадовался выклянченному братом приглашению и уже мысленно перекраивал завтрашние планы, чтобы освободиться побыстрее.
— Заходите... во сколько хоть примерно-то? — растерялась девушка.
— Не раньше четырех, — с сожалением развел руками старший, — да и ненадолго совсем получится.
— Ничего, я же обещала, — ободряюще улыбнулась она довольному постреленку, вытягивая из-под Лешиной ладони папочку со счетом и решительно отдавая ему две тысячных бумажки. — От нас, поровну! Пойдем? Вы домой?
— Да, домой. Находились уже на сегодня.
— Леш!!! Сколько времени? Ты же хотел в магазин!
— В какой? — удивилась девушка, всмотревшись в темноту за окном и пытаясь угадать время.
— Точно, хотел. Около метро тут маленький цветочный. Мы раньше приехали и зашли в него. Мне надо купить там кое-что. Может, зайдете ненадолго с нами?
— Хорошо, — кивнула девушка, оглянувшись на эльфа и не увидев возражений на его лице.
— Да!!! — тут же переключился Вадя, в прыжке разворачиваясь на новый курс, — надо успеть! Побежали.
— И так вот каждый день, — шутливо вздохнул Лешка, расцветая от довольной улыбки девушки, уже помчавшейся вслед непоседе, забыв про собственные оттоптанные ноги.
— Он ей нравится! — тихо заметил нелюдь.
— Правда? Мне не кажется? Он очень шустрый, быстро всех выматывает... — с немалой толикой гордости посожалел парень.
— Правда, очень нравится. Да она и сама еще ребенок. Не волнуйся.
— Спасибо! — подозрительно оглядел он гостя. — Не знаю, как ты угадал, но спасибо!
— Не за что. Я должен о ней позаботиться.
Парень нахмурился, вопросительно полуобернувшись к отставшему на полшага эльфу.
— Или найти кому поручить о ней заботиться, — безмятежно добавил тот, — ты, кстати, подойдешь! Только мне надо убедиться, что все будет в порядке!
Леша внимательно вгляделся в нелюдя и медленно кивнул:
— Хорошо.
— Ну, где вы там отстали? — донесся до них возмущенный возглас мелкого.
— Уже идем! — откликнулся парень и они прибавили шаг, догоняя "подопечных".
...
— А что вы хотели? — Оля постаралась как-то понезаметнее разместиться в маленьком помещении довольно обычного магазинчика.
— Вазу вон ту, — показал Леша продавщице на полку.
— Красивая! — оценила девушка.
— Что красивого в этом прозрачном шарике? — возмутился Вадя.
— Он аккуратный, лаконичный, не маленький и не громоздкий, — Леша чуть отодвинул вазу, рассматривая тонкий матовый рисунок на горлышке.
— Возьми ту, с золотой кромкой! — потребовал ребенок.
— Мне тот рисунок меньше нравится.
— А мне эти бледные вообще не нравятся!
— Нет, мелкий, мы же покупаем маме, а не тебе!
— Ну и что! Разбил-то цветную, так и купи цветную!
— Не бухти. Вазы такой формы у нас нет. Сам знаешь, мама будет рада!
— Разбил вазу? Небось, любимую? — решила уточнить Оля.
— Да я ее давно разбил, мне и десяти не было. Отец только-только перешел на новую работу и мама, как она сама выразилась, впервые с моего рождения купила "совершенно лишнюю вещь для ублажения ностальгии", — вазу цветного богемского стекла. А я ее разбил, нечаянно, конечно.
— Вот с тех пор он ей или на восьмое марта или на новый год постоянно покупает вазы! Целый шкаф их уже!
— Во-первых, — щелкнул он пацана по носу, — мама их любит, особенно таких интересных форм, а во-вторых, одна ваза в год — не так уж много и занимают они пока всего две полки и то в коридоре.
— Когда они маленькие, еще ничего, — пробухтел себе под нос мелкий, — а вот та длинная, в которую ты какие-то ветки крашеные насовал? Только и цепляюсь за них!
— И что? Маме нравится, она ж не в твоей комнате стоит!
— Еще бы не хватало, чтобы в моей!
— Молодые люди, вы будете что-то брать? — не выдержала продавщица.
— Да, вот эту — Леша вернул ей круглую вазу с тонким орнаментом нешлифованного стекла по горлышку, проигнорировав фырк младшего, — мой подарок! Какую хочу, такую и дарю!
— Леш, — подергал Вадя старшего за руку, тыкая в орхидею в коробочке — а в нее можно поставить вот такой цветочек? Купи, а? У меня сто двадцать рублей есть, а остальное я тебе потом отдам!
— Ладно, какого цвета?
— Фиолетовый, вот тот, в крапинку!
— И он станет фиолетовый, в крапинку, — хихикнув, не удержалась Оля.
— Ага! Только его никто не стукал, — улыбнулся Леша, — сам вырос.
— Может тебе добавить немного? — спросила у Вади, с сомнением в правильности предложения посматривая на старшего.
— Не надо! Я быстро соберу! Вот только занятия снова начнутся!
— Ты что, из денег на завтраки откладываешь? — собралась пожурить мальца девушка.
— Вот еще! Я зарабатываю! — гордо заявил мелкий.
— Прости, я, видимо, отстала от жизни... чем можно зарабатывать во втором классе?
Пацан насупился и что-то невнятно пробурчал.
— Мог бы и внятно сказать, — укорил его старший. — А то можно подумать, что тебе стыдно.
— Мне не стыдно! Я этим тупицам домашнее задание делаю! Ну и что! Зато подарок маме купить могу сам!
— Молодец, — ей совсем не хотелось обидеть Вадю, но школьные расценки возбудили любопытство, — но неужели так можно скопить на подарок?
— И, кстати, перестань называть одноклассников тупицами!
— Можно!
— Да вообще за бесценок работает, по сравнению со студенческим ценником, — по-доброму усмехнулся Леша. — Задание по одному предмету — десять рублей. Скопить можно, но долго.
— Ничего и не долго! Я же не одно задание успеваю сделать на продленке! — возмутился Вадя.
— Да я верю, — растерялась Оля.
— Верь! Я буду таким же умным, как Леша!
— И даже умнее, — заговорщицким шепотом добавил тот.
— И вот это! — Позабытый всеми эльф сгрузил на прилавок едва ли не ведерный горшок с аккуратным деревцем, на котором спела пара лимонов.
— И куда он тебе?
— Тебе, не мне. Пусть в комнате стоит. Он очень приятные вещества эфирные выделяет, масла, тебе будет полезно.
— Ты обо мне заботишься? — удивилась Оля.
— Конечно, а ты еще не заметила? — пожал плечами нелюдь, кивая на ожидающую денег продавщицу. — Надо добавить немного мелких, у меня нет.
Оля чуть замялась, но все-таки достала кошелек, не замечая напряженности Леши и внимательного взгляда из-под бровей младшего. Вадя дернул брата за полу куртки и скорчил жуткую рожицу. Леша подумал, покрутил головой и незаметно для перебирающей монетки девушки поставил рядом с фиолетовым цветком еще один, белый с розовым язычком. Мелкий деловито осмотрел коробочку, одобрительно кивнул и подвинул продавщице их деньги.
Та, недовольно поглядывая на часы и копающуюся девушку, пробила и отдала сдачу.
Оля разыскала необходимую сумму, расплатилась и, дружно запихнув чудо-дерево в пакет, они уже собрались уходить, когда Леша, почему-то дико смущаясь, протянул ей вторую коробочку.
— Так вроде фиолетовый был? — удивилась девушка, решив, что ее просят подержать.
— Нет, это тебе...
— От нас! — влез Вадя. — Красивый же!
— Красивый... но... — Оля подняла взгляд и, разглядев упрямо нахмуренные брови обоих братьев, аккуратно положила коробочку на горшок под ветви деревца. — Спасибо!
...
Алексей в сотый раз перевернулся на другой бок и, тяжело вздохнув, потянулся к стеллажу за мобильным. Безучастная к его терзаниям электроника показывала два пятнадцать. Третий час ночи, на завтра сумасшедшее количество дел, а он как последняя нервическая барышня не может заснуть! Парень сел, откинув одеяло, горестно взлохматил пятерней вихры на макушке и уставился в окно. Который день он не узнавал самого себя. И ведь не сказать, что раньше он не волновался. Нет, конечно! И когда переезжали, и когда рожала мама, и когда Катя стала его девушкой. Но до сих пор ни разу эти переживания не мешали ему спать! Безобразие какое! С Олей все идет наперекосяк! Он себя каким-то идиотом чувствует постоянно! Почему? Почему он сам не сообразил купить ей цветы? Почему ему напоминал Вадька? Она не такая требовательная, как Катя? Значит уже и ухаживать не надо?
Он постоянно невольно сравнивал девушек, со знакомства и первых впечатлений, до сегодняшнего своего отношения к ним. Когда Катя впервые соизволила заговорить с ним — он дар речи потерял. И едва его нашел. Любил ли он ее до этого момента? Нет, даже не задумывался об этом. Восхищался — это да! Ею нельзя было не любоваться — и он любовался, воспринимая каждое ее снисхождение до него как подарок. Тянуло ли его к ней? Еще как! Так уж вышло, что до семнадцати лет он как-то не обзавелся подружкой, так что эти отношения оказались для него открытием, первой попыткой понять, с какой стороны к женщинам вообще надо "подходить". С Катей об этом и не требовалось думать — она сама все решала. Став ее парнем, он совершенно серьезно посчитал, что она останется единственной, потому что так положено, так должно, если он считает себя порядочным. Но... уже месяц как с пугающей ясностью перед ним вырисовывался не самый красивый вывод — это была не любовь. Сперва восхищение, влюбленность, преклонение, потом благодарность за близкие отношения, уважение, привязанность, привычка, согласие на компромиссы, но — не любовь. И вот сейчас ее нет рядом, и не по его вине. И что? Он совсем не скучает, нет, — он мечтает о совсем другой девушке. О той, которую заметил в толпе студентов в самый первый день их занятий.
Его и сейчас удивляло свое отношение — Оля не просила о помощи, не спрашивала совета, но при этом ему самому хотелось что-то для нее сделать. И невыразимое, просто фантастическое удовольствие доставляло ему то, как она принимала его помощь, — не высокомерно, не как само собой разумеющееся, не с россыпью пустых и безличных слов. Нет, вместе с тихим робким "спасибо" ее глаза расцветали такой благодарностью, будто во всем мире она видит только его, и он по меньшей мере спас ее от смерти, а не от падких на сплетни одногруппниц. И настолько доверчиво она принимала его решения и полагалась на них, что предать ее веру представлялось невозможным святотатством. Он не взялся бы передать то невероятное ощущение, которое при этом испытывал. Пожалуй, если обобщать, можно сказать, что с Олей он чувствовал себя настоящим мужчиной. Тем, кто решает. Тем, за кем стоит его женщина, его дом, его семья. Полностью, а не физиологически, как с Катей, и не потенциально, как в собственной семье. Только вот получалось, что с Олей ему хочется ходить в зоопарк и покупать продукты, а не дарить ей цветы. И если бы не братишка, до него бы так и не дошло, как глупо он тупит — ведь все это он решил про себя, так ничего и не сказав ей...
А на Эда-то как разозлился, тормоз! Сам до ухаживаний не додумался, а на него мысленно взъелся! Подарить дерево! Неординарно... и слишком по-домашнему... слишком лично...
"Я его не понимаю, реально не понимаю! — твердил про себя Леша, сжимая кулаки. — Старший брат? Похоже, но она же говорила, что видит его первый раз в жизни. Откуда бы такое доверие к неизвестному мужику? Все-таки влюблена, а этот мудак пытается ее спихнуть кому-нибудь за ненадобностью. Всего и порядочности, что парня сперва проверить на вшивость... заботится он..."
Странности в поведении Олиного родственника никак не шли у Леши из головы. Радовало одно — тот спокойно смотрел на его присутствие в жизни Оли и поползновений "перебить" девушку вроде не предпринимал. Вроде бы... да даже почти предлагая ее ему. Но парень много бы дал, чтобы этого родственничка рядом с нею не было.
Леша расправил одеяло и, собравшись лечь, хмыкнул. Кажется, сейчас он наконец-то стал понимать собственнические взгляды отца на маму. Испарилось под жгучей смесью новых чувств давнее недоумение его поведением, когда хотелось встряхнуть родителя и сказать: "Это же мама! Она любит нас... и никуда не денется!" Действительно, ревность не давала думать и толкала на нелогичные и совсем не рассудочные поступки. Любовь? Он улегся поверх жаркого одеяла и закинул руки за голову, словно пытаясь перестать думать.
Катей он восхищался — красотой и умом, гордился невестой, оберегал и защищал... потому что так было правильно — заботиться о своей женщине... но... не ревновал... и гордился этим даже. Вот сделала она другой выбор... и он принял его, развернулся и ушел, не безболезненно, нет, однако ж переубеждать ее желания не возникало...
