— Не беспокойтесь, виконт. Теперь это уже не важно.
— Бример...
— Я знаю, как их вывести отсюда.
— Да? — Его бровь ушла еще выше. — Неужели?
— Я не терял времени.
— Это твое... дело? Там, в городе?
Я задрал голову в небо. Запад плавился в огне, на востоке уже темнело.
— Скоро закат, виконт... Мне нужно, чтобы я мог пройти в любом месте замка.
Я устал, у меня болел бок, я был зол — но, кажется, теперь я хоть что-то начинаю понимать...
Ладно, ублюдок!
Я не знаю, кто ты.
Я не знаю, сколько еще у тебя наемников.
Но я знаю, ради чего ты это делаешь.
Только теперь ты до этого не доберешься!
Оно будет моим.
— Пусть отопрут все двери, виконт. Все! И где сейчас живут слуги, и в остальной части, и в подвалах, и кладовые. Всюду!
71
Но из нашей башни солнце казалось выше. До дымчатой границы болот еще ползти и ползти.
В голове кружились вчерашние слова виконта — о том белом брате, который приехал сюда на лошади, а увезли на повозке...
А если сэр Кром сложит два и два, и тоже все сообразит?
А если он уже сообразил и мчится сюда? Вот прямо сейчас заявится...
А я, вместо того чтобы сделать это — прямо сейчас, пока здесь, в замке, только я один из способных созерцать! — вместо этого я... Солнце, Баан его прибери! Все висело, никак не желая убираться под землю. Выть хотелось!
Эйк, подняв расписной арбалетик на уровень глаз, не то проверял гладкость ложа, не то привыкал, как из него целиться. Расставаться с арбалетиком явно не спешил.
Я плюхнулся на скамью.
— Осталось что съедобное?
Я вытянул ноги, и вдруг понял, насколько же устал.
Одно дело, ехать на лошади неспеша. Другое дело, нестись вскачь.
Я хотел осторожно стянуть дублет, чтобы проверить, что с боком — ныл ужасно — и зашипел от боли в руке. Где-то в пути порезы опять кровили, и рукав прилип к корке.
— Надо было внизу. — Эйк, баюкая арбалетик, стоял надо мной, кисло разглядывая. — Намочить, они бы легко отошли.
— Там вода, как с ледника. — Я вздохнул. — Эх... Сейчас бы ведро горячей... А лучше целую бочку, а? Я не помню уже, когда нормально мылся.
Эйк пожал плечами.
— Вот, — он протянул мне тряпицу.
Внутри была лепешка с остатками зелени и сыра. Зелень уже подсохла. Сыр обветрился. Лепешка зачерствела.
И это все, что я заслужил?
Чуть не угодив в подвалы белого ордена, а оттуда на костер?
Чуть не нарвавшись на болт из засады?
И наконец-то выяснив, откуда здесь...
— А по-моему, Эйк, мы сегодня заслужили мясо. И горячую воду.
— Ага, горячая вода... Так они вам и дадут. Они здесь сами-то моются через новолуние. А некоторые — и того реже.
— А по-моему, мы заслужили горячую ванну!
— Ванну? Да здесь, может, даже у графа нет ванны.
— К Баану графа! Выдел те свинцовые штуки наверху? Как по мне, так в самый раз для ванны. И хватит пихать мне под нос эти объедки!
— Если не хотите, я ведь сам съем, мастер.
— Лучше скорми Пеньку. Сходи на кухню, и принеси нормальной еды. И вина. Того, вчерашнего!
Эйк закатил глаза.
— Мастер, я же вам говорил. Там ключница — хуже волка. Она у них тут, кажется, вообще чуть не главнее приказчика, и...
— Главная? Вот и отлично! Ее-то мне и надо. Скажи ей, пусть все бросит и бежит сюда.
Эйк вздохнул и двинулся на лестницу.
— И пару служанок пусть с собой прихватит!
Эйк встал. Оглянулся.
— Виконт приказал? — мрачно поинтересовался он.
— Виконт? — Я зевнул. — Граф.
Эйк хмыкнул и пошел вниз.
Я занялся сумкой. Ловушка, пули...
Все пули были целы, ни одна не треснула, хоть Туфельке и досталось. Впотьмах под аркой я здорово приложил ее о стену, когда втискивал за алтарик в нише.
А вот ловушку, увы, как пули, одним взглядом, не проверишь. Если разошлись стыки? Даже чуть-чуть, что взглядом не заметишь, — и того хватит, чтобы демон смог выскользнуть...
Прежде всего, я выложил карманный футлярчик с кристаллами на стол — сейчас мне лишний свинец только мешаться будет — и спустился вниз, прихватив лишь ловушку и медный коробок с бесовыми слезками.
В складках бархата, которым был набит коробок, они казались застывшими каплями стекла. Я свинтил с ловушки горлышко и положил ее на бок. Осторожно опустил в горлышко одну бесову слезинку, чтобы легко скользнула по изгибу свинца внутрь, не разбившись. Завинтил крышку обратно. И вот теперь — тряхнул ловушку от души.
Внутри звонко лопнуло. И теперь, если встряхнуть, — там словно шелестоло, много легких крошечных осколков.
Заранее сморщившись, я поднес ловушку к лицу, принюхиваясь.
Я был готов к худшему — но нет, ничего не чувствовалось.
Совершенно ничего.
А может, слезинка бракованная? Вдруг у мастера дрогнула рука, когда делал эту? И внутри стеклянной капли — ничего и не было?
Я начал отвинчивать крышку — и скривился от едкой вони. Перестав дышать, вытянув руки с ловушкой как можно дальше, я бросился к ближайшему окну, потом понял, что не туда, мне надо на подветренную сторону... локтем раскрыл ставни и уложил ловушку на широкий подоконник — открытой горловиной наружу.
Осторожно втянул воздух — и сморщился от вони. Не бракованная... Горечь пропитала, кажется, все вокруг.
Я сделал круг по комнате, обстукивая грудь и руки, чтобы избавиться от остатков запаха, прежде чем рискнул вернуться на верхний этаж, где свинца было полно.
Бесовы слезки пахнут не сами по себе. Если стеклянную каплю, со слезками внутри, раздавить там, где свинца нет, то их можно вообще не почуять. Но стоит им коснуться свинца... Если в проверяемой ловушке окажется хоть крошечная утечка, не заметить будет невозможно.
Одежда все-таки напиталась слезками. Как я ни обмахивался, а что-то с собой притащил. Стоило мне шагнуть к столу с футлярам, вонь накатила новой волной. Или это так с нижнего этажа, через окна тянет? Баан бы его побрал!
Так, ладно... Теперь кристаллы. Ильрик уверял, что один вот-вот лопнет.
Я раскрыл большой футляр...
На лестнице раздались шаги.
Я сунул футляр за сумку и обернулся.
С лестницы показался Эйк. Его шаги звучали непривычно, потому что шел он, стараясь не перевернуть уставленный поднос. Там высилась стопка румяных лепешек, в плошке желтел мед, в другой куски белесого птичьего мяса, сбоку знакомые кувшинчики, подбитые мхом..
— Ты ее порубил, что ли? Ключница где, Эйк? Я не шутил.
— Я понял, — вздохнул Эйк. Мотнул головой назад. — Они внизу, подниматься в башню отказались. Говорят, здесь шаманы были. Тут демоны...
— Демоны... Это хорошо.
Я сбежал вниз.
Шушукавшиеся девицы смолкли. Черноволосая, выпятив грудь, нагло пялилась мне в глаза. Русая, потупившись, поправила локон за ушко. Тетка, нервно отиравшая руки о передник, выступила вперед, услужливо улыбаясь.
— Ваш слуга, мастер Бример... — начала она.
Я кивнул, не став слушать.
— Надо убраться в башне.
Обе девки шарахнулись прочь, хором взвыв:
— Мы там уже мыли!
Улыбка с лица тетки исчезла. Глаза стали холодными и злыми.
— Там все было убрано.
— Нет. Там...
— Все. Было. Убрано! — отчеканила тетка. Она глядела на меня исподлобья. — А если кто там нагадил, то пусть теперь сам и...
— На стенах! Начертаны. Знаки.
Ключница, уже открывшая рот для новой атака, моргнула. Обернулась на девок.
Девки переглянулись.
— Не было там никаких... — пролепетала русая.
— Какие знаки! — гаркнула грудастая. — Да мы бы...
— Для глаз они невидимы, — устало сказал я, — но они есть на стенах на каждом этаже. Они есть даже здесь! — я ткнул в стену перед ключницей. — На то и весь расчет, что для глаз они невидимы. Демонов они приваживают прекрасно.
Русая девка, не отрывая глаз от того места, куда я ткнул пальцем, потихоньку пятилась. Ее била дрожь.
— Я покажу, что надо делать. Вы просто должны будете...
Мотая головой, русая попятилась быстрее. Ее подруга прикрыла рот сложенными ладонями и быстро шептала какой-то заговор.
Вздохнув, я перевел взгляд на ключницу.
— И нужен кто-то из главных слуг. Надо присмотреть за уборкой.
Ключница перестала теребить передник. Ее пальцы намертво вцепились в его край.
— Если кое-как помахать тряпками, — сказал я, — никакого прока не будет. Все должно быть сделано именно так, как я...
— Но я... — Ключница нервно моргнула. — У нас... — Она сглотнула.
Заиграв желваками, я обвел их презрительным взглядом.
— Ладно. Просто натаскайте воды и дров. Я все сделаю сам! Только смотрите, вода должна быть чистой. Это ясно? Чистой! Иначе все будет бесполезно!
То, что я принимал за передник, оказалось полотенцем. Со звучным шлепком оно ударило на спине черноволосой, все бормотавшей заговор.
— Чего встали! — заорала ключница. Полотенце стегнуло по шее русой. — Не слышали?! Мастеру нужна вода! Не то сами будете там мыть!
Она погнала их по коридору, а я еще на миг задержался на лестнице.
В нише перед ее началом прибавилось свечей — теперь их было с полдюжины, и оберегов-браслетиков, свернувшихся вокруг свечей... я взял один — мне показалось, его узор схож с тем, что шел на стенах замка.
Но когда я распрямил его, обман развеялся.
72
— Мастер... вы в самом деле собираетесь купаться в этой штуке?..
— Тяни давай!
Свинцовая скорлупа, казавшаяся обманчиво тонкой, тяжело скрежетала по каменному полу.
— Но если здесь были... — пыхтел Эйк, — какие-нибудь... демоны...
— Тяни!
— Да от нее и так уже воняет! Будто от ваших этих демонских слезинок!
— Бесовых слезок. И не от нее. Ловушку проверял.
Эйк оскалился от досады.
— А-а! Ловушка... Да с чего вы вообще взяли, что если кто-то из них попадет внутрь нее, то будет там заперт? Демоны же просто — хлоп, и все! Как там, на проломе! И нету уже здесь! Так какая разница, будет он просто на воздухе, или в ловушке! Прямо из ловушки и уйдет!
— Не уйдет.
— Да почему?!
— Ты ногу поднять можешь?
Эйк перестал тянуть скорлупу. Уставился вниз.
— Какую? Зачем?
— Не сейчас. Вообще.
Эйк фыркнул.
— Можешь, значит? И ходить умеешь. Да?
— Ну, умею... И что?
— А если в трясину попадешь? Застрянешь по шею? Сможешь там, в трясине, сделать шаг? Пойти, как когда по земле ходишь?
— Так то в трясине!
— А тут внутри свинца. Он не пропускает... Да тяни же ты! Живее! Ну!
Солнце, наконец-то, коснулось зыбкого края болот!
Пока Эйк созерцать не начнет, что толку объяснять ему про то бурое марево, которое есть всегда и всюду, даже когда рядом нет ни демонов, ни маны?
Кроме тех мест, где есть свинец. Он сквозь себя эту бурую муть не пропускает. В ловушке струение сил останавливается. А из такого места ни один демон...
— Все, пусть тут! Скажешь им, чтобы полную натаскали. Дрова туда, потом разожжешь камин, будешь ее подогревать...
Я не мог оторваться от окна. Слепящий круг уходил под землю. С каждой секундой темнело — ночь пришла!
Теперь можно...
Я взбежал обратно на третий этаж, схватил футляр с кристаллами и бросился дальше вверх по лестнице. Откинув тяжелый люк, выбрался на плоскую крышу.
По краю шел невысокий парапет с тонкими зубцами. На такой высоте можно не бояться метательных машин, да и стрелы-то становятся медленные, как осенние мухи.
За одним из зубцов пряталась труба от камина. Рядом еще одна.
— Ха! Это что, болт? — Эйк подобрал у парапета что-то.
Да, в самом деле — короткая и толстая арбалетная стрела.
Щурясь от порывистого ветерка, я оглядывал то, что было вокруг башни.
— О! А вот и еще! А это... Мастер.
— Да что еще?
Поеживаясь в холодеющем воздухе, я обернулся.
Эйк оторопело моргал на что-то на парапете, между зубцами.
— Как это...
Я подошел.
В выщербине на парапете лежал скелет не то мыши, не то крота.
— Ну, что? Думаешь, как эта мышь забралась сюда, чтобы умереть? Птицы принести ее сюда. Какая-нибудь чайка или ворона схоронила, и забыла.
— Но это не мышь и не крот, мастер... Это крысеныш.
— О, торунова кровь! Большая разница! Крысеныш... Как ты их различать-то научился, по скелетам!
— Так у него...
Я застонал.
— Вы не понимаете, мастер! Это плохой знак!
— Эта пара крысиных костяшек?
Эйк налился кровью.
— Это значит, мастер, что будто кто-то просил богов здесь! За себя. — Эйк оскалился. — Для себя... Прежде нас! — в его сощуренных глаза была почти ярость.
Меня больше интересовал вид за зубцами.
Замок был как на ладони.
Слева, достигая почти нашей высоты, чернела огромная башня. Раза в три шире, чем наша. Старый донжон? Его крыша была укрыта деревянными щитами и навесами, — довольно свежими, вроде. То ли наши сделали, то ли орки, когда была осада. С этой крыши можно было держать весь северо-восточный угол стен.
А влево от донжона громоздились пристройки, сросшиеся в огромный новый замок. В наступающей темноте очертания расплывались, внизу в одном из окон зажегся огонек...
Ладно, не глазами хлопать я сюда лез.
Я смахнул песчинки с парапета и поставил футляр. Откинул крышку. Кристаллы, выстроившись в ряд, тускло блестели в сумраке.
В горле пересохло. От возбуждения вдоль хребта гуляли мурашки. Если б только знал! Я же мог сделать это еще вчера...
Ладно. Но какой кристалл тянуть первым?
Два тех, что работы Ильрика, и в качестве которых сомнений нет, — их в этом футляре нет. Эти два уже давно в крошечном футлярчике, греются у меня в кармане.
А вот остальные? Какой из них показался Ильрику самым хрупким?
Лучше бы найти его и использовать сейчас. Пока тихо и спокойно. Если даже кристалл не сработает, то ничего страшного не случится, просто использую другой.
Внимательно осмотрев все, я выбрал пару подозрительных.
— Ну, начнем с тебя...
— Мастер!
Я вздрогнул, чуть не выронив кристалл.
— Эйк!..
Я бы с удовольствием дал ему в ухо — но он был слишком далеко от меня. Сжавшись за зубцом на другом конце крыши и дико оскалившись на меня от раздражения, он махал рукой, чтобы я живо пригнулся.
Я шагнул к зубцам.
— Да не высовывайтесь вы!.. — он вцепился в меня, пригибая к самому парапету. — Смотрите, мастер...
Я выглянул между зубцами.
— Вон там... — шепнул Эйк.
За башнями, за внешней стеной с проломом, в сумраке чернела полоса — будто земля поднялась волной, да так и застыла. Вал, оставшийся от осадного лагеря.
— И что?
— Да не туда! — зашипел Эйк, будто боялся, что нас отсюда может услышать кто-то внизу. — Вон там...
Он указывал правее. Где край вала доходил до начала топей.
— На вале, за вершиной... Там кто-то был.
— Люди виконта?
Эйк нахмурился.
— Н-нет... Мне показалось, мастер, что... — он бросил на меня быстрый смущенный взгляд, но все-таки договорил: — Это был не человек, мастер. Он... слишком здоровый! Люди такие не бывают.
Я выпрямился.
