Слова "изгнание" Тёмная избегала. Впрочем, не только она: изгнание из рода всегда считалось позором. Вишня только кивнула — такое, пожалуй, забудешь... Рыдающую от ярости Тёмную, громящую комнату придорожного трактира, сложно назвать ординарным событием. Да и история эта... Принцесса, наследница рода, красавица и вообще истиная дроу, Леу оказалась... бесплодной. То есть абсолютно. Не помогала никакая эльфийская магия, не помогли никакие целители, не помогло совершенно ничего — диагноз был окончателен и обжалованию не подлежал. А подобное автоматически означало невозможность найти мужа, невозможность получить Хрустальный Венец рода Хамму-Харр, невозможность получить так давно желаемую власть, в ожидании получения которой в собственные загребущие руки она жила всю свою сознательную жизнь. Леу в очень жёстких — и это мягко говоря — выражениях поговорила с отцом, причём ещё и при свидетелях, в результате чего была изгнана. С условием, что вернется только тогда, когда у неё появится наследник; в её случае это означало "никогда".
— Ты что, хочешь сказать... — опешила Лесная, догадываясь, о чём говорила подруга, но не в силах в это поверить: она ведь тоже была неплохим лекарем — может, не отличным, но хорошим, — и понимала, что это попросту невозможно, диагноз окончательный, и не поможет даже чудо...
— Знаешь, когда он скромно сказал, что он — бог, мне показалось это просто забавной шуткой. Даже несмотря на то, что и его друзья его так называли, и вообще... А вот сейчас я почти в этом уверена... — губы изогнулись в мстительной улыбке. — Скорее всего, это действительно так. А мать полубога... Пусть они попробуют меня изгнать!
Вишня хмыкнула, прекрасно зная свою лучшую — если не единственную — подругу. Теперь Леу своего шанса не упустит.
— Ну, что, ты поедешь со мной? — поинтересовалась Леу. Впрочем, только для порядка — обе и так знали ответ.
— Чтобы я пропустила такое веселье? — ухмыльнулась Вишня. — Да ни за что в жизни.
— О, да! Это ты правильно... А мне будет ещё веселее, если я в компании с тобой приеду...
— Тогда жди, через полчаса вернусь — мне надо вещи собрать. Я скоро буду, — с этими словами Вишня выпорхнула из зала. Леу, задумчиво улыбаясь, отпила из стакана травяного отвара. "Не знаю, Ярогор, встречу ли я тебя, или нет... но, если ты действительно бог, ты будешь знать, что у тебя стало одним верующим больше..."
Загадала себе, что если у неё всё получится, то первым делом будет основание храма, а её ребенок — почему-то она была уверена, что это будет сын, — станет главным жрецом новой религии. А о постулатах этой религии... Что ж, будет время подумать.
Сколько лет путешествовал — по горам мне полазать не доводилось, хотя ничего против подобного времяпрепровождения я раньше не имел. Да и сейчас не имел бы, будь у меня под рукой Барсик, который прилетит по первому зову, спустит на нормальную ровную поверхность, где тепло и можно спокойно пообедать. Причём желательно, чтобы "нормальная поверхность" была приличным трактиром.
А вот сейчас... Кажется, я понял всю глубину собственных заблуждений. И оценил героизм вампира, отказавшегося от спокойного полёта. Можно было, конечно, на его лошадке перелететь всем по очереди, но... Конкретного места назначения мы всё-таки не знали. Рамон каким-то чудом умудрялся вычислять направление движения и, кроме того, явно чувствовал себя здесь как дома. Он уже давно скользил по снегу рыжим привидением о четырех лапах, периодически убегая вперед на разведку, а мы с Алмиром брели по колено в снегу, периодически проваливаясь глубже, и благодарили небо за то, что оно ясное. Ползли мы куда-то вверх и вбок, неизвестно откуда взявшимися тропами, которые ещё более непонятным образом находил оборотень, обходя провалы, обрывы, щели и прочие элементы пейзажа.
Отвык я от человеческого бытия, отвык, ничего не скажешь. Когда ты мёртвый, особо сильно мерзнуть затруднительно, а здесь...
— Слушай, вампир, — начал я, останавливаясь отдышаться после очередного крайне крутого подъема, который пришлось преодолевать, распластавшись по обдуваемой всеми ветрами каменной стене. Вот когда я порадовался, что вещей у нас было очень мало... — А что ты не полетишь? Крылья расправил — и уже там...
— А что сам не полетишь? — поворчал он, так же с радостью используя возможность перевести дух. Вампирья выносливость вампирьей выносливостью, но всему есть пределы. К тому же, мы не столько замерзли, сколько просто надоело непрерывное движение в неизвестность. — Холодно слишком. И даже если было бы тепло... На такой высоте особо не полетаешь. Объяснить почему, или уже осознал, что был не прав? — ехидно уточнил клыкастый.
Я только махнул рукой. Был не прав, согласен. Это пегасы через горы летать могут, и то только потому, что полет их большей частью магический, нежели физический.
Мы молча двинулись дальше. Интересно, кому понадобилась наша юная некромантка? Странно, но у меня нет совершенно никаких предположений; впрочем, у моих товарищей, кажется, тоже.
И тут произошло то, чего я совершенно не ожидал. Тропа внезапно кончилась... Причём не просто кончилась, а уткнулась в глухую ледяную стену, возле которой нас поджидал хмурый оборотень.
— Дай угадаю, — вздохнул вампир. — Нам наверх?
— Ты поразительно догадлив! — осклабился Рамон, переводя вопросительный взгляд на меня. — Ярогор, у тебя есть идеи, как тебе подниматься? У нас-то когти есть...
— Спасибо за заботу, конечно, но я что-нибудь придумаю. Встретимся на вершине, — криво усмехнувшись, я демонстративно помахал ручкой. Они переглянулись, пожали плечами и полезли. У меня создалось такое впечатление, что на скорость — когти обоих входили в лед как в масло и отчего-то не выскальзывали, так что и вампир, и оборотень, казалось, поднимались вверх чуть ли не по ступенькам. Подождав, пока они поднимутся метров на десять, я подошёл к стене вплотную и, выдохнув, коротко и без размаха ударил пальцами вытянутой ладони в стену на уровне пояса. Лед оказал сопротивление, но я был сильнее. Такой же удар второй ладонью...
Вообще, это было весьма забавное зрелище, доложу я вам. Весьма болезненное, но что уж тут поделаешь... Если кое-кто у меня всю магию отнял! Пробивая вот так ладонями "ступеньки", я подтягивался выше, опираясь на ступеньку носком сапога — благо, эти самые носки были не очень толстыми. Острые ледяные кромки вспарывали кожу, местами аж до кости, так что ступеньки мои все как одна были отмечены алыми пятнами. Я даже затрудняюсь представить, как выглядели бы мои руки к концу пути, если бы не неизвестно откуда взявшаяся эта самая странная регенерация... Подозреваю, там бы даже костей не было, и доверху я бы дополз со стертыми до запястья обрубками рук... Если бы дополз.
Одно утешало — начали восстанавливаться подзабытые рефлексы, и боль существенно гасилась. Если бы не это — было бы ну очень неприятно. А так — вполне даже терпимо. Один только вопрос мучил: а как же кровь? В том смысле, она восстанавливается, или нет?
От своих спутников я отстал всего на несколько минут — отличный результат, скажу я вам! И, кстати, судя по тому, что голова не кружилась и обратно я не свалился, кровь всё-таки тоже каким-то непостижимым мне образом восстанавливалась. Это ж я идеальный донор получаюсь, во мне кровь не кончается! Мечта любого вампира... Хотя нет, надеюсь, всё-таки не любого. Я бросил мрачный взгляд наверх, где, вне досягаемости для моего взгляда, за близкой уже вершиной стены, находился Алмир. Потом, задумавшись, через плечо глянул вниз. Присвистнул.
М-да... А тут метров сто лететь! Если не все двести, а то и больше — я не силён в определении расстояний в горах, тем более — расстояний сверху вниз и наоборот.
Интересно, а моя регенерация сработает, если я вот сейчас упаду? С другой стороны, появившись в этом мире, я был бесплотным духом, и в это же состояние наверняка вернусь в случае чего.
Впрочем, никакого желания проверять у меня не было, поэтому я ещё поднажал и через пару минут протянутая вверх рука наткнулась на воздух, после чего её поймала мохнатая ладонь оборотня, и Рамон помог мне выбраться на самый верх — этот верх был слегка скругленный, и самому мне ползти было бы не слишком удобно.
— Уф, спасибо, — кивнул я, отдуваясь и озираясь. — Ну, как? Где мы и куда дальше? — полюбопытствовал я. Местность впереди, на мой взгляд, от той, что осталась позади, отличалась разве только в мелочах. А так — тот же снег и горы, горы, горы...
— У меня такое ощущение, что она уже недалеко, — кивнул Рамон. — И, по-моему, в пещерах...
— Тут ещё и пещеры есть? — синхронно удивились мы с вампиром, переглянувшись.
— Есть, есть... Тут гномы живут, а где гномы живут — там пещер очень много.
К бородатым карликам я относился довольно неплохо, поэтому особенно не возражал против прогулки по их подземельям, а то снежный пейзаж уже начал поднадоедать...
Хм, а может, именно из-за этой моей любви к разнообразию и частой перемене мест этот мир и получился похожим на лоскутное одеяло? А что, первая адекватная гипотеза на эту тему...
— Господа, я предлагаю сделать привал, возражающих нет? — решительно поинтересовался Алмир. Вообще, сейчас он окончательно перестал напоминать того мелкого воришку. Ох, чует моё божественное сердце, что не все он нам сказал, и не всё я узнал о нём самостоятельно... Но, увы, доказать ничего не могу — мои озарения случаются совершенно не по расписанию.
— Может, лучше у гномов? — попробовавший, было, возмутиться оборотень завял под нашими мрачными взглядами и только махнул рукой.
Спустя минут пять мы активно уничтожали запасы продовольствия, рассевшись прямо на снегу, без костра — дров у нас не было, а магия моя... осталась в предыдущем мире. А то, что присутствует в этом... сплошь самодеятельное безобразие какое-то, а не магия! Причём "самодеятельное" отнюдь не в смысле "дилетантское"... Своевольная она чересчур, сила эта. Может, именно так должна себя вести сила богов, я не знаю, но что мне это не нравится — факт.
— Слушай, Рамон, а что ты так торопишься, открой страшную тайну? — полюбопытствовал Алмир.
— Чем скорее мы её найдём, тем лучше... — проворчал оборотень, вгрызаясь в ломоть копченого окорока.
— Плохое предчувствие? — нахмурился вампир. — Какого рода?
— Ты что, думаешь, она вот так вот вдруг пропала — и ей не грозит опасность? — мрачно хмыкнул Рамон.
— Нет, ну, а всё-таки, — продолжал настаивать любопытный кровопийца. — У тебя есть какие-то конкретные предчувствия, что мы должны бежать, как три придурка, или это мы так, исключительно проявляем инициативу, а на самом деле от нашей скорости — в разумных пределах — ничего особенно и не зависит?
Рамон одарил его мрачным взглядом, что-то проворчал себе под нос и не ответил. Некоторое время мы помолчали — вампир, кажется, понял, что ничего адекватного оборотень не ответит, и решил отстать до поры, до времени. Или просто не так уж сильно ему хотелось знать.
Я наблюдал всё это молча, задумчиво грызя сухарь. Сухарь был сгрызен, я ещё пару секунд помолчал задумчиво... а потом меня осенило. Я разразился самым мерзким злорадным хихиканьем, на которое был способен (а я был способен! Незря же дома столько тренировался: как страшному Некроманту, мне положено смеяться именно так). Оба товарища ошарашенно воззрились на меня.
— Ты чего? — недоуменно произнес Рамон, уже разобравшийся со своей порцией.
— А я знаю, Алмир, куда он так спешит, — хмыкнул я. Вампир вопросительно вскинул брови, Рамон хмыкнул, что-то буркнул и сплюнул в снег.
— И куда же? — подбодрил меня вампир.
— А влюблённым всегда на месте не сидится, — фыркнул я. Вампир усмехнулся, хлопнул оборотня по плечу и начал торопливо доедать лепешку. Разговор на этом завял, а я сидел и молча злорадствовал. Почему злорадствовал? На мой взгляд, самое страшное, что может случиться с разумным существом — влюблённость. Влюбленные все априори — клиенты психиатра. Они становятся такие тупы-ые-е! Такие смешны-ые-е! Наблюдать за ними со стороны — такое удовольствие... Как же хорошо, что меня эта участь в жизни миновала, и, подозреваю, ничего такого мне не светит и в дальнейшем. Час Перерождения, вот оно, счастье!
А ещё, глупые, считают, что это им так везёт — "найти свою половинку"... Угу, видел я, что бывает с этими "везунчиками". Чем сильнее влюбленность, тем плачевней результат. Отличные, сильные, правильно злые воины превращаются в бесхребетные тюфяки! А боевой маг стихии воды, стирающий детские пеленки?! Не-ет уж, увольте... Это удел простолюдинов, которым всё равно заняться больше нечем! В общем, ничего хорошего я по поводу любви, семьи и детей сказать не могу. На какое-то мгновение мне Рамона даже жалко стало — один из лучших бойцов, каких я видел, а превратится в размазню! Впрочем, сожаление было недолгим: сам виноват. Его никто не заставлял. Причём я уверен на сто процентов, что он и сам со мной не согласен. Одним из основных симптомов является необоснованная уверенность в собственном крайнем везении...
Вообще, у меня давно уже сложилось впечатление, что любовь — это даже не заболевание... Это какой-то мозговой паразит. И, кстати, очень похожие симптомы: нежелание избавиться, беспричинная радость, нарушение обмена веществ, сердечного ритма, сна, восприятия, какие-то странные позывы и стремления...
В общем, надо бы этим вопросом чуть попозже внимательнее заняться, очень уж интересная мысль. Причём я даже догадываюсь, как именно этого паразита можно отыскать! Во всяком случае, на физическом плане его жизнедеятельность почти не заметна, на аурическом — в какой-то степени определима и измерима... Так что двигаться надо глубже. Будем надеяться, когда я разберусь с собственной религией, я смогу как-нибудь пробраться в Астарльные Сферы, и при этом у меня будет некоторое количество свободного времени, достаточное для небольшого исследования... Думаю, Владыка тоже заинтересуется: он вообще любопытный, у него там развлечений немного.
— Ну, что, пойдём? — бодро поинтересовался я, поднимаясь на ноги и закидывая небольшой рюкзак за спину. Посох при этом вернулся обратно в руки для выполнения одной из своих основных функций.
И мы пошли...
Вообще, по уверенности Рамона в выборе дальнейшего пути я сделал вывод, что оборотень тут не первый раз, и даже, кажется, не второй. Но спрашивать не стал — в конце концов, ну, какая мне-то разница? Мало ли, зачем его сюда могло принести?
И вообще, способных сопоставлять факты — много, а вот тех, кто может оставить при себе выводы — крайне мало. Между прочим, очень даже зря: как говорится, мудрецом прослыть приятно, а дураком — полезно. А с самомнением у меня и так полный порядок, без лишних самоутверждений.
На путь до спуска в гномьи катакомбы мы затратили от силы пол часа, потом ещё часа полтора — на выход к обжитым коридорам. Тот проход, по которому мы шли, особой популярностью не пользовался и явно играл роль запасного чёрного хода. Одного из запасных, так вернее: насколько знаю гномью братию, у них не как у лисы два выхода, у них этих выходов гораздо больше, чуть ли не по выходу на гнома. Может, я и преувеличиваю, но если только самую малость...
