Впереди, по какой-то причине, Джейсон внезапно включил фары своего автомобиля. Я видел, как водитель машины инженерной разведки последовал его примеру. После столь долгой работы в темноте казалось странным и неправильным — почти шокирующим — иметь возможность видеть едущие впереди машины. Я повернулся к Стиву и вопросительно поднял бровь.

— Мы уже почти приехали? — съязвил он, протягивая руку вперед, чтобы включить наши собственные фары. — Я думаю, что так оно и есть … И вот почему Джейс включает гребаный свет, чтобы предупредить янки, что мы приближаемся.

Я почувствовал прилив возбуждения.

— А что еще это может быть, приятель?

Стив ухмыльнулся.

— Дэйв, я никогда так сильно не любил Корпус морской пехоты США, как сейчас!

Я ухмыльнулся ему в ответ.

— Первого бритоголового «ворчуна», которого я увижу, я собираюсь обнять и расцеловать, черт возьми!

Машина Джейсона замедлила ход. Я видел, как он начал резко поворачивать на восток. Я так понял, что он ехал по бездорожью, и в этом случае, я предположил, что мы столкнулись с серьезным препятствием на дороге. Возможно, американцы продвинулись вперед в темное время суток и установили новую передовую позицию здесь, на дороге. Возможно, Джейс пытался обойти их самые передовые — и потенциально, готовые открыть огонь части, чтобы мы могли выйти на более расслабленные и, надеюсь, менее смертоносные позиции янки.

Но ничего подобного не было. Когда фургон Джейсона повернул, я заметил два бункера по правую сторону дороги и темное, зловещего вида здание за ними. Внезапно я точно понял, где мы находимся. Это был первый комплекс, мимо которого мы проехали после того, как покинули линию фронта США, и в котором мы увидели наших первых иракских солдат.

Мы находились на Т-образном перекрестке на северной окраине самой Насирии. Я не мог поверить, что мы были так близки. Но теперь, в свете фар Джейсона, я мог видеть, что это был не обычный комплекс. Это было похоже на чертовски большую крепость, со сторожевыми башнями, бункерами и сангарами (временными укреплениями) повсюду. Внутри каждого из них были расположены группы иракских солдат, и Джейс, должно быть, пытался обойти их с включенными фарами.

Глава 25

Ведущий Пинки находился бортом к бункерам, и Джейсон не мог использовать свой единый пулемет, потому что Дез был прямо на линии его огня. Они почти прошли мимо, когда одна из фигур в ближайшем бункере выкрикнула предупреждение по-арабски. Должно быть, он понял, кто это пытался проскользнуть мимо. Мгновение спустя по фургону Джейсона открыли огонь из первого АК47, и еще дюжина последовала его примеру.

Джо развернул свой пулемет и начал выпускать патроны в бункеры сбоку от них. Я видел, как Джейс ворочал единый пулемет, но у него ничего не получалось. Мы не могли обеспечить прикрывающий огонь, опасаясь по ошибке попасть в машину Джейса. На мгновение я был убежден, что их разнесут, а потом увидел, как Дез поднимает с приборной панели свой пистолет. В следующее мгновение он уже одной рукой стрелял из него в бункер, а другой разворачивал машину.

Это было похоже на сцену из какого-нибудь фильма о Диком Западе. Я не мог поверить, что это было на самом деле. Дез разрядил в бункер противника, как показалось, весь магазин «Браунинга» на 13 патронов, и с ними было покончено. Обычно вы использовали свой пистолет для ближнего боя в пешем строю. Единственное, чему мы никогда не обучались, — это стрельбе одной рукой из 13-зарядного «Браунинга» из мчащегося автомобиля! Пинки были вооружены пулеметами на самых современных турелях, так что теоретически вам никогда не понадобилось бы пользоваться пистолетом.

Через мгновение после того, как Дез разрядил «Браунинг», ребята из инженерной разведки начали обстреливать бункеры, и обе машины пронеслись мимо. Больше не имело значения, сколько раз Дез принимал душ за время своего пребывания в Следопытах, теперь он был гребаным своим парнем. Несмотря на то, что он был водителем, он получил свой момент славы, и какой же это был голливудский момент.

Мы были последними в очереди, и когда мы направились к позициям противника, я открыл огонь из верного пулемета. Я видел тела, отброшенные назад, когда свинцовый вихрь обрушился на позиции противника. Когда мы пошли на поворот, я больше не мог использовать пулемет, потому что Стив был на линии моего огня. Я заглянул в последний бункер, наполовину ожидая, что иракский огонь разнесет меня вдребезги, но все, что я увидел, была груда окровавленных тел. Люди, занимавшие эту позицию, были разорваны на куски, и они не собирались причинять нам никакого вреда в ближайшее время.

Дульные вспышки появлялилсь из окон, расположенных в глубине затемненного здания, но они были на приличном расстоянии. В мгновение ока Стив повернул, и мы помчались прочь от них. Стив наклонился вперед, выключил фары и вдавил педаль в пол, нас поглотила ночная тьма. Еще несколько километров, и мы были бы там, на американской линии фронта.

Какой-то инстинкт заставил меня оглянуться. Внезапно я понял, что нет Трикки. Крупнокалиберный пулемет раскачивался в своей турели совершенно неуправляемый. Чертов Трикки исчез! На мгновение мое сердце перестало биться. Меня охватила всепоглощающая паника. У нас был раненый человек, и мы не знали, где, черт возьми, мы его потеряли!

Я начал кричать, мой голос дрожал от паники:

— ТРИККИ! ТРИККИ! ГДЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТРИККИ?

У меня были видения о том, как нам придется разворачивать фургон и возвращаться тем же путем, которым мы пришли. Либо Трикки был ранен на той последней позиции противника, либо он каким-то образом вывалился из фургона, когда Стив поворачивал на Т-образном перекрестке. Как бы то ни было, за миллион лет мы ни за что не покинули бы Трикки.

Стив заметил, куда я смотрю, а потом тоже начал кричать.

— ТРИККИ! ТРИККИ! КУДА ОН, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПОДЕВАЛСЯ?

Внезапно из-за большого пулемета высунулась голова. Трикки как бы закатил глаза, глядя на нас. Ухмыльнулся этой мертвенно-холодной улыбкой.

— Что за шумиха, ребята? Я как раз менял коробку с патронами на пулемете.

Мы со Стивом расхохотались, но в основном от облегчения. Мы с ним обменялись застенчивыми взглядами. На мгновение мы оба были близки к тому, чтобы потерять самообладание. Трикки являл собой картину невозмутимого спокойствия. Как будто последние несколько часов полноценного боя не имели большого значения, как будто он делал все это тысячу раз раньше.

Момент облегчения миновал, потому что теперь мы приближались к передовым позициям Корпуса морской пехоты. Мы хорошо знали состояние дислоцированных здесь морских пехотинцев: они были изрядно измотаны; они потеряли много своих парней; они жаждали мести. И что хуже всего, насколько мы могли судить, они были под завязку загружены серьезной огневой мощью.

Я посмотрел вперед и увидел машину Джейсона, съезжающую в темноту у обочины. Я видел, как его аварийные огни мигали, включались, выключались, включались, выключались. Из далекого мрака вырисовывались пара американских боевых машин пехоты «Брэдли». Когда мы остановились позади машины инженерной разведки, я не мог не вспомнить инцидент с дружественным огнем, который разорвал на части морских пехотинцев роты «Чарли» во время боев предыдущего дня.

Штурмовик A10 расстрелял амфибийный БТР роты «Чарли» своей устрашающей семиствольной 30-мм пушкой GAU. Одна из самых мощных пушек, когда-либо поднимавшихся в воздух, GAU стреляет бронебойными снарядами с сердечником из обедненного урана, и у амфибии роты «Чарли» практически не было шансов.

Стоявшие впереди нас «Брэдли» несли пушку лишь немного меньшего калибра, 25-мм М242, способную уничтожить основные боевые танки Ирака Т-55. Обратный переход через нашу собственную линию фронта вполне может оказаться самым опасным моментом в смертельной гонке на данный момент. Если бы эти «Брэдли» открыли по нам огонь, нам была бы крышка.

Мы сняли наши шемаги, застегнулись на все пуговицы и принарядились, как могли. Мы сбрасывали иракскую маскировку и пытались выглядеть как «настоящие» солдаты. Я достал из разгрузки инфракрасный светлячок, включил его и положил перед собой на капот. Любой, кто использует ПНВ, теперь сможет увидеть, как он мигает, и должен воспринять это как сигнал о том, что мы были дружественными силами.

Мы уменьшили пространство между машинами, опустили все оружие, и Джейсон поехал. С включенными аварийными огнями мы поползли к позициям американской линии фронта, отмеченным «Брэдли», образовавшими блок-пост поперек дороги. По мере того как мы подходили все ближе, мое сердце билось так, словно вот-вот разорвется. Мы пробились с боями примерно через 200 километров территории противника.

Насколько иронично было бы пройти несколько массированных засад, уклониться от конвоев охотников и разбить блокпосты противника только для того, чтобы быть уничтоженными нашей собственной стороной?

Когда мы подползли ближе к Брэдли, Дез начал сигналить — «Пип! Пип! Пип-пип! Пип! Пи-и-и! Пи-и-и!». Британцы подходят. Водитель машины инженерной разведки и Стив начали делать то же самое. Мне показалось немного нелепым, что мы вшестером делаем это, находясь между двумя армиями, которые рвали друг другу глотки. Но какой у нас был другой вариант?

От «Брэдли» не последовало ни малейшего ответа. Мы предположили, что они, должно быть, заняты, но ни один солдат там, казалось, не видел нас, не слышал и не заметил нашего приближения. Мы добрались до двух громадных бронированных машин и проехали мимо, по-видимому, никем не замеченные. На линии фронта США, после битвы за Насирию, нам удалось незаметно проскользнуть через всех выставленных здесь часовых Корпуса морской пехоты.

Мы продвигались ползком, пока не достигли района, где, как я предполагал, находился американский командный пункт — последние американцы, с которыми мы разговаривали перед началом миссии всей нашей жизни. Затем мы заглушили двигатели.

Мы выпрыгнули из машин. Какое-то мгновение мы стояли в ошеломленном молчании, уставившись друг на друга в полном недоумении. А потом я схватил Стива и обнял его, а Трикки по-медвежьи обнял нас обоих, и мы практически танцевали от радости. Мы просто не могли в это поверить. Гребаный ад! Мы выбрались оттуда живыми!

Повсюду происходили серьезные мужские объятия, и это действительно, были не мы. Следопыты, десантники, из какого бы подразделения мы ни были родом, обычно мы не любили мужских объятий. Но сегодня, после смертельного рывка на юг из Калат-Сикара, все изменилось. Весь наш мачо-настрой и бравада вылетели в трубу.

Потому что, черт возьми, мы были живы!

Я вытащил наш спутниковый телефон «Зирайя», часть нашего утраченного оборудования связи. Это нешифрованное, небезопасное средство, и поэтому мы использовали бы его только в крайнем случае, если бы все остальные средства связи были отключены. Это была такая штука, с помощью которой мы вызывали вертолет ПСС, если нас собирались схватить или убить. Перехватить сигнал спутникового телефона было примерно так же легко, как и обычный сигнал мобильного телефона. Но теперь, когда мы находились в рядах американцев, это не имело особого значения. Моей первой обязанностью было сделать доклад в штаб-квартиру Следопытов.

Пока я ждал ответа, я заметил пару американских морских пехотинцев, которые подошли поглазеть на нас. Казалось, они никак не могли взять в толк, откуда мы только что появились. Я думаю, на самом деле это было достаточно справедливо. Время приближалось к 03.00, и мы только что вышли из ночной темноты с нашими машинами, наполовину разорванными на куски огнем противника. И мы обнимали друг друга, как кучка школьниц.

Я поговорил со связистом Следопытов и сообщил ему хорошие новости:

— Это «Погром Три Ноль»: срочный ситреп для «Санрэй». Патруль вернулся к дружественным силам и обошелся без серьезных потерь. Отправим местоположение и дополнительную информацию, как только у нас будет связь по защищенным каналам.

Я разговаривал по небезопасной связи, поэтому не мог позволить себе сказать больше, чем это короткое сообщение. Мне еще предстояло проверить, какие травмы могли быть у парней, но по тому, как мы девятеро праздновали, я понял, что никто не потерял конечностей и не собирался здесь умирать.

Я отключился и пошел попросить у ближайшего морского пехотинца закурить. Я чувствовал, что готов проглотить целую пачку из двадцати штук за одну долгую затяжку сладкого, успокаивающего никотина. Морской пехотинец протянул мне сигарету и предложил прикрытую ладонью зажженую спичку. Я прикурил и, сделав это, понял, что у меня дрожат руки. Я вдохнула, делая первую, глубокую, жадную затяжку. Гребаный рай.

Морской пехотинец бросил на меня озадаченный взгляд.

— Э-э, послушай, приятель, откуда вы, ребята, только что взялись?

Я указал на север. Оттуда.

Он уставился на меня, как будто не мог в это поверить.

Мне было уже все равно.

Парни собрались, пока мы делились куревом. Трики, Стив, Джо, а также Йен, Саймон и Стивен из инженерной разведки воспрянули духом. Джейсон опустился на колени рядом со своим Пинки и рылся в своей сумке. Я сразу понял, чего он ищет. Он искал какую-нибудь жратву. По опыту я знал, что он не любит, когда его беспокоят во время еды. Видит бог, он заслужил, чтобы набить себе пузо плотнее, чем туфли толстой девчонки, если это было то, чем он хотел заниматься прямо сейчас.

Дез подошел, чтобы присоединиться к курящей компании. На мгновение он почувствовал себя немного неловко, нервно переминаясь с ноги на ногу, а потом сказал это.

— Трикки, приятель, не угостишь?

Никто не мог до конца в это поверить. Мы потеряли дар речи. Мы наблюдали, как он сделал пару неловких затяжек, а потом засипел и откашлялся. Он дергался, как парень, оседлавший одну из тех электрических лошадей для родео в зале аттракционов.

Трикки плакал от смеха.

— Йи-ха! — выдохнул он. — Оседлай их, ковбой!

— Да, мы все видели твой голливудский момент с «Браунингом», приятель.

Стив добавил:

— Но из тебя никогда не получится настоящий ковбой, если ты не умеешь обращаться с «Мальборо»!

Мы все раньше вступали в контакты. Все мы, даже Джо. Но никто из нас никогда не испытывал ничего даже отдаленно похожего на то, через что мы только что прошли. Мы неоднократно попадали в засады далеко в тылу врага, когда тысячи упорных иракских солдат и федаинов пытались оторвать нам головы. Мы никогда не ожидали, что вернемся живыми. И вот теперь мы обоссывались от смеха, когда Дез надрывал легкие из-за «Мальборо».