Однако в зале все-таки находился один человек, на которого нагота преступницы произвела большое впечатление: сдавленно охнув, Орлетта закатила глаза и принялась медленно оседать в обморок. Да, все-таки страшно далеко это рыцарство от народа, с его мытьем в общей бане, коллективными плесканиями в речке и праздником Ивана Купалы.
— Ну, вше, жутки кончилиз-з-з-зь! — от волнения или гнева полунасекомое принялось жужжаще шепелявить. А затем... шутки действительно закончились. В глазах потемнело, голова невыносимо закружилась, и я пришла в себя, сидя на земле в густом лесу, на первый взгляд совершенно незнакомом. Хотя и могла узнать отдельные деревья: вот трепетная осина, куст шиповника, три ели, сосны-сосны-сосны, лиственница с мягкими иголочками... А вот и Орлетта, сидя на земле, трясет головой.
— Ты как, в порядке?
— Где мы? — вопросом на вопрос ответила она.
— В лесу!
— А как мы сюда попали? — вопрос был риторическим — да девушка-рыцарь и не ждала от меня откровенного ответа, напротив, тут же прижала к губам указательный палец: — Тихо! Кто-то идет!
На четвереньках, стараясь не производить слишком много шума, мы быстро заползли в шалашик из низко нависающих еловых лап, и затаились. Буквально через минуту, озадаченно озираясь по сторонам, из-за сосенки вышли три человека... Нет, три эльфа с полупустыми корзинками! Точнее, эьфийки... или эльфихи? Одна озаряла лес прической обжигающе-оранжевого цвета, у остальных волосы были голубые: небесные и оттенка морской волны, почти зеленые. Лица — точь-в-точь как у персонажей японских комиксов. И рты до ушей, как у Иана, их вовсе не портили: кто посмеет кинуть камень в огород Джулии Робертс или даже самой Анжелины Джоли?
Внезапно красотки замерли на месте, насторожив свои длинные остренькие ушки. Прислушались и мы в своем убежище — но гораздо раньше, чем услышали хруст веток, почувствовали ладонями дрожь земли. Сюда явно приближался кто-то очень большой...
Когда с неба, ломая ветки и с корнями выворачивая стволы, обрушилось нечто размерами втрое, а то и впятеро превышающее зоопаркового слона, заорали от ужаса не только беспечно прогуливающиеся в самой чаще эльфийки, но и отважная девушка-рыцарь, и бывалая придворная королевская чародейка. Чудовищно огромный монстр, напоминающий противоестественный гибрид тираннозавра с пиявкой, внес свою лепту в многоголосый хор, распахнув сразу три челюсти с несколькими рядами тонких, острых зубов. Сраженные смрадным дыханием, с деревьев пушистыми комочками попадали бесчувственные белочки.
— Вот он, твой шанс свершить геройский подвиг! — стараясь как можно глубже вжаться в богатый перегноем лесной грунт, я ткнула локтем в бок леди-рыцаря.
— С голыми руками идти на ЭТО?! — вздрогнула та.
Правда, что за варварский обычай — отбирать у визитеров оружие перед входом в королевский зал приемов!
— Живи ярко — умри молодым, — пробормотала я, привставая. Вдруг эта тварь все-таки испугается ведьмы? В крайнем случае, дам фору эльфийкм, чтобы успели убежать...
Но мне так и не удалось реализовать самопожертвовательский порыв. Внезапно из кустов прямо напротив нашей елки, точно подброшенный тугой пружиной чертик из табакерки, выскочила долговязая фигура и, нелепо размахивая руками и ногами, бросилась навстречу зверю.
— Иан! — изумленно вырвалось у Орлетты.
— Сынок! — всхлипнула зеленоволосая девушка.
— Ам! — громче всех сказало чудище, делая глотательное движение.
Сынок?! Я почувствовала, как глаза сами собой полезли на лоб, сделавшись с блюдце каждое. На вид ей лет пятнадцать максимум! Надо будет как-нибудь вызнать у Иана секрет вечной юности эльфийских женщин... Хотя у него теперь уже никто ничего никогда не узнает.
Меж тем зверюге тоже явно нездоровилось: с размаху усевшись на землю (я едва устояла на ногах), длинным хвостом она едва не расплющила в лепешку живописную, хипово раскрашенную компашку. Эльфы разразились новой порцией криков, и бросились бежать в разные стороны, не разнимая рук. Чудовище захрипело и коротенькими передними лапками как будто попыталось дотянуться до морды, но потерпело в прямом смысле слова сокрушительное поражение: такое потрясение белочки забудут еще не скоро.
Подхватив под руки свою упирающуюся подругу (сестру, тетю, внучку?), "мальвина" с "апельсинкой" припустили прочь, выбрав наконец единственно верное направление.
— Ах ты, гадина! — выскочив из укрытия, Орлетта подскочила к жуткой морде и с размаху врезала сапогом по черным кожистым ноздрям: — Эх, будь здесь мой меч! Можно было бы вскрыть горло — вдруг Иан еще жив?!
Внезапно "дохлая" тварь подмигнула — и это не была предсмертная конвульсия, в глазу промелькнул знакомый подлый блеск.
— Морда! — не удержавшись, я приложилась кулаком, целя в бесстыжие зенки, но коварный мутант тут же опустил черное, плотное веко. Что-то хрустнуло — неужели сломанный палец?!
— А-у-э-у-а-у-а! — мгновенно перестав притворяться мертвой, рожа крокодилья принялась кататься по земле, царапая когтистыми лапами расползающуюся на части морду. Ничего себе, "волшебное прикосновение"!
С каждым прыжком кашляющего и чешущегося демона новая полянка посреди некогда густого леса, устланная растоптанными в лепешку деревьями, становилась все больше. Напоследок выплюнув отвратительный слизистый сгусток, тварь начала постепенно съеживаться, пока не вернулась к прежним размерам и внешности женщины-стрекозы. Разве что выглядела она теперь так, точно ей плеснули в лицо серной кислотой:
— Соль! Ах ты, ведьма! — простонала она, прижимая ладонь к сочащейся желто-зеленой кровью левой щеке.
— Что? — я недоуменно растопырила пальцы. Откуда тут взялась соль?
Простой перстень без камня, оказавшийся у меня на руке после того, как я очнулась под деревом в заповедной роще, оказался колечком с секретом — в полости под маленькой крышечкой скрывалась щепотка соли... Жалко, что не килограмм!
— Сдавайся, демон! — замахиваясь подобранной вместо меча здоровенной дубиной, Орлетта отважно шагнула вперед.
— А то что? — издевательски переспросила стрекоза: — Запугаете меня до смерти? Насмешить у вас гораздо больше шансов!
— Мы тебя вовсе не тронем, если сама уберешься обратно в Ад, — почти уверенно пообещала я.
— Ой, троньте меня, троньте! — расхохоталась демонесса. — Только не щекочите, мне и без того уже смешно!
При этих словах она, не отнимая левой ладони от лица, неуловимым движением свободной рукой выхватила из воздуха короткий полупрозрачный клинок и, быстро вскочив на ноги (крылья здорово опалило солью), одним махом обрубила импровизированное оружие отважного рыцаря почти у самых пальцев.
Потеряв дубину, Орлетта, кажется, совершенно не растерялась, а даже как будто обрадовалась:
— Хэх! — отбросив в сторону зажатый в ладони обрубок ветки, она прыгнула вперед, и вполне профессионально заломила крылатой агрессорше правую руку, заставив разжать пальцы и выронить клинок. Взвизгнув от боли, та не удержала кинжал, и и он с мягким стуком упал на хвою. Обхватив рукоять, девушка-рыцарь замахнулась... Но "жертва" только рассмеялась ей в лицо:
— Неужели ты думала, что сможешь убить меня — ох, я не могу! — моим же оружием? Нет, милая, этот клинок предназначен только для смертных!
— Изыди! — рявкнула я, вытягивая указующий перст.
И почти не удивилась, когда с кончика пальца сорвалась белая молния, и с шипением устремилась... к тому месту, где только что стояла демонесса. Проворная, дрянь!
С ужасом посмотрев на прожженную в земле у самых ее ног дыру, Орлетта подняла на меня укоризненный взгляд.
— Видела такое в "Экзорцисте", — я смущенно развела руками: — Вот только там спецэффекты были... победнее.
— Эффект так эффект, — дрожащим голосом подтвердила девушка. — Жалко, что в нее не попало!
— И не попадет, — стоя в сторонке и, кажется, вовсе не торопясь удирать, пообещала стрекоза. — Еще чего! Думаете, я буду стоять на одном и том же месте, пока вы пристреливаетесь?!
— Я подержу! — Орлетта с готовностью закатала рукава.
— Погибнешь вместе со мной! — зловеще пообещала демонесса. Почему-то этим ее словам особенно верилось. — А связать меня даже не думайте — мне было обещано, что ни одна веревка в мире не сможет меня удержать. Цепи вы с собой как будто не захватили?
Будь у меня с собой хоть какая-нибудь веревка, или даже клубок шерстяных ниток — и я рискнула бы проверить. Несмотря на браваду, лже-ведьма не торопилась демонстрировать убойную силу, да и уйти далеко не могла: улететь не позволяли искалеченные крылья, а босые ноги ранили острые сучки и прочий лесной мусор. Мне приходилось не легче: хоть я и привыкла с малолетства ходить по грешной земле, а не летать, — но в обуви!
Оставайся при мне хоть клочок безотказной нижней юбки, можно было бы разорвать ее на полоски и скрутить в жгут, а затем попробовать обмотать эту тварь — но увы! С верхней же юбкой из паучьей ткани такой номер не пройдет — руками ее не разорвать, а стрекоза вряд ли станет дожидаться, пока я распущу подол по ниточке и сплету из них канат. Разве что Орлетта разрежет ткань адским ножом...
По-видимому, наши размышления шли параллельными путями — подняв к глазам добытый с боем клинок, рыцарша встретилась глазами со своим искаженным отражением, а затем, оттянув волосы, резко полоснула у самой головы.
Короткие каштановые кудряшки свалились на уши, не скрывая даже мочки. Я ахнула — красота-то какая, жалко! Женщина-стрекоза тоненько завизжала, когда длинная тугая коса обвилась вокруг ее плеч и заставила резко прижаться спиной к шершавому стволу дерева. Длинны волос хватило на то, чтобы обернуть стройную но, как выяснилось, прочную сосенку дважды, и даже завязать концы импровизированной веревки надежным узлом.
Встав напротив демона, я подняла руки и приготовилась повторить давешний подвиг по изгнанию беса словом божьим, по способу, подсказанному мировым кинематографом.
"Расстрел комсомолки" — внезапно всплыло в памяти. Так назывался один из хитов на старых бабушкиных еще советских виниловых пластинках. Когда-то в детстве я даже разок прослушала их из любопытства на допотопной радиоле. Большинство песен были на один мотив, со склепанным по общему шаблону сюжетом: "злодеи" (буржуи-белогвардейцы-контрреволюционеры, в крайнем случае — кулаки), захватили в плен "нашего" (красноармейца-председателя колхоза-комсомольца), и начинают зверски пытать, чтобы он открыл им военную тайну-порвал партбилет-отказался от политических убеждений (нужное подчеркнуть). Но непреклонный главный герой с презрением отвергает их жалкие попытки и, гордый и несгибаемый, принимает мученическую смерть. Ну, разве что напоследок споет "Интернационал" дурным голосом.
Впрочем, в этой "комсомолке" не было ни гордости, смешанной с презрением к врагу, ни готовности безропотно принять смерть за неправое дело: напротив, она роптала очень бурно, извивалась всем телом, и даже попыталась перегрызть удерживающую косу, но где там — зубы коротки!
— Не надо! — поняв, что мы настроены более чем серьезно, завизжала она. — Вы когда-нибудь были в преисподней?! Это же адское место! Знаете, что там бывает с такими, как я? Да меня же просто сожрут! Ну, хотя бы развяжите!!
Может быть, при других обстоятельствах горячие мольбы о пощаде и произвели бы на меня впечатление — но эта тварь только что на наших глазах расчетливо и хладнокровно сожрала Иана! Прямо на глазах его родной матери... Черт, я сама успела здорово привязаться к мальчишке — пускай из-за его длинного языка мы порой попадали в неловкие, а то и попросту опасные ситуации (не в каждой деревне ведьму принимали тепло, кое-где прямо-таки горячо, с заботливо уложенным костерком), но все ведь по простоте душевной. А сколько раз он нам помогал! В иной ситуации разогнать уныние музыкой — уже большая помощь... Кроме того, при дворе дрянь носила мою одежду, и вряд ли ограничилась одним-единственным персиковым платьем!
Мысль о том, что, вернувшись в Старгород — еще как минимум через месяц, если не больше! — мне придется целиком менять гардероб, зажгла в крови огонь праведного гнева:
— Изыди в Ад! — как никогда горячо пожелала я.
Сорвавшаяся с кончиков сразу онемевших пальцев белая молния угодила демонессе в середину туловища. Заорав нечеловеческим голосом, та прямо на глазах принялась стремительно съеживаться, пока в конце концов не исчезла вовсе с легким хлопком. Обмотанная вокруг дерева коса осыпалась на хвою горсткой каштановой пыли. Та же участь постигла демонический кинжал.
— А, я уже так привыкла, — в ответ на мой сожалеющий взгляд, брошенный на ее голову, отмахнулась Орлетта. — Без косы даже проще: не надо каждый день расчесывать и переплетать, короткие волосы мыть гораздо легче, и голове не тяжело!
— Тебе идет короткая стрижка, — согласилась я.
Девушка-рыцарь отряхнула с рук и одежды стеклянную пыль, в которое превратилось колдовское оружие:
— И что теперь?
— Снова в Старгород, — вздохнула я. — Дорога, можно сказать, уже знакомая... Раз тут проходила мама Иана, значит, и место, где мы с ним впервые встретились, неподалеку.
— Жалко Ванечку...
За время совместного путешествия мы успели накрепко привязаться к легкомысленному и непутевому эльфу, и начали относиться как к младшему братишке. Орлетта особенно прикипела к нему душой, ведь у нее не было настоящего младшего брата, и она еще не знала, на что они способны... Мою же душу отягощала двойная тяжесть: перед тем, как очертя голову ринуться в драку, я мимодумно сунула Найденку в руки одной из смутно знакомых придворных дам. Что может случиться с подкидышем в течение следующего месяца, когда я пешком (и босиком! даже представить страшно) буду добираться до столицы! Хорошо, если женщина догадается пристроить младенца в "мой" приют или передать Машеньке... В противном случае вернуться — только половина дела.
— Жалко, что лошадь так и осталась в королевской конюшне, — я пошевелила босыми грязными пальцами торчащих из-под платья ног. Ногти-то как отрасли, страшное дело — аж загибаются! Вот что значит не прихватить с собой в дорогу педикюрный набор: — Без доспехов и остальной поклажи она смогла бы отвезти нас обеих.
— Я могу понести тебя на руках, — Орлетта смерила меня взглядом, будто прикидывая, как ловчее подойти к делу.
— Сама дойду, не инвалид! — ни с того ни с сего в душе проснулась феминистка, казалось, надежно похороненная в XXI веке.
— Это только пока...
Глава 11.
Как обычно, рыцарша оказалась права: сделав всего несколько пробных шажков по изобилующей ловушками для босых пяток лесной подстилке, я принялась шипеть и фыркать, точно кошка, в самый солнцепек выбравшаяся на раскаленную железную крышу. В конце концов пришлось признать, что так я и сама далеко не уйду, и спутницу задерживаю, и позволить усадить себя на закорки. Похоже, Орлетта к тому времени как раз созрела для того, чтобы оглушить меня ударом кулака и взвалить на плечи... Да я и сама себе уже была невыносима.
Не каталась на "лошадке" с самого пятого класса, хотя частенько мечтала вернуться в детство... Внезапно мой скакун замер на месте с резким возгласом на устах:
