— Ну, и что ты там разглядел? — задержав на нем взгляд, поинтересовалась я, а потом придвинула поближе большую миску с порубленным овощным салатом.
— Да так, — вздохнув, запихнул, наконец, мужчина в рот кусок. — Ду-маю.
— Ага... Я вот тоже... думаю... Помнишь наш вчерашний разговор на каланче?
— Так мы о многом там... говорили, — на всякий случай напрягся Ветран.
— Ага... Послушай, я, ведь, действительно, в розыскном деле полный дилетант и... возможно, иногда совершаю что-то предосудительное.
— Ого! — вскинул морду, дремлющий на троне кот. — Этот день будет записан в анналы истории, как 'Начало великого покаяния грешницы пред Божественным судом'. Продолжай, дочь моя, мы тебе внимаем.
— Ничего-ничего, следующий ты на очереди. Я помню, — зло прищурилась я на кота, а Ветран просто очень выразительно на него посмотрел. — Так о чем это я... А-а-а, может, ты сам сегодня покажешь пример, как надо работать... достойными методами?
— Хорошо. А что нужно делать? — нисколько не смутился мужчина.
— Это ты у меня сейчас спрашиваешь?
— Нет, просто уточняю приоритеты, — усмехнулся Ветран, явно настроившись на показательные результаты.
— Ясно... Помнишь, мы вчера проходили мимо гномьего жилья?.. Там еще калитка в желтый цвет выкрашена?.. Улица Звонарей, дом 26?..
— Не-ет, — честно признался мужчина.
— Ладно, это поправимо. Зеня ведь местный. Так вот...
— А что, я тоже с ним? — преувеличенно радостно подпрыгнул на стуле умник. — Так чего же мы сидим? Пошли, вставай. Нас ждут великие...
— Сидеть! — пригвоздила я дезертира исповедального фронта грозным взглядом. — Всему свое время... Там живет свояк нашего оружейника и то, что касается...
— Я понял, Анастэйс. Я с ним поговорю, — потянулся за крынкой с молоком Ветран. — А где в это время будешь ты? — вдруг, замерла его рука в дюйме от глиняного горлышка.
— Я? Дома, конечно. Много дел скопилось. К тому же надо дождаться вестника с пруда по поводу старой пристани и... я еще хотела баньку вытопить.
— Баньку? — при этом слове мужчина выдал совсем не ожидаемую мной реакцию, хотя, если вспомнить, чем закончилась его первая там помывка... — Ветран, честно. Буду дома. А вот вам тогда придется на обратном пути зайти в лавку за хлебом и яйцами. Хотя, я могу и сама туда...
— Мы зайдем.
— Ага, — как все-таки полезно, хоть иногда, быть умной и слабой женщиной. — Ну, а теперь, давай, Зигмунд, кайся, что за внеурочный гость залетел к нам ночью на огонек? Мы тебе внимаем...
Возможно, если бы такая тяжелая и откровенная беседа легла на полосатые плечики кота сразу, с еще свежим пережитым страхом и ночной антураж, так сказать, соответствовал, то и я, как благодарная слушательница вела бы себя более... щепетильно. Но, сегодня, когда все произошедшее уже слегка потускнело в красках, а за окном под солнцем чистили перышки, рассевшиеся на изгороди вездесущие воробьи...
— Я тебя в третий раз спрашиваю, откуда ты его знаешь? — оторвала я взгляд от окна. Кот, развалившийся на своей лечебной койке, дернул лапками и перекатился на живот:
— Это давно забытая история, Стася. Она произошла еще в прошлой моей жизни. Я о ней сейчас даже и не вспоминаю... Что-то мне здесь не уютно. Может, на крыльце будет... лучше?
— Зеня, это уже третье место, которое мы по твоей просьбе меняем. Что же касается прошлой жизни, то, она, иногда нас, увы, настигает. Как тебя сегодня ночью, например. И мне надо знать, с чем это связано, а без твоего рассказа... — медленно начала я закипать, глядя на то, как кот целенаправленно тянет время.
— Анастэйс, а может, Зигмунд МЕНЯ стесняется? — переступил с ноги на ногу, стоящий у верандной двери, Ветран. — Может, мне вас одних...
— Не-ет!!! — фальцетом выдал кот. — Останься. А то она на меня...... Ладно. Слушайте. Только, сделайте послабление хотя бы на то, что я тогда был, пусть относительно, но моложе и жил в столице, где на все стороны жизни смотрят гораздо проще, чем у нас, в патриархальной провинции, — тяжело вздохнул Зеня и начал свой долгожданный рассказ. — Жизнь меня, до того, как осесть в Мэзонруже помотала по всему континенту. А однажды, я даже участвовал в... Но, это уже другая история и до нее еще ох как надо... оскандалиться. Так вот, в конце концов, в небольшой джингарской бухточке я встретился с одним магом. Он был родом как раз из нашей столицы, Куполграда, а там появился по своим делам. Кстати, совсем вовремя появился для моей, тогда еще очень крупной и пушистой задницы. Прямо скажем, выручил. Иначе пел бы я свои притчи сейчас в султанском дворце и это, в лучшем случае. Но, это тоже — другая история... Вместе с ним мы и добрались морем до Тайриля. Там ненадолго задержались... — сделал паузу кот и суетливо сменил позу. — в одном из игорных домов. Скажу вам, еще до их повсеместного запрета, это было зрелище. Особенно, когда проигрывались маги. Какие потом красочные начинались разборки. При мне не одно такое заведение в щепы разнесло. Но, к сожалению, проигрался тогда я. И сильно проигрался. И мой новый знакомец предложил мне сделку. Как мне тогда показалось, вполне приемлемую: он оплачивает мой долг, а я работаю на него, в качестве врачевателя, имея свой небольшой процент. Ну, я тогда подумал, что мне очень сильно повезло, особенно, когда мы вдвоем добрались до столицы. Да так и было... по началу. Я — лечил. Он — богател. Мой долг таял... Продолжалось это два года. А потом, однажды, когда я уже почти с ним рассчитался, он сделал мне еще одно... предложение... Ветран, помнишь, я рассказывал тебе о репутации котов Баюнов? О нашем, якобы кулинарном пристрастии?
— Да, Зигмунд. Я это очень хорошо помню, — подошел к нам мужчина и осторожно присел в скрипучее кресло. — Так про людоедство, правда?
— Нет, что ты! — выкатил лунные очи кот. — Чистой воды профанация. Просто, как говорится, дыма без огня не бывает и у моего рода тоже имеются свои темные стороны... Вот есть, например, магия полезная и смертельная, есть истинная вера и фанатизм, а есть коты Баюны, такие, как я и такие, которые наносят вред своими притчами. Да и не притчи у них вовсе, а так, средство, позволяющее вывести клиента из строя.
— Это когда он храпеть начинает, что ли? — перехватившим от волнения голосом уточнила я.
— Да, Стася, именно тогда. А потом, делай с ним, что хочешь. Потому что это не сон, в обычном понимании слова, а полу гипнотическое состояние, правда, кратковременное, но... успеть можно многое.
— И что твой маг тебе предложил 'успеть'? — глухо произнес Ветран.
— Мне? — даже съежился кот. — Элементарная схема: я узнаю у клиента, где у него хранятся деньги и драгоценности, а 'специальные' люди потом его, извините за выражение, чистят. Все было предельно просто и недоказуемо. Ведь сообщались мне такие интимные подробности именно во время сна.
— Зеня, так ты что, был пособником воров? — выкатила я глаза на такую шокирующую подробность из жизни философа.
— Ну да, — уныло мотнул тот головой. — А что мне оставалось делать, если как раз перед этим его 'особым' предложением я вновь очень крупно проигрался? К тому же случилось подобное всего-то два раза. Пока он не предложил мне кое-что уж совсем из ряда вон.
— Все-таки съесть, — потрясенно покачала я головой, ничему уже не удивляясь.
— Нет, не съесть, — обиженно выдал кот. — А узнать, где в доме хранится нечто, по-настоящему бесценное. Гораздо дороже, чем все деньги и драгоценности вместе взятые. И мне тогда даже подумать стало страшно, на что этот маг может потратить... такой дар.
— Да что же это такое было, Зеня?
— Стася, ты можешь мне поверить на слово? — поднял на меня умник полные тоски глаза. — Ты можешь мне позволить не говорить тебе хотя бы этого? Ведь я и так вам всю душу раскрыл и не знаю, как после такого буду смотреть вам...
— Хорошо, — растерянно произнесла я. — Скажи только, чем дело кончилось? Насколько я поняла, ты он мага сбежал?
— Угу, — мотнул поникшей головой кот. — Прямо из дома того клиента, которого в последствии, мои бывшие... 'друзья' убили. А вскоре встретил в столице Мату и она меня, прямо сказать, спасла. Ей, кстати, было тогда примерно столько же лет, как и тебе, Стася... Как мы с ней из города выбирались... — невесело усмехнулся Зеня. — Я до сих пор ей благодарен за то, что получил в жизни второй шанс... А потом она привезла меня сюда, к себе в дом.
— И на всякий случай усилила охранку, — облегченно выдохнула я, в тайне возрадуясь, что хоть одна моя загадка оказалась раскрытой. — Теперь мне все понятно.
— Значит, вы теперь поняли, кто мне этой ночью явился?
— Ну да. Это ведь был твой бывший столичный 'друг'?
— Он, Стася... И как вы после всего услышанного будете ко мне... относиться? — перевел взгляд кот с меня на озадаченного услышанным Ветрана.
— Относиться?.. Да, нормально, Зигмунд, — неожиданно улыбнулся мужчина, после чего мне очень сильно захотелось прямо сейчас напрыгнуть на него с объятьями. Видимо, что-то в моем взгляде из желаемого Ветран, все ж заподозрил, потому что тут же встал из кресла. — В этом доме, насколько я понял, всем дается второй шанс. В том числе и мне самому. Так что...
— Ну, тогда вы должны обо мне знать и еще кое-что, — с неожиданным надрывом осадил его на место кот. — Потому что у меня... И может я об этом потом пожалею?.. Да, и хоб с ним! Я — не философ и не полноценный врачеватель!
— Что?! — ошалело открыла я рот.
— А кто ж ты? — не менее красноречиво отреагировал Ветран.
— Я — шарлатан!
— Зеня, ты что, валерьянки с утра намахнул? — прищурилась я на выкатившего глаза кота.
— Нет, Стася. Я — шарлатан. Я не хранилище знаний, а лишь писарь при нем. Не источник мудрости, а лишь ведро, которым из него черпают. Да и притчи мои, которыми я так горжусь. Они приходят ко мне извне, а я лишь вовремя разеваю свою пасть... Вот кто я, — закончил умник и уткнулся мордой в подушку. — Хепе ы сё оо мэ ваэте...
— Я тебя не поняла, Зеня.
— Теперь вы все обо мне знаете... Все, — рухнул он снова и мелко затрясся.
— Что? — встретилась я глазами с Ветраном и шепотом на него окрысилась. — Я не накладывала на него никаких знаков. Он сам.
— Послушай, Зигмунд, — перевел взгляд на кота мужчина. — Мне кажется, ты слишком к себе критичен. А это и есть первый признак настоящего... мудреца.
— Конечно, — оторвался от подушки кот. — Может, ты мне еще и Библию процитируешь по такому поводу?
— Не-ет, — с усмешкой покачал головой Ветран. — Признавший сам себя глупцом, считаться вправе мудрецом. А кто твердит, что он мудрец, тот именно и есть глупец...
— Себастьян Брант, — удивленно пролепетал умник. — Откуда ты его?
— Бередня ведь, молодое государство. Поэтому у нас еще сохранились кое-где прежние культурные сокровища. В том числе книги. Вот я и читал в монастырской библиотеке одну из таких, уцелевших.
— 'Корабль дураков'? — шмыгнул носом Зеня.
— Угу... Автора этого уважаешь?
— Ну, так, — перевернулся к нам помятой физиономией кот. — Кто ж его не уважает из знающих то? Хотя, не каждому дано понять истинную суть, которую... — открыл он свою пасть, а потом, глядя на наши расплывшиеся в улыбках лица, вновь затрясся, только теперь уже в беззвучном котовьем смехе. — Значит, я — прозревший глупец?.. Ну-ну.
— Ты — бесценный глупец, много раз помогающий и не только мне в трудных жизненных случаях. А еще... — прищурилась я в нерешительности. — Может, я тоже... потом, об этом пожалею, но, ты знаешь, кто еще?
— И кто? — прошептал готовый на все диагнозы кот.
— Ты, Зеня, провидец. Да, не какой-то там, авгур, гадающий на бараньих костях, а самый настоящий. И не важно, откуда твои провидения приходят. Ведь приходят они в этот мир именно через тебя.
— Это когда они ко мне... приходили? — свел в кучу глаза умник.
— В твоих притчах... Я давно уже это поняла, да только говорить тебе не решалась. Вдруг, еще больше зазнаешься? А тут, раз такой откровенный разговор... Дело в том, что я... иногда тебя подслушивала. Видно сказок детских не хватало. Вот и внимала твоим. И, знаешь, что заметила? То, что они сбываются. Правда, не всегда, как добрые сказки. Но, ты же — провидец, а не корректировщик судьбы.
— Это я сейчас не понял? Конкретно по случаям, пожалуйста, обоснуй.
— По случаям? Да, пожалуйста. Вот, например, из моих любимых. Ты Дивине про кого рассказывал?
— Дивине? Пряхе? — лихорадочно заводил глазами кот. — Сейчас-сейчас...
А-а! Про жеребенка, который потом, неожиданно для хозяйки вырос в единорога... И что у нее сбылось? Единорога из Лазурного леса увела?
— Ну, уж нет, — покачала я головой. — Она мужа своего в единорога превратила — рог ему наставила. Впервые в жизни.
— А тебе не кажется, Анастэйс, что эта история притянута за уши? — скептически поднял бровь Ветран.
— За уши? — в ответ оскорбилась я. — Хорошо. Слушай дальше... Зеня, про кого ты нашему поэту повествовал?
— Аргусу? О-о, это я хорошо помню. Он мне так в унисон подсапывал, — сощурился кот. — Про соловья и воробья и как не плохо в жизни добиться успеха простым честным трудом, если ты на возвышенное пение не способен.
— Ну и?.. — нетерпеливо взмахнула я рукой.
— Он вскоре стал, наконец, зарабатывать на жизнь, правда, сложением незатейливых коммерческих стишков.
— Кстати, неплохо зарабатывать. А вспомни, какую ты историю нашей соседке напел, тетке Тиристине, в прошлом месяце?
— Соседке то? Так про злые языки и напел. Как они преследовали некого непризнанного таланта. Я это помню хорошо, потому что она, пока не уснула, все на меня подозрительно косилась. Думала, что лично о ней история. А что с Тиристиной то было?
— Ее в собственном предбаннике осы покусали. Она от них сначала между кустов резво носилась, в чем там и была и в сопровождении матов, а потом в огуречную гряду на всем скаку влетела. Всю ботву скосила. Я от смеха вдоль забора ползком возвращалась, — неприлично прыснула я и встретилась с осуждающим взглядом Ветрана. — А что? Я же ее потом и от укусов лечила. И даже заклятие против них наложила... на всю оставшуюся жизнь.
— Какая ты молодец, — с несоответствующим словам выражением выдавил мужчина. — А скажи мне, Зигмунд, что ты мне рассказывал в последний раз? Я только начало помню, к своему стыду. Потому что потом... Ну, как у тебя, обычно бывает.
— Я тоже, кстати. Только, потому, что уши заткнула, — заерзала я на кровати.
— Ветрану? Ну-у... — как то уж очень задумчиво протянул новоиспеченный специалист. — Про лебедицу и беркута, которые очень-очень друг с другом... сдружились, не смотря на то, что были совершенно разные. А потом... потом... Потом я не помню.
— Как это, 'не помню'? — опешила я.
— Зигмунд, чем та история закончилась?
— Да не помню я, — дернул неожиданно хвостом кот. — Неужели я все должен помнить? И вообще, мне еще услышанное про самого себя надо усиленно обдумать. Это же такой неожиданный поворот во многовековой биографии... Что вы на меня так смотрите? Спасибо вам большое за поддержку, конечно, и за новые звания. Я теперь не философ и врачеватель, а мудрец и предсказатель, но... я, правда, не помню.
