— Нет. Мы будем следовать своим курсом, госпожа. Прости.
— Но там раненые!
— Они ранены за то, чтобы ты благополучно перебралась в более спокойные места. Не делай их жертву и работу бесполезной.
— А почему вы решили, что этим займется он?! — спрашивать этого совершенно не следовало, но Лилиан разозлилась и не подумала.
— Потому, что солдатам куда проще помогать ему, чем мне. Четыреста лет набегов не забываются за полгода.
О том, что Лейс сам настоял на этом опасном прикрытии снедаемый стыдом за своего предателя, Лейф не сказал. Каждый решает за себя, за что ему биться.
В фургоне Лилиан приготовили хорошее место, постелив на мешки овчину и сделав из них что-то вроде кресла. Девушки и женщины в фургоне усадили ее и караван тронулся дальше. Говорить Лилиан не хотелось, плакать было нельзя, так что она продолжила тоскливо думать о том, в какой ситуации оказалась.
Это не прошло незамеченным.
— Госпожа. Пастер Воплер, помнится, говорил, что уныние — тяжкий грех?
— Пастер Воплер — нехотя ответила Лиля. — Много чего говорил, и немало из того называл грехом. Помнится, он еще не рекомендовал мужчинам и женщинам сидеть на одной лавке. А то греховно появляются дети...
— А у мужа и жены — тоже греховно? Или вот если, скажем, не сидеть?
— Это ты при следующей встрече у него самого спроси. Даже представить механизм такого затрудняюсь. Я ж не пастер...и, слава Альдонаю Милостивому, не Воплер! — буркнула в ответ Лилиан.
— Ну-у-у... если подумать... — задумчиво протянула Гудмунд.
Против воли, Лилиан заинтересовалась. И, уже услышав совершенно неприличное и весьма подробное предположение, фыркнула под общий хохот и поняла, что ее команда просто напросто веселит ее. Потому, что с их точки зрения жизнь шла своим чередом — и не следовало терять предводительницу из-за мелких житейских затруднений.
Следовало признать — веселит небезуспешно.
— Хэй, малявка, ну-ка отдай палку!
Здоровенный чернобородый мужик с третьего от кормы весла протянул руку к ее пике. Мири не успела даже задуматься, как стукнула его тыльником под локоть. Здоровый — значит медленный, говаривал сержант. Так и оказалось.
— Ух, черт мор... ской! — от неожиданности и боли в локте вирманин аж плюхнулся назад на скамью.
— У тебя одна есть, а этой ты сначала пользоваться выучись! — на вирманском это прозвучало еще нахальнее, и как-то двусмысленно. Вообще-то она имела в виду весло, чего они?
Вокруг заржали.
— Что, Снорри, тяжелая палочка оказалась?
— Эй, Снорри, ты палки не перепутал, а? Ну ты в штанах глянь, там вроде у тебя что-то было...
Сам Снорри не обиделся, а заржал вместе со всеми.
— А ты бойкая, муха! Шагай на ют, ярл ждет.
Ее парни, тоже не отдав пик и кинжалов, устроились возле надстройки, ожидая ее.
'Собрался Малли в поход морской
Весло тяни, вирманин.
В дружине Малли сам он шестой...
Весло поднимай, вирманин...'
Скрипели уключины, плескалась вода под носом драккара и казалась густой, как кисель. Корабль под тяжелую и ритмичную песню гребцов шел вперед, оставляя рассвет слева и сзади. Миранда смотрела на уходящий берег, с рассыпающимися огоньками фонарей и факелов, которых там не должно было быть, и берег плыл у нее перед глазами. Мама осталась там. Этого же не могло быть, а она... Как же это, опять без мамы?
На плечо ей легла тяжелая, загрубевшая от весла и меча лапища Эрика.
— Вставай на румпель, графиня, да держи на мыс.
Миранда даже не сразу поняла, о чем это он, но лапища подтолкнула ее к отполированному сотнями часов и рук брусу, который уже держала пара здоровенных воинов. Она нерешительно взялась за брус — и ощутила, как он шевелится, тяжело обещая свернуть куда-то не туда и унести ее с собой. Подняла голову и увидела вдали Малый Черпак — еще плохо различимый в темноте мыс бухты. Нос драккара смотрел куда-то мимо него, в открытое море.
— Держи на палец в берег, там течение. Следи за ветром.
Мири толкнула тяжеленный брус, уперлась — и он сдвинулся. Корабль также тяжело начал поворот, небыстро меняя курс на гладкой утренней воде. Не сразу, не легко — но довернул.
— Верни назад. Держи прямо... Куда мы идем?
— На Малый Черпак...
— Хорошо, молодец. Как будет он справа по носу — забирай мористее. Пойдем на проливы. Давай, графиня, — похлопала ее по плечу лапища.— Следи за ветром, жди течения...
'Нашел наш Малли секиру себе
Тяни весло, вирманин...'
За спиной Мири, у самого планшира, старик-штурман одобрительно покачал бородой. Будет, будет толк из девки. Оружие не отдала, на румпель встала. Ничего, что мала — вырастет. А пока — парни румпель подержат. Ярл ее правильно поставил. Хватит о прошлом думать. Надо к проливам идти.
Король отдыхает
— Так. Р-разболтались тут без меня?! — в дверях командирской избы стоял Король.
Вечер уже практически перешел в ночь, сапоги Короля были заляпаны дорожной грязью, смотрелся (да и одет) он был как обычный кавалерист. Но вопрос был задан как полагается недовольному Королю — грозным тоном, с шевелением бровями.
Джесс не спеша опустился на колени и загнусавил мерзким голосом:
— Ваше Королевское Величество! Всецело в руце Божией милосердие ваше к недостойному слуге короны. И поелику несть меры мудрости в явлении воли короля, споспешествуя благости Его, понеже...
Рик стянул наконец грязные перчатки, бросил их на стойку с мечами, засунул руку под плащ и вытащил чистый сверток. От свертка сразу вкусно запахло пирогом и хлебом.
— Короче, недостойный. Доставай.
Джесс с удовольствием принюхался, встал с колен и достал из под лавки два жбанчика: один с медом, другой с маслом. А за ними полубочонок с вином. Рик вытащил пробку и понюхал.
— Фу. Прямо как у меня.
— А ты чего ждал? Не торопись... — Из сундука Джесс достал два кожаных мешочка, открыл и отсыпал из одного немножко сухих коробочек с семенами, а из другого — коричневые кусочки коры. Критически осмотрев запасы, он принялся аккуратно дробить извлеченное.
— О-о-о! Ну, это другое дело! У меня даже пара яблок есть. — Не задавая вопросов, Ричард достал из известного ему угла таганок и котелок.
— А жизнь-то налаживается... — оптимистично заметил он, строгая яблоко. — Может, в печке? Куда оруженосцев-то дел?
— Нет, нельзя. Закипит — и все испортим. Заслал в городок, на завтрашнюю ярмарку. Пусть погуляют.
Объединенными усилиями процесс пошел быстро. Через десять минут от котелка уже шел вкусный парок. В тряпице оказались пирог и коврига свежего ржаного хлеба. Рик разломил пирог и отдал Джессу половину.
— С мясом. — Джеррисон принюхался, присмотрелся и осторожно попробовал. — Ты смотри! Вечер — а он горячий, да с хорошей бараниной. Где это ты так?
— Ну, на выезде из предместий есть такая лавочка-харчевенка...
— Все ясно. А там, небось, стряпуха. Или хозяйка. Вот почему тебя так любят лавочницы, купчихи, крестьянки, а?.. Мне бы она, небось, точно тушеную собаку впарила. Хорошо еще, если свежую.
— Я — поднял палец вверх жующий Король. — Худенький, неприсмотренный и положительный. И блондин. Меня надо кормить, жалеть и любить. В любом порядке. Можно все одновременно — очень удобно. А ты большой, сильный и нахал. Тебя жалеть сложно, а кормить все равно чем.
— А то, что ты Король — ты им, конечно, забываешь при знакомстве сказать. Никакой справедливости.
— Абсолютно никакой. Хорошее масло, кстати.
Король с удовольствием намазал на бутерброд толстый слой меда.
— Сладкоежка. Глинтвейн? — Джесс подвинул ему котелок.
— Угу.
Дожевывая, Рик сказал:
— Ну, формально я тут по делу. Хорошо сидишь, не упадешь? Ко мне прибыла дама, назвавшаяся твоей женой.
— Чего?!
— Не подавись. При этом мадам не вспомнила имени 'своего' отца и не узнала Алисию. Можешь себе представить, что дальше было.
— ?!
— Самозванка. — Рик прислонился к стене и закрыл глаза. — Знаешь, сил что-то совсем не осталось. Сижу как змея в норе...
Он отхлебнул глинтвейна. Джеррисон, конечно, не усидел на месте и начал нервно ходить по горнице.
— А почему ей в голову пришла такая дурь?!
— Сядь, а?.. Потому, что Шут типа 'потерял' несколько писем из вашей переписки. И они с одной стороны — ее письма видели, с другой — твои. Конкретно это, ты будешь смеяться, дочка сенешаля замка с перевалочной голубятней. Перестарок, лет двадцати пяти — решила рискнуть. Текст писем молотила — аж глаза в потолок ушли, так старалась. Так что жди. Скоро и к тебе заявятся. Слухи и сплетни расходятся быстрее указов, ей-Богу.
— А чего ж она к тебе-то приперлась? — Джесс отхлебнул из своей чашки.
— Не знала, где тебя искать, высказалась — ну, ее ко мне на беседу и привезли. У тебя по мою душу что-нибудь есть?
— Да вроде нет. Сидим, кукуем... Так что только стандартное 'Ваше Величество, дайте денег!'.
— Денег не то, чтобы совсем нет — но тебе правда надо?
— На самом деле, пока не очень — но я боюсь что к весне соломы и сена не хватит.
— Сейчас все равно не повезешь. — Рик потер лицо.
— Тоже верно. Ты что, один приехал?
— Нет, с взводом охраны. Велел по деревне распихаться. Передохну и назад, наверное, поедем. Как-то я эту прогулку не рассчитал.
— Ты уверен? Тебе, похоже, щепочками надо веки подпирать.
— Вообще... у тебя пара шкур найдется?
— Я тебе больше скажу, у меня запасной мешок овечьей шерсти есть.
— Сибари-ит...
— А то! Так что ложись тут. Я сейчас донесения сведу и тоже лягу.
— Рик, не чинясь, скинул камзол, стянул сапоги и рухнул на предложенный мешок.
— Слушай, а может их к тебе присылать? На выбор? Твоих, так сказать, жен?
— В обозе таскать? Оставь себе.
Король уже не ответил — уснул.
Джеррисон покачал головой и тихонько вышел, накинув плащ. На крылечке к нему сразу подошел старший караула.
— Разрешите доложить? Все спокойно, Ваше Сиятельство!
— Посты усилить. Его Величество изволят задержаться до утра. И не болтать про это с постами... до завтра.
— Есть, усилить и не болтать!
— С Первой роты кто тут? Придворные какие-нибудь?
— Никак нет. Сержантский взвод, да бывалых.
— И их ставь. Только в отдельные наряды.
— Есть.
Старший унес фонарь и на крыльце стало темно. Джеррисон прислушался к темноте, принюхался — и тоже пошел спать.
Через час примерно Ричард вскинулся:
— Джесс, а вам заплатили за год?!
— Без тебя все забыли, и я сам забыл, и казначей забыл! — злобно простонали из темноты. — Конечно, уж две десятинки как.
— А-а-а...
— СПАТЬ.
Претендентка
Рик как в воду глядел. Первая 'претендентка' появилась уже через четыре дня. Наверное, не стоило предупреждать оруженосцев — потому, что их энтузиазм оказался несколько... великоват.
Они нашли его на мини-маневрах. Так он иронически называл ротные тренировки, которые они старались устраивать всем хотя-бы раз в неделю.
— Сюда, мадам. Пожалуйста.
— Но я не готова! Что вы делаете?!
— Мадам, у нас есть порядок, вы же не хотите попасть в бунтовщицы? Сюда, пожалуйста. Наш командир — вполне разумный человек... не нужно... КУДА?!... не нужно его бояться...
— Но мой муж... Отпустите меня!!
Полог откинулся и Ройс впихнул в палатку довольно рослую девицу с неясного цвета волосами. Сейчас они были просто грязными. Молодая, в когда-то неплохом повседневном платье небогатой дворянки. Глаза ввалились, на впалой щеке — ссадина.
— Ваше... гхрм!... графиня Иртон!!!
— Ройс. Мне не хотелось бы при даме тебе говорить кто ты есть — но КАКОГО ... ТЫ ВТАЛКИВАЕШЬ СЮДА ПОСТОРОННЕГО БЕЗ ПРИГЛАШЕНИЯ?! — рявкнул Джеррисон. —
Сударыня, мои извинения. Прошу Вас, присаживайтесь. Ройс... снаружи подожди. Изложите Ваше дело.
— Я... я ищу мужа.
— Он служит в нашем полку?
— Это граф Иртон!
— Мадам, граф весьма занят и ничего не говорил о своей жене.
— Но... наше поместье разгромлено мятежниками... мне нужно... хотя-бы немного еды...
— Мадам, а вы узнаете своего мужа? В трудах и лишениях, люди меняются....
— Разумеется! Но он сам... в целом у него бывают некие... затруднения.
— Затруднения? — сочувственно забеспокоился Джесс. — Неужели? Какие же, сударыня?
— Он может — девушка перешла на драматичный шепот — Не узнать меня!
— Альдонай храни нас, это же коннетабль! — драматично схватился за сердце Джеррисон. — Что же это?! Память? Или зрение?
— Скорее, память.
— Да мадам. Похоже, такое затруднение есть и у Вас.
Она подняла перепуганные глаза и сжала у груди руки.
— О чем вы?!
Джериссон встал напротив выхода и со всей ответственной решимостью в голосе признался:
— Видите-ли мадам. Граф Иртон — это я.
Женщина подскочила и попыталась выбежать, но этого-то Джесс и ждал. Он подхватил ее под локти и без особенного труда приподнял, подставив под удары бедро.
— Пустите! Пустите... меня....пожалуй...ста... — девушка разрыдалась.
Джеррисон опустил ее на табуретку и выдал платок.
— Вытрите слезы. Они вам не к лицу... баронетта?
Девушка снова перепуганно вскинулась.
— Ага, ну взглянем вам в мысли... Конечно, не видя цветов, мне трудно сказать кто — но, муж?.. Нет, отец. Решил, что он поддержит 'столицу'? А тут подошли мои... нет, не мои, барона Дилла...
— Как вы... я же ничего не сказала?!
— Мадемуазель, Альдонай дарует командирам особый дар чтения мыслей и чувств... Ну вот!
Командир, читающий мысли, оказался последней каплей в переживаниях бедной девушки. Полковник, чувствуя себя не очень удобно, остался с бесчувственной девицей на руках.
— РОЙС!
— Я, ваше сиятельство.
— Забирай. Когда очнется — дай им... много их там, кстати?
— Пятеро.
— Мужики есть?
— Нет.
— Очаровательно. Накорми их и отправь в обоз. Скажи, что если хотят — то их никто не тронет, но еду пусть ищут сами. Они пешком?
— Нет, телега. И две лошади.
— Богатые. Вот, пусть сами и разбираются.
— Монсеньор, но как вы?!
— Уши у тебя выросли отменные, оруженосец, но, похоже, ослиные. След на среднем пальце видишь — значит было кольцо. Широкое? Нет, узкое, камень небольшой — значит, небогатые. Есть в округе небогатые графы? Нет, ближайшее графство — за двадцать пять лиг. Молодая — значит, либо муж, либо отец. Слово 'отец' — и у нее глаза стали по короне. К нам пришла — значит, наших войск боится меньше чем кого? Иди-иди, займись дамой. Я так понимаю, там еще какая-нибудь бабка и девки, лет двенадцати?
— А как вы?..
— Ну иди и подумай, 'как я'.
Вся глубина его затруднений стала очевидна только часа через два, когда командиры рот с постными рожами пожелали ему после совещания 'семейного счастья', а сержант из нового караула спросил: им как, прибывающих графинь в общий отстойник, или до выяснения где еще придерживать?.. А то, можа, сразу в шею?
Джесс рычал, полк хихи... браво улыбался. Эпопея уверенно взяла высоту 'шутка всей зимовки', и обещала стать развлечением года, если не десятилетия.
