Он был беспокойным, встревоженным. Флиттер был пузырем немногим больше пары метров в поперечнике. Его корпус был настолько прозрачен, что был бы невидим, если бы не тонкий слой марсианской пыли. И Пириус застрял внутри него вместе с бессмертной.
Они сидели друг напротив друга, так близко в крошечном флиттере, что их колени почти соприкасались. Даже вживую у Люру было это темное, неподвижное качество, как будто свет падал на нее по-другому. Он чувствовал ее запах, слабый привкус пыли, похожий на дымный запах опавших листьев, которыми были завалены уголки неухоженного сада Нилиса.
Она изучала его. — Я внушаю тебе ужас, энсин? Я — живое воплощение всего, что тебя воспитывали презирать. Каждый мой вдох незаконен.
— Дело не в этом.
Ее глаза сузились. — Нет, это не так, не так ли? Полагаю, ты пробыл в Солнечной системе достаточно долго, чтобы уметь различать оттенки серого. Что тогда?
— Вы самый странный человек, которого я когда-либо встречал.
Она кивнула. — Если я действительно все еще человек. В конце концов, как понимал сам Хама Друз, людям не суждено прожить двадцать тысяч лет.
Он впервые услышал реальную цифру; это потрясло его. — Это невообразимо.
— Конечно, это так. Это чудовищное время, время, которое должно определять взлет и падение вида, а не отдельной жизни. Но альтернатива жизни всегда хуже.
Она родилась в последние дни оккупации кваксов. Будучи не старше Пириуса, она была вынуждена пойти на компромисс: принять дар бессмертия в обмен на то, чтобы стать коллаборационисткой. — Я думала, что это правильный поступок — помочь сохранить человечество. Отказаться было бы легче.
Когда кваксы пали, ясофтов, бессмертных коллаборационистов, стали выслеживать. Многие из них бежали на космических кораблях, запущенных из Порт-Сола, и другими маршрутами. Но зарождающаяся Коалиция вскоре обнаружила, что большая часть информации и опыта, необходимых им для управления Землей, была заперта в головах ясофтов. — Они никогда не могли признаться в том, что делали, — сказала Люру. — Но они были вынуждены обратиться к нам. И эта смесь секретности и власти дала нам новые возможности.
Но время неумолимо текло, поколения поденок приходили и уходили, а Люру Парц все еще не умирала. Она продолжала укреплять свою базу власти и наблюдать за медленной выработкой исторических сил.
— Каждые несколько поколений происходил новый всплеск ортодоксии, — сухо сказала она. — Какая-нибудь новая группировка в комиссии по установлению исторической правды решала, что следует избавиться раз и навсегда от нас, древних монстров. — Она находила места, где можно спрятаться, и провела большую часть своей жизни вне поля зрения. — Но я выжила. Конечно, по мере укрепления Коалиции нам становилось все труднее. Но сама стабильность Коалиции была для нас на руку. Если вы долго живете в стабильной экономической и политической системе, нетрудно снова и снова накапливать богатство и власть. Вы боитесь смены режима.
Родившись вместе с человечеством под пятой завоевателей, она пережила всю потрясающую Третью экспансию, в ходе которой люди распространились по всей Галактике. И таким образом прошло двадцать тысяч лет.
Пириус сказал: — Не могу представить, каково это — быть вами.
Она вздохнула. — Ученые раньше говорили, что человеческий мозг способен вместить, возможно, только тысячелетний опыт. Все не так просто. Конечно, мы постоянно редактируем наши воспоминания. Мы создаем истории; иначе мы не смогли бы выжить в хаотичной, безжалостной вселенной, которой нет до нас дела. Да, если я вернусь мыслями в прошлое, возможно, смогу восстановить фрагмент истории, которую пережила. Но я живу дальше, и дальше, и дальше, и если сейчас оглянусь назад, то не смогу быть уверена, посещаю ли я воспоминание или воспоминание о воспоминании... Иногда кажется, что все, что до сегодняшнего дня, было не чем иным, как сном. Но потом я прикоснусь к поверхности стены городской агломерации или почувствую запах специи, которая когда-то была популярна в Порт-Соле, и мой разум наполнится местами, лицами, голосами — не так, как если бы это было вчера, а как если бы это было сегодня.
Теперь ее глаза за водянистыми стеклами шлема были ясными и блестящими. — И знаешь что? Мне жаль. Жаль того, что потеряно, давно исчезнувших людей и мест. Конечно, это абсурд. Во Вселенной не нашлось бы места для всех них, если бы они были живы. И, кроме того, я решила оставить их позади. Но все равно сожалею об этом. Разве это не глупо?
Она наклонилась вперед; запах дыма усилился. — Позволь мне сказать тебе кое-что. Ты думаешь, я изгнала смерть. Это не так. Я живу со смертью. Лица, подобные твоему, мелькают передо мной, а затем рассыпаются и исчезают. Как я могу заботиться о тебе? Ты всего лишь один из потока, всех вас отсеивает смерть.
— И поэтому вы работаете, чтобы остаться в живых.
— Что еще остается? Но я пришла к выводу, что, хотя переживу тебя, очень маловероятно, что смогу пережить человечество: если хочу выжить, мне нужна инфраструктура человечества. И именно поэтому я вышла из подполья. Я делаю это не для человечества, энсин, или для Коалиции, или для Нилиса, и уж точно не для Хамы Друза и его унылых проповедей. Я делаю это для себя.
Пириус откинулся на спинку стула. — Интересно, сколько из этого правда. Возможно, все это фантастическая история, которую вы рассказываете, чтобы сбить с толку легковерных.
Она невозмутимо улыбнулась. — Что ж, это возможно.
— Но ваша власть достаточно реальна. Я видел это. И, кем бы вы ни были, цель — это все, что имеет значение.
Она хлопнула в ладоши. — Вот так — я знала, что ты прагматик!
Наконец открылся люк в склоне Олимпа. Червеобразная труба выскользнула наружу и уткнулась концом в корпус флиттера.
Когда они готовились войти в архив, Пириус вспомнил ее рассказы о потерянных звездолетах, огромных ковчегах нескольких поколений, которые сбежали из Порт-Сола, и о большинстве из них больше никто никогда не слышал. Возможно, они все еще были там, ковчеги бессмертных, мчащиеся во тьму. Он почувствовал сильный укол любопытства. Что бы с ними стало через двадцать тысяч лет? Он полагал, что никогда этого не узнает.
Он сосредоточился на моменте.
Как и во время своего первого визита, Люру настояла, чтобы они оба оставили шлемы скафандров и надели дыхательные маски.
И снова Пириус оказался в лабиринте туннелей и камер. Все выглядело почти так же, как и там, куда он входил раньше. Но в этой секции парящие световые шары были редкими, как будто ею меньше пользовались.
А вот и Тек, маленький, компактненький, сутулый, съежившийся. Он снова нес набор таблиц с данными, прижимая их к груди, словно для уверенности. — Я знал, что ты вернешься, энсин. — Но затем он разглядел Люру Парц и отшатнулся. — Кто вы?
— Не бери в голову. Отведи нас в камеры размножения, как бы ты их здесь ни называл.
Пириус понятия не имел, что она имела в виду.
Он почувствовал, что Тек понял. Но специалист сказал: — Не понимаю, о чем вы говорите. — Он склонился над своими таблицами с данными. Пириус видел, что его на самом деле трясет; чего бы он ни надеялся достичь, вернув Пириуса сюда, такого он не ожидал.
Люру Парц подошла к нему. — Так ты клерк, не так ли?
— Да, я...
— Тогда что ты делаешь здесь, вдали от всех остальных клерков? — Она выхватила таблицы данных из его рук. — Что в них содержится?
— Не знаю, — сказал он.
Пириус коснулся ее руки. — Люру Парц, он всего лишь клерк.
— Он даже не такой. А на самом деле, Тек? — Она швырнула таблицы на каменный пол, где они разбились вдребезги. Тек захныкал, закрыв лицо руками. Люру Парц рассмеялась. — О, не волнуйся, энсин. На этих таблицах не было ничего ценного ни для кого — то есть, кроме него. Тек, они были подделками, как и ты, не так ли, клерк?
Пириус сказал: — Что вы имеете в виду, подделки?
— Он паразит. Он подражает здешним работникам. Он бегает с информационными таблицами, он спит в их комнатах в общежитии, он ест их еду. Это обычная картина в сообществах, подобных этому. Настоящие клерки заняты своими делами — и здесь тебе все равно не положено задавать вопросы. Так что Теку все сходит с рук. Он такой же, как настоящий клерк. За исключением того, что ты не делаешь ничего полезного, не так ли, Тек? Интересно, откуда ты взялся? Из Кахры, не так ли? И что заставило тебя прятаться здесь, на Олимпе?
— Вы ничего обо мне не знаете.
Люру Парц сказала: — Ты, хнычущее создание, мне не надо заботиться о том, чтобы уничтожить тебя — но я сделаю это, если не будешь сотрудничать со мной. Итак, что выбираешь? Где находятся камеры размножения?
Тек бросил на Пириуса взгляд, полный чистой ненависти, очевидно, из-за предательства энсина. Но он ответил: — Вы имеете в виду палаты плодородия.
Люру Парц снова рассмеялась. — Так-то лучше. Так вот — клерк не знал бы дороги в такое место, потому что ему не нужно было бы знать. Но ты ведь знаешь, не так ли, Тек?
— Да.
Она театрально вздохнула. — Наконец-то. Двигайся. Сейчас же.
Шевеля губами, Тек повел их по коридору.
Пириус сказал: — Я ничего в этом не понимаю.
— Ты увидишь.
Тек подвел их к двери, такой же безымянной, как и остальные. Когда он махнул рукой, она бесшумно открылась.
Коридор за ней был забит людьми. Пириус вздрогнул. Но Люру Парц схватила его за руку и подтолкнула Тека вперед, и они втроем протиснулись внутрь.
Пириус был выше почти всех присутствующих, и он смотрел вниз на реку голов, круглых лиц, стройных бесформенных тел. Когда они присоединились к давке, он был вынужден продвигаться вперед мелкими шажками, пробираясь сквозь плотно сбитые тела, от которых пахло невыносимо кислым, молочным — он задался вопросом, есть ли у его маски возможность заглушать запах, а также фильтровать воздух. Здесь не было ни проходов, ни определенной структуры, но толпа, зажатая между обшарпанными стенами коридора, казалось, организовывалась в потоки. Он не мог сказать, были ли люди вокруг него мужчинами или женщинами, или даже взрослыми; их стройные, бесполые формы и круглые лица были похожи на детей предпубертатного возраста. Но все они были одеты в простые одежды в стиле комиссарских, и всем им, казалось, нужно было куда-то идти, выполнить задание.
К нему все время прикасались, когда стройные тела прижимались к нему; он чувствовал давление плеч на свои руки, животов на поясницу, пальцев, поглаживающих его кисти, бедра, верхнюю часть ног, уши, маску на лице — он отмахивался от этих любопытных прикосновений. Все остальные вокруг него находились в постоянном контакте. Он даже видел, как губы соприкасались, обменивались нежными поцелуями. Во всем этом не было ничего сексуального, даже в самих поцелуях.
Постоянное шарканье продолжалось вдалеке, насколько мог видеть Пириус. Над шуршащей массой плавали световые шары. И никто не произнес ни слова. Странно, ему потребовалось несколько мгновений, чтобы заметить это. Но, хотя они не обменялись ни словом, вокруг него постоянно раздавались свистящие вздохи. Это был звук дыхания, понял он, дыхания и шелеста одежды тысяч людей — тысяч в одном только этом коридоре, погребенном под горой.
И все они были похожи — у всех одинаковые бледные овальные лица, одинаковые проницательные серые глаза. Это было самым странным во всем. Возможно ли, что все они были как-то связаны? Это была отвратительная мысль, низменное, животное представление.
Он заговорил с Люру Парц. — Я понятия не имел, что это так. Наш предыдущий визит...
— Вам показали только внешние слои. — Они оба шептали. — Где работают специалисты по интерфейсам: приемлемый облик архива. Все — я имею в виду, каждый, кто принимает решения в Коалиции — знают правду об этом месте, что это то, что лежит под ним. Но гладкобровые интерфейсеры позволяют им игнорировать этот факт, возможно, даже верить, что его вообще не существует.
— Сколько людей здесь, под этой горой?
— Никто не знает — они, конечно, не знают. Но помни, они были здесь двадцать тысяч лет, вскоре после того, как сам Хама Друз зарылся в землю. Это наша величайшая гора. Я думаю, что они ее еще не исчерпали.
Если каждый коридор по всему Олимпу был таким, то, несомненно, в архиве должны жить миллиарды. Он попытался представить себе огромные механизмы, которые, должно быть, требуются для поддержания их жизни и функционирования: континенты, покрытые машинами для производства нанопродуктов, реки и озера сточных вод, подлежащих переработке. Но какова была цель этих усилий, всех этих бурлящих жизней?
Они пошли дальше. Пириусу казалось, что состав толпы медленно меняется по мере продвижения вглубь горы. Трудно было быть уверенным — было так много лиц, все такие похожие, что трудно было сосредоточиться на каком-либо, — но люди, толпившиеся вокруг него, выглядели меньше ростом, с более гладкими лицами, моложе, чем те, с кем он столкнулся впервые. Но они также казались более взволнованными. Они отшатывались от него, на их пустых, красивых лицах застыло озадаченное подозрение.
Пириус сказал: — Мы им мешаем.
— Конечно, мешаем, — пробормотала Люру Парц. — Мы чужаки. Мы как инфекция, проникающая в организм. Архив реагирует на нас. Будет только хуже.
Они подошли к перекрестку коридоров. Толпы хлынули в центр, который был заполнен единой кишащей, колышущейся массой тел. Каким-то образом отдельные люди пробирались сквозь давку, поскольку из перекрестка в окружающие коридоры высыпало столько же людей, сколько и вошло в него. Над их головами прямо вверх уходил широкий туннель. Его стена выглядела гладкой, если не считать металлических перекладин, вделанных в ее поверхность. Возможно, это была вентиляционная шахта, подумал Пириус.
Пока они стояли там, тревога быстро распространилась. Толпа на площади стала более беспорядочной, напряженной, колышущейся массой, из которой на Пириуса и остальных бросали испуганные взгляды.
Пириус сказал: — Мы не можем пройти через это.
— Нам придется, — сказала Люру Парц. Она продолжала держать Тека за руку, следя за тем, чтобы он не смог убежать. Затем опустила плечи и стала проталкиваться сквозь толпу.
Пириус последовал за ней, вздрагивая от каждого мягкого прикосновения. Люди шарахались от него, но, казалось, их всегда было больше, и каждый шаг был битвой.
— Но как распространяется тревога? Я не слышал, чтобы кто-нибудь из них произнес хоть слово с тех пор, как мы вошли в ту первую дверь.
— Ах, но им не нужны слова, — сказала она. — Они давно вышли за рамки этого. Возможно, все эти поцелуи как-то связаны с этим. Или, может быть, это что-то витает в воздухе. Вот почему ты носишь эту маску, Пириус!
Общение через запах или вкус? — Это звучит не по-человечески.
— Неважно. Просто держи свою маску закрытой — смотри вверх.
Теперь они достигли центра площади и находились прямо под вентиляционным каналом. По нижним стенам двигались какие-то существа. У них были тощие, удлиненные тела и невероятно длинные конечности. Их руки и ноги были огромными, и они цеплялись за вертикальные стены, как будто были снабжены присосками. Они были похожи на пауков, подумал Пириус. Но у каждого из них было всего по четыре конечности, по две руки и две ноги, и они носили оранжевые куртки и пояса, набитые инструментами. Они работали над системами за открытыми панелями в стенах. Один из них повернулся, чтобы посмотреть на Пириуса. Несмотря на неверный свет, лицо существа-паука было отчетливо видно: круглое, бледное, с темными волосами и дымчато-серыми глазами, человеческое лицо.
