— Именно! Хотя нам приходится выжидать, но и сейчас мы не должны позволить превратить себя в марионеток. Вы помните, что я говорил вам про агентурную сеть британцев? Нельзя допустить, чтобы их разведка вела себя здесь как у себя дома, используя нас как мальчиков на побегушках, и жертвуя нами для своих целей. И вот тут, драгоценная моя Кшыся, ваша помощь могла бы стать неоценимой!

— Моя? — удивление на этот раз было непритворным. — Если вы думаете, что англичане доверяют мне какие-либо секреты... Я перепечатываю лишь официальные бумаги, которые все равно доводятся до сведения польских властей.

— Ах, Кшыся, вы так очаровательны, когда удивляетесь! — Якуб широко улыбнулся, но почти сразу лицо его вновь сделалось серьезным. — Это жизнь, милая пани, а не шпионский роман. Я что, похож на человека, который отправит вас воровать британские секреты, фотографировать документы, вскрывать сейфы?

'А ведь похож', — подумала Кристина, — 'очень похож!'. Однако вслух сказала:

— Что вы, как я могла о вас такое подумать!

— И напрасно, — снова улыбнулся генерал. — Если бы это требовалось, и сейфы бы вас вскрывать научили, и документы фотографировать!

'Ну и мерзавец!' — с каким-то радостным возбуждением подумала женщина.

— Однако от вас ничего подобного вовсе не требуется, — продолжал Речницкий. — Достаточно будет запоминать, с кем сэр Виктор Кавендиш-Бентинк устраивает совещания в своем кабинете — особенно, если в них участвует капитан Ральф Уильямсон.

— Но... Зачем? — недоуменно дернула бровью пани Кристина.

— Чтобы, так сказать, держать руку на пульсе, или, иными словами, быть в курсе происходящего. Это будут кусочки мозаики, добавляя к которым другие, можно будет получить более полную картину. Впрочем, вам незачем забивать себе этим голову, — небрежно бросил генерал. — Важнее другое. Запомните: никаких записей! Во всяком случае, в стенах посольства. Дома, для памяти, можете делать заметки, но так, чтобы их нельзя было расшифровать. Можно присвоить участникам совещаний двузначные номера и вставлять их в качестве двух первых цифр в записи ежедневных расходов. Можно дать тем же лицам смешные клички и записывать что-нибудь вроде: 'Сегодня встретилась с Козочкой, Голубком и Пуделем'. Как только сообщите сведения мне — записи уничтожайте.

— Мне что, надо будет дать подписку о сотрудничестве? — кокетливо улыбнулась женщина.

— Кшыся, Кшыся, вы опять обо мне плохо подумали! — улыбаясь в ответ, погрозил ей пальцем Якуб. — Во-первых, собственноручное обязательство берут с тех, кого собираются прижимать этим документом, чтобы завербованный агент не вздумал соскочить с крючка. Вас же никто не вербует. Я всего лишь прошу вас о помощи. И, во-вторых, попросту нет организации, которой вы могли бы дать такую подписку.

— Как нет? — удивление пани Кристины снова было не наигранным.

— А вот так. Нет организации — не за что уцепиться, некого ловить. Есть лишь сплоченный круг истинных патриотов Польши, — твердо заявил Речницкий.

Женщина обежала взглядом крепкую, мускулистую фигуру генерала, который лежал, совершенно не озаботясь тем, чтобы как-нибудь прикрыться, и решительным жестом откинула в сторону простыню...

6. Башня

Очередная встреча с отцом в Варшаве принесла, как нередко уже бывало, и очередное поручение. Возникло оно — к чему девочка тоже уже успела привыкнуть — совершенно неожиданно. Сидя с отцом в гостиничном ресторане, и потягивая кофе, Нина уловила за спиной какое-то движение и плавно, но вовсе не замедленно обернулась, а ее правая рука одновременно нырнула в карман юбки за пистолетом. Нет, можно расслабиться — это офицер-порученец с каким-то пакетом.

Расписавшись в получении, вскрыв пакет и изучив его содержимое, Якуб отпустил посыльного. Когда тот удалился, генерал обратился к дочери:

— Мне придется срочно ехать в штаб. Поэтому тебе задание, — хотя в утренние часы ресторан был почти пуст и за соседними столиками не видно ни души, Якуб понизил голос до шепота, — забрать конверт из почтового ящика. Беда в том, что связник, урод, нашел для тайника место — хуже не придумаешь. Хотя... может быть, у него выбора не было. Короче: тайник на самом верху единственной уцелевшей башни Барбакана. Знаешь, где это?

Девочка кивнула. Это были остатки предмостного укрепления старых городских стен Варшавы, выстроенного еще в XVI веке. Когда-то Барбакан представлял собой большую полукруглую башню, переходящую в прямые стены, дополненные еще четырьмя маленькими круглыми башенками, защищавшими подъемный мост, ведущий к Новомейским воротам. Сейчас Барбакан был почти полностью разрушен и лишь одна из круглых башенок более или менее уцелела.

— Вот, на салфетке я черчу схему расположения тайника... Запомнила?

Нина снова кивнула. Речницкий достал зажигалку и сжег клочки бумажной салфетки в пепельнице.

— Вперед! К обеду принесешь конверт сюда. Времени не так уж и много. Нельзя, чтобы тебя заметили, да и места там паршивые, сплошь одни развалины, и народу ходит мало. Каждый — как на ладони. Поэтому действуй с максимальной осторожностью. На машине туда не суйся, оставь ее подальше, где-нибудь в людных местах.

Нина, доехав до аллей Ерузалимских, оставила машину там, а сама пошла по Маршалковской в сторону сада Красиньских. Дорога была уже расчищена, и по ней то и дело проезжали автомобили, извозчики, ломовые телеги с битым кирпичом, время от времени появлялись редкие прохожие, торопящиеся по своим делам под мелким осенним дождиком. Да и на что им тут задерживаться? Вокруг — почти одни руины. Скоро будет поворот на улицу Длуга, и она выведет почти прямо к Барбакану. Но... тогда ее подход к месту закладки тайника будет достаточно очевиден для любого, даже случайного, наблюдателя. А если окажется неслучайный? И Нина резко повернула направо, на Свентокшиску, затем налево, на Пивну, тянущуюся через Старе Място.

Вот здесь уже все лежало в развалинах, безо всяких 'почти'. Кое-где развалины успели прорасти травой, и эти места производили впечатление мертвого города. Нет, не совсем мертвого. Чуткое ухо то и дело различало шорох осторожных шагов по битому кирпичу где-то за огрызками стен. Пальцы сжали рукоять пистолета. Минута тянулась за минутой, но ничего не происходило. И вот мелькнул среди остовов домов силуэт башни с полуобвалившейся островерхой крышей. Прямо туда? Ну, уж нет.

Девочка резко нырнула в проход среди руин и теперь уже ее туфельки заскрипели подошвами по кирпичным обломкам. 'Надо было в ботинки переобуться' — запоздало подумала она, поскользнувшись и едва не свернув каблук, попавший в щели между битыми кирпичами. Сделав несколько зигзагов среди развалин, Нина вышла к башне, притулившейся к тому, что осталось от Барбакана, с другой стороны.

Вблизи эта единственная уцелевшая башня вовсе не производила впечатления целой. И дело было не только в наполовину разрушенной черепичной крыше. Один бок башни обвалился, открывая ее внутренность осеннему ветру и водяной пыли, подхватываемой его порывами. К счастью, каким-то чудом уцелела металлическая винтовая лестница, так что проблема забраться наверх не представлялась непреодолимой.

Подойдя поближе, девочка поняла, что ее первое суждение было опрометчивым. Да, лестница имелась, но она держалась действительно чудом, раскачиваясь и жалобно поскрипывая под напором ветра. Однако делать нечего, конверт надо извлекать. Нина, стиснув зубы, и вцепившись в поручни так, что побелели от напряжения костяшки пальцев, стала карабкаться наверх, стараясь не обращать внимания на ненадежную, колеблющуюся опору. Постоянно шатающиеся металлические ступеньки, мокрые от дождя, так и норовили выскользнуть из-под ног.

Но вот достигнут самый верх башни. Не тратя времени на передышку, Нина отыскала тайник, извлекла из него конверт — к счастью, не успевший намокнуть, — и сунула его во внутренний карман своей модной жакетки с прямыми плечами. Ой, теперь же надо как-то спуститься по этой проклятущей лестнице вниз!

Когда уже большая часть пути к подножию башни осталась позади, девочка все же поскользнулась — обе туфельки не удержались на мокрой металлической ступеньке, предательски наклонившейся в сторону. Нина, что было сил, вцепилась правой рукой в перила, и смогла удержаться на месте, не покатиться кубарем, рискуя свернуть себе шею. Но ее левая рука с размаху ударилась об лестницу. Удар пришелся на запястье, как раз в то место, где был надет браслет с часами. Звенья браслета разлетелись, рассыпалось на осколки стекло, полетели в стороны светлыми искрами бриллиантики... Искать обломки часов и отдельные камушки среди хаоса битого кирпича было бессмысленно. Девочку не волновали ни порванные чулки, ни ссадина на коленке, ни испачканная юбка, ни побаливающие от удара ребра, ни слетевшая с ноги туфелька — ее-то как раз удалось разглядеть недалеко от последней ступеньки лестницы. Не огорчала ее сама по себе и потеря ценной вещи: часы нравились ей изяществом и красотой исполнения. И вот теперь их нет. Ну что за дурак устроил тайник в этой развалюхе!

7. О пользе сливочного масла

'Дурак' между тем проклинал тот день и час, когда взбрело в голову поиграть в шпионские игры. Кой черт дернул ее устроить 'почтовый ящик' в этой башне?! Мало того, что натерпелась страху, пока ползала по лестнице вверх-вниз, так еще и сломала каблук на любимых туфлях!

Пани Кристина была раздосадована и испугана. Во время ее последней встречи с генералом Речницким в ресторане 'Бристоль', тот при расставании тихо произнес:

— Похоже, за нами слежка... — и, переходя на командирский тон — С этого момента — никаких контактов! Нужно будет, я сам выйду на связь.

Шла неделя за неделей, ничего не происходило, и Кристина уже начала подумывать — а не решил ли пан Якуб таким способом отделаться от надоевшей любовницы? Однако очередной рабочий день в посольстве, не предвещавший ничего неожиданного, преподнес ей сюрприз...

Два сотрудника в штатских костюмах — как раз из тех, что частенько бывали на совещаниях в кабинете посла вместе с капитаном Ральфом Уильямсоном — затеяли негромкий разговор в коридоре у приоткрытой двери машинного бюро. Они говорили по-французски, но женщина неплохо владела этим языком. Стрекотание ее машинки именно в тот момент прервалось — она меняла красящую ленту. И долетавшие до нее не совсем ясные обрывки фраз почти сразу же заставили ее насторожиться и напряженно прислушаться:

— Слушай, но какое тебе дело... ...затевают эти подпольные борцы с режимом?

— ...Быть громкой. Генерал Речницкий — это фигура!

— Так что... ...с ним сделать?

— Отравить. По старинке, мышьяком, представляешь? Посольство США устраивает 28 ноября... ...по случаю Дня Благодарения. Не в посольстве — там нет подходящего зала. ...Смогли внедрить... персонал ресторана...

— Ну и глупо. ...Пришлют другого генерала, а они рискуют... ...под удар. На твоем месте я запретил бы акцию.

— Вот еще! ...Экстренный вариант выхода на связь. С чего это я буду рисковать? ...Расхлебывают последствия своей глупости...

После этого послышались удаляющиеся шаги. Кристина не могла слышать продолжения разговора, происходившего уже за закрытыми дверями кабинета. Между тем Якуб дорого бы дал, чтобы узнать про эти слова:

— Слушай, но мы же еще не отработали с этим Речницким вербовочный вариант! Какого черта его травить? Нельзя по-другому проверить?

— А как? Это же самый надежный способ. Если Кристина работает на него, то информация обязательно к нему и придет. Тогда вся цепочка ясна: она агент, работающий на советского резидента.

— Ну, а если Кристина просто его любовница? Ведь кроме одной зафиксированной встречи, у нас на них ничего нет.

— Пусть заводит любовниц в другом месте, не в нашем посольстве! В конце концов, мышьяк не цианид, могут и откачать. Да и не велика потеря — советский генерал, — голос произносящего эту фразу так и сочился пренебрежением.

— Не скажи, он ценный кандидат на вербовку, — возразил его визави. — Пока отвергал все наши подходы, но при этом не сдал ни единого человека из тех, кто выходил на него с предложениями такого рода.

— Установить его подлинное лицо важнее. И потом, Виктор уже все утвердил.

— Ну, как знаете.

И далее собеседники перешли на другие темы...

Кристина между тем, вернувшись с работы домой, долго не могла уснуть. В конце концов, она встала, не зажигая свет, оделась, накинула свою потрепанную полувоенную куртку, сунула в карман оставшийся еще с войны тяжелый VIS с четырьмя патронами в магазине, и выскользнула на лестничную площадку.

Наблюдатель, следивший за домом, был спокоен. Свет в окнах ее квартиры как погас, так и не зажигался, из подъезда никто не выходил, черного хода в доме нет...

Женщина спустилась на лестничную площадку первого этажа, нажала плечом на расхлябанную дверь каморки, которую некогда занимал консьерж, и та, жалобно скрипнув язычком замка, распахнулась. Кристина, проникнув внутрь, отворила окно, выходящее на двор, перелезла через подоконник и осторожно спустилась на каменные плиты. Ей предстояло добраться по ночной Варшаве аж в самый центр города, через пользующиеся дурной славой руины. Сжимая пальцами рукоять пистолета, она двинулась в путь...

Якуб был очень обеспокоен. Тех данных, что были получены от пани Кристины, оказалось достаточно, чтобы вычленить четыре фигуры, с наибольшей вероятностью являющиеся кадровыми сотрудниками британской разведки. Информация о них уже ушла в Центр. Но какого дьявола эта баба пустила в ход канал чрезвычайной связи? И не попала ли она под недреманное око профессионалов?

А дочка? Если 'почтовый ящик' под наблюдением, она сильно рискует. Да и он тоже... Появившаяся в номере Нина заставила его подавить невольный вздох облегчения.

— Пане генерале, ваше приказание выполнено! Пакет доставлен! Потери — часики с бриллиантами, одна штука! — лихо отрапортовала девочка, протягивая конверт. Отдавать рапорт, не прикладывая руку к 'пустой голове', она уже научилась.

Речницкий качнул головой. Ну и вид! Вся мокрая, перепачканная, оба чулка порваны, коленка рассажена до крови.

— Скидывай одежду и повесь ее сушиться. Промой ссадины и смажь зеленкой. Аптечка сама знаешь где, — ответил генерал на ее доклад. — Да, а что с часиками?

— Упала на лестнице и расколотила вдребезги, — разом утратив браво-дурашливый вид, пояснила Нина.

— Ладно, новые куплю, — махнул рукой отец, распечатывая конверт.

— Они были такие красивые... — жалобно протянула девочка, но генерал уже не слушал.

Прочитав вложенную в конверт записку, Якуб откинулся на спинку дивана и провел рукой по лицу. Холера ясна! Як бога кохам — проверка! Нравы у ребят из SIS простые — спишут и не чихнут. Замешан в чем-то, не замешан, — твоя жизнь для них ничего не стоит. Тут Речницкий вздрогнул. На прием по случаю Дня Благодарения он приглашен с дочерью. А если и ее?..

На этот раз генерал долго и зло матерился вслух уже по-русски.

Перед приемом, прежде чем облачаться в парадную экипировку, Якуб спокойным ровным голосом объяснил Нине: